Ира Андронати - Малой кровью Страница 34

Кое-какие карты легли рубашками вверх; например, выяснилось, что киносъемка на Тироне уже в ходу. Полковник не стал спрашивать, откуда взялись камеры, пленка и прочее. Наверное, ему охотно сказали бы и это, да только речь шла о более важных вещах, а потому не хотелось отвлекаться на частности.

Кадры, тайком снятые в лагере Чихо, оставляли впечатление жуткое и в этой жути даже завораживающе-прекрасное…

Он провел рукой по лбу: и стереть противный липкий пот, и отогнать воспоминания. Думать надо было о более насущном и близком.

У чапов, воевавших последние годы с герцогами (и, соответственно, с Легионом), имелось что-то наподобие военного завода. Построенного для них какими-то хитрыми мужичками «сверху» и с некоторых пор известного разведке как объект «Сахарная голова». Откуда и происходило на планете современное оружие, а также другие интересные штуковины. Но теперь против этих чапов поднялись другие чапы, и теперь эти, прежние, готовы были мириться и с герцогами, и с Легионом… этакий «союз нормальных людей» с благословения официальных властей Империи… так вот если завод тот попадет в загребущие лапки Чихо — то можно будет с шумом сливать воду и запасаться вазелином.

Полковнику было наплевать, как будут в итоге устаканены отношения с нанимателями, их представитель на переговорах был, но вроде бы и не был, в смысле — невразумительно мекал и все больше помалкивал в тряпочку. Похоже, они там наверху обгадились с головы по самые ласты. Впрочем… поскольку герцог с гвардией присоединился к повстанцам, поскольку условия найма не изменились (за исключением того, что добавился пункт: все легионеры с нынешней полуночи считаются невиновными в действиях, совершенных ранее, получают что-то типа полной амнистии или прощения… в том смысле, что им никто, никогда и ни при каких обстоятельствах не сможет предъявить обвинения в убийствах и прочем, совершенном в начальном периоде военных действий, когда Легион использовался скорее для устрашения, чем для войны как таковой, — пока некий генерал-полковник Стриженов не заявил громко, что хватит позора, он не позволит развращать армию…

И, что характерно, не позволил, хотя ему это дорого обошлось.

Он усмехнулся про себя и незаметно потер грудь — слева, там, где болело, и сосало, и трепыхалось неожиданно)…

…постольку можно считать, что служба продолжается, боевые и гробовые начисляются по-прежнему, хозяева честны, офицеры образованны и бравы, а солдаты храбры, трезвы и прилежны. А если кто-то точно знает, что это не совсем так, то…

Ничего страшного. Ничего страшного. Ничего. Страшного.

Другой армии у нас все равно нет.

Прорвемся.

Как-нибудь…

Санкт-Петербург — Кронштадт. 28. 07. 2015

Обычно в Питере Селиванов останавливался на служебной квартире, которых у здешнего отделения Комитета были десятки, или если приезжал на день-два — то просто в ведомственной гостинице. Но теперь этот вариант отпал, и Селиванов «бросил кости» у Клавдии, старшей двоюродной сестры, вредной и въедливой грымзы, с которой никогда не был ни дружен, ни близок. То есть он был более или менее в курсе ее дел — что нелепый безликий муж ее тихо помер в позапозапрошлом году, что дочка (такая же, надо сказать, вредина) тупо и безрадостно то ли замужем, то ли просто так, что работа заедает — да и вообще уже заела вконец… Работала Клава завучем муниципальной школы, и никем, кроме как завучем муниципальной заштатной школы, ее нельзя было себе представить.

Клавдия, жившая на безликом проспекте Просвещения, но удобно — рядом с метро, — впустила его, задала три-четыре дежурных вопроса, оставила ключи и унеслась на дачу, где растения нуждались в поливке. Лето выдалось не по-северному знойным…

Это Селиванов основательно прочувствовал на себе. Ходить по городу пришлось много; от теплового удара спасало только метро, душное и влажное, но хотя бы со сквознячком.

Уже к обеду стало ясно: ничего не получается. Ни одного человека из тех, кто мог бы помочь ему и на кого он всерьез рассчитывал, в городе не оказалось: большинство в отпусках, кто-то в командировках, кто неизвестно где; переформирование-с… Мелькнула мысль: в Коминвазе такая же маета, пойти туда в отдел кадров и прямо спросить — и ведь скажут, а потом забудут, что сказали, — но здравый смысл шепнул: потом, успеем еще. И, будь он неладен, этот задроченный здравый смысл — оказался-таки прав…

У Питерского отделения Комитета имелось шесть корпусов: четыре в самом городе, а еще два в пригородах: Всеволожске и Кронштадте. Во Всеволожске занимались инопланетными материалами и конструкциями, с этой отраслью знаний Селиванов дел не имел, так что тамошние инженеры и техники все были чужие, а вот с ребятами из кронштадтской лаборатории Селиванов вел кой-какие дела несколько лет назад; там наверняка должны были остаться знакомые.

Кронштадт — город маленький, однако от причала до лаборатории надо было как раз пересечь его весь по диаметру. Если ехать из Питера на автобусе, то дорога займет больше времени, чем если плыть на пароме, но зато автобус останавливается от лаборатории в трех минутах ходьбы. Дело решила жара: Селиванов решил плыть.

От Тучкова моста ходили старые «Метеоры», а от Крестовского острова — новенькие «Андромеды», которые даже и не плавали, а летали над водой — только низэнько-низэнько. Кроме всех прочих, у них было одно ультимативное, наирешительнейшее преимущество: вся задняя часть судна представляла собой большую открытую палубу с буфетом…

Гришу Осипяна Селиванов заметил еще возле кассы, но подошел к нему уже только на борту. Гриша, вопреки фамилии курносый сероглазый блондин, занимался исследованиями чипов, которые имперцы вживляли в тела некоторых из похищенных и потом возвращенных. Сейчас он задумчиво поедал солидных размеров бутерброд с ветчиной и салатом, запивая светлым пивом из высокого бокала. Похоже, дисциплина в лаборатории опустилась до точки замерзания…

Селиванов взял ноль пять нефильтрованного «Премьера» и сырных палочек — и подсел к Грише.

— Сто лет, — сказал он и широко улыбнулся.

— Селиванов! — восхитился Гриша. — Вот уж точно — сто лет!.. Ты к нам? Или просто так?

— К вам, — сказал Селиванов. — Но через задний кирильцо.

— Чего так?

— Попробовал нормально — обломался… Слушай, ты же помнишь, наверное, эту историю год назад, когда я из Владика двух «чужих» привез, а у меня инвазовцы их уперли? И что потом якобы одного из них перед выборами демонстрировали?

— Так это ты их нашел? Здорово. Я даже и не знал…

— Ну, если строго по факту, то нашла их все же та девушка. Потом начальство их мне передало — полностью под мою ответственность. А когда их у меня выкрали, разбираться не стало и мне же вкатило по полной, со всей дури. Да ты в курсе, наверное…

— Что-то слышал, но краем уха. Уж извини, мы с этой реорганизацией…

— Представляю. Что меня примиряет с тем пенделем под зад, так это то, что мне ничего не придется паковать и носить…

— Так тебя что — выперли?

— Еще как.

— Е-олки… И что же ты собираешься делать?

— Восстанавливаться, естественно. Но для этого мне нужно законтачить с той поганкой, которая меня подставила. Чтобы она же и отмазала. Без нее никак. А ее почему-то прячут. Наверное, из-за этих поганых выборов. То есть не наверное, а точно. Я уже в Москве пробежался по тем, кто мог бы нас познакомить, но узнал только, что она живет постоянно в Питере…

Гриша покивал с набитым ртом. Селиванов, заполняя возникшую паузу, воздал должное пиву и закуске. Серебряные колокольчики, сигнализирующие о приближении удачи, вдруг загремели над самым ухом. Почему-то показалось вдруг, что Гриша вот сейчас, как только прожует бутерброд, скажет ему все-все…

Осипян прожевал бутерброд, глотнул пива и покивал.

— Ну, ты в курсе, конечно, что ее мужик стал теперь нашим самым главным боссом? — неторопливо спросил он.

— Да уж… Но он абсолютно недоступен. В смысле — что ему пока не до таких мелочей, как неправедно уволенный сотрудник.

— Я бы все равно действовал через него… Или через суд. Почему нет? А барышню Гофман я раза три видел на Аптекарском острове. С котенком. Гуляют они там в Лопухинском садике у набережной. Значит, и живут где-то неподалеку… Но я бы на твоем месте просто написал бумагу Липовецкому — так, мол, и так…

— Бумага давно уж писана, и не одна…

— Понятно. Ну, буду рад, если помог тебе.

— Спасибо, Гриша. Надеюсь, действительно помог. Говорят, она девушка с понятием. — Намеки Селиванов понимал хорошо. — Зла она мне не хотела… может, даже просто не знает, как оно все в результате получилось… Слушай, а как ты думаешь, кто-нибудь из ваших не подскажет мне что-нибудь более внятное?

Гриша посмотрел на свой почти пустой бокал, потом на стойку буфета. Похоже было, что ему хочется еще немного пива, но он колеблется.