Дэвид Файнток - Надежда победителя Страница 4

Снова воцарилась тишина, но на этот раз сержант молчал с другим выражением. Наконец он задумчиво произнес:

– Странно. Другие многое отдали б, чтобы оказаться на вашем месте.

– Не пожелал бы вам оказаться на моем месте, – сказал я с видом приговоренного к смерти.

– У нас в Академии все были уверены, что вам дадут корабль. Никто не верил слухам, будто вас отстранят от полетов.

Из коридора донесся звонок. В Академии он не означает, что можно захлопнуть карманные компьютеры и радостно броситься на перемену. Урок заканчивается лишь после команды преподавателя, а она может поступить и через несколько минут после звонка.

– Я сам отказался от корабля.

– Вы нужны флоту, сэр.

Опять! Что они, сговорились все, что ли?! Талдычат одно и то же! Сейчас этот сержант, как и сенатор Боланд, начнет объяснять, что флоту нужны герои, особенно в военное время, а война с космическими рыбами вот-вот разразится совсем рядом с Землей. Но сержант завел речь о другом:

– Понимаете… Академия закоснела. Я обернулся. Он грустно смотрел себе под ноги на ковер.

– Что вы имеете в виду? – нетерпеливо спросил я.

– Не подумайте, что я недоволен сложившимися здесь порядками, сэр. Традиции, конечно, нужны, они укрепляют порядок. – Он подошел к окну, задумчиво посмотрел на плац, на вертолетную площадку. – Я согласен, что начальник Академии должен держать дистанцию, не позволять своим подчиненным фамильярности, иначе его авторитет упадет, он потеряет ореол кумира, которому подчиняются не по принуждению, а с благоговением. Но порой традиции заходят слишком далеко. Ваш предшественник Керси иногда держал уж слишком большую дистанцию. Он очень уважает традиции, очень в них верит, сэр.

Я понял, что сержант Ибарес говорит от чистого сердца. Упрекать его за это нельзя. Я глянул на часы.

– Ваша точка зрения мне понятна. Пора на ужин. – Я протянул ему руку.

На столе конференц-зала оставалось еще четыреста двадцать папок с личными делами кандидатов в кадеты. Разумеется, их копии хранились в памяти компьютера Академии, поэтому мы, члены приемной комиссии, могли бы не шуршать сотнями листов, как в старину, а просматривать тексты на экранах. Так было бы быстрей и удобнее. Однако досье, отпечатанное на бумаге, – одна из тех старых традиций, о которых говорил сержант Ибарес.

– Какие еще будут предложения? – спросил начальник Академии Керси.

– Мне кажется, мы сформировали достаточно хорошие пропорции и по национальному составу, и по континентам. Возрастной состав тоже. неплохой, хотя в этом году оказалось больше четырнадцатилетних, – осторожно высказался лейтенант Дарвин Слик.

Эдгар Толливер, сидевший рядом со мной, не подавал голоса, рисовал в своем блокнотике каких-то чертиков.

– А что скажете вы, мистер Сифорт? Откуда мне знать, кого выбрать? Я не могу судить о людях лишь по их анкетам. Вот, например, лейтенанта Толливера я хорошо знаю. Я не переваривал его, еще когда был кадетом. И почему я от него не отделался? А ведь была прекрасная возможность.

– У меня нет… – начал я, но в этот момент Толливер подсунул мне свой дурацкий блокнот. Я хотел было отшвырнуть его, но вовремя заметил в нем дважды подчеркнутую фамилию Теро. – Как насчет Теро? – автоматически спросил я и только после этого допер, что вовсе не собирался идти на поводу у Толливера.

– Кто это такой? Тот парижанин? – спросил Керси.

– Так точно, сэр, – ответил вместо меня Толливер.

– Если вы так настаиваете, мы можем рассмотреть его кандидатуру повторно, – недовольно произнес Керси с тем самым выражением, которого я так страшился, когда был кадетом.

Ни на чем я не собирался настаивать и хотел лишь одного – побыстрее смыться отсюда, но недовольство Керси пробудило во мне демона противоречия, и я сказал:

– Мне бы хотелось включить Жака Теро в список.

– Ладно, – пожал плечами Керси. – Вы тоже имеете право голоса. Дарвин, внесите Теро в список вместо триста восьмидесятого номера.

– Есть, сэр, – ответил лейтенант Слик и произвел указанное изменение.

Сразу после заседания приемной комиссии я в сопровождении Толливера поспешил домой, вернее, в свою новую квартиру в офицерской гостинице. До отлета в Нью-Йорк к Анни оставалась всего пара часов. У Толливера, как только он проводит меня до вертолета, будет целая неделя свободы.

– Почему вы предложили Теро? – спросил я у него на ходу, автоматически козыряя по пути кадетам, старательно отдававшим мне честь.

– А почему бы и нет? Разве он хуже других?

Я резко остановился. Толливер пронесся еще пару метров, вдруг понял, что я куда-то исчез, и вернулся ко мне.

– Отвечайте! – приказал я.

– Сам не знаю, – пожал он плечами. – Наверно, потому, что он вначале был в списке принятых, а потом его оттуда выкинули, чтоб принять русского ради соблюдения национальных пропорций, хотя русский сдал экзамены хуже.

– Вы идеалист? Поборник справедливости?

– Называйте это как хотите, сэр. Мне кажется, я поступил правильно. Если вы не согласны, тогда почему не возразили на комиссии?

– Лучше последите за своими манерами! – вспылил я, потому что никакого разумного возражения мне в голову не приходило.

– Есть последить, сэр, – нагло ответил Толливер. Что ты с ним будешь делать? Он просто неисправим! Вскоре мой мучитель с удовольствием наблюдал, как вертолет уносил меня к Лондонскому космопорту.

2

Клиника была построена на бывшей автомобильной стоянке. Когда-то там находился огромный «Янки-Стадион». Но военный комендант Нью-Йорка решил, что футбольные матчи и прочие варварские зрелища чреваты массовыми драками болельщиков. С тех давних пор стадион зарос сорняками, а стены его местами разрушились. Он напоминал древнеримский Колизей. Контрастом ему было современное здание клиники, обрамленное аккуратно подстриженными газонами. Этот островок благополучия располагался за крепким высоким забором с колючей проволокой. Вокруг были беспорядочно разбросаны хибары бедноты, обитателей так называемого Нижнего Нью-Йорка.

Клиника тщательно охранялась. Скрытые камеры зорко следили за каждым сантиметром территории. В прочных, но красиво отделанных дверях и воротах таились детекторы, способные обнаружить любое оружие и взрывчатку. Все эти охранные навороты можно встретить в любом крупном городе Земли, не только в Нью-Йорке; они давно превратились в неотъемлемую часть урбанистической жизни. В прошлом году только благодаря детекторам пластиковой взрывчатки удалось предотвратить покушение на мэра Лондона Раджни Сивата. Встреча с доктором О'Нейлом была назначена на два часа пополудни. Я прибыл в клинику вовремя, но мне передали, что доктор задерживается на неопределенное время. Тогда я попытался что-то разузнать у его медсестры, миссис Тальбот, когда мы вместе шли по длинным коридорам. Но она то разговаривала по радиотелефону, то заглядывала к своим коллегам. Пришлось мне набраться терпения и смиренно дожидаться, пока эта болтушка соизволит довести меня до тихого местечка. Наконец мы были на месте.

– Разумеется, вы можете увидеться со своей женой, капитан Сифорт, – застрекотала она. – Доктор сказал, что ваши визиты пойдут ей на пользу, если, конечно, вы оба хотите встречи.

– Ей ведь свойственны перепады настроения? Не расскажете об этом поподробнее? – попросил я.

– Это обычное явление на такой стадии, – небрежно махнула она рукой, как будто речь шла о каком-то пустяке. Но для меня это была трагедия! – Ваша жена проходит сложный курс лечения для восстановления баланса гормонов. Доктор очень тщательно следит за работой ее эндокринных желез и вносит корректировки после каждого анализа крови.

Ох, бедная Анни! В отчаянии я комкал свою фуражку.

– А кроме того, – понизила голос миссис Тальбот, – ваша жена пережила тяжелую психическую травму, так что дело тут не только в балансе гормонов.

Конечно! До изнасилования она пережила хаос и панику, когда космические рыбы метнули в Сентралтаун астероид. До этого был голод на «Дерзком». Бедная Анни!

– Вдобавок, у нее прошлое беспризорницы, – вкрадчиво приговаривала миссис Тальбот, – а это тоже неблагоприятный фактор.

Зачем она напоминает мне об этих кошмарах?

Много десятилетий тому назад на Нижний Нью-Йорк махнули рукой и отдали его на растерзание беспризорникам, наводнявшим его разрушающиеся улицы. С тех пор там идет непрерывная и жестокая война банд, состоящих из латиноамериканцев, негров и азиатов, от которых цивилизованные жители Верхнего Нью-Йорка оградились высоченными заборами и современнейшими охранными системами. Между собой «верхние» называют «нижних» чернью и отбросами, а при «черни» старательно избегают обидных слов, чтобы не поплатиться за такое смертельное оскорбление жизнью.

Вот в этих «нижних» трущобах и прошло детство Анни. Она была в одной банде с Эдди Боссом, которого я во время трудного полета на «Дерзком» зачислил в рядовые Военно-Космических Сил. Позже он верой и правдой служил мне и на Надежде. Я долго верил в Эдди Боссу, но одной страшной ночью в Сентралтауне я застал его в постели с Анни. Она к тому времени уже была моей женой, и я отправил его с первым же кораблем (им оказался «Ватерлоо») прочь за много световых лет к дальним планетам.