Питер Гамильтон - Нейтронный Алхимик. Конфликт Страница 48

— И почему это должен был быть Латон? Единственный, кому мы не можем до конца доверять.

— Даже ты ему не веришь?

— Даже я, хотя и обязана ему жизнью. Он Латон, мама.

— Может быть, поэтому он и не сказал нам — зная, что мы ему не поверим. Но он советовал нам внимательно изучить этот вопрос.

— И покуда мы не добились ничего.

— Это лишь начало, Сиринкс. И он намекнул нам, спросив, что за люди возвращаются из бездны. Какие они?

— Ублюдки они, все до единого.

— Успокойся и объясни мне, какие они.

Сиринкс чуть заметно улыбнулась, признавая упрек, и глянула на розовые лотосы, заставляя себя вспомнить Перник — место, от которого ее мысли до сих пор шарахались.

— Я, в общем, верно сказала. Они ублюдки. Я немногих видела, но все они меня словно не замечали, им плевать было, что я страдаю. Они все словно эмоциональные покойники. Наверное, на них так влияет бездна.

— Не совсем. Келли Тиррел записала серию интервью с одержимым по имени Шон Уоллес. Он не был жесток или безразличен. Если уж на то пошло, он был жалок.

— Значит, они жалкие ублюдки.

— Ты слишком легкомысленна. Но подумай вот о чем — много ли среди эденистов жалких ублюдков?

— Нет, мама, тут я не могу с тобой согласиться. Ты так рассуждаешь, словно идет некий отбор, словно кто-то заключает грешников в бездну, а праведников ведет по долгому пути к свету. Это не может быть правдой. Это все равно что сказать, будто есть Бог. Бог всевышний, которого интересует судьба каждого отдельно взятого человека, наше поведение.

— Полагаю, что так. Это прекрасно объяснило бы происходящее.

— Нет. Никогда. Почему тогда Латону позволено было отправиться в долгое путешествие?

— Не позволено. Не забывай, смерть разлучает душу с памятью. Тебя освободила и предупредила нас всех личность Латона, обитавшая в нейронных слоях Перника, но не его душа.

— Ты правда в это веришь?

— Не уверена. Как ты заметила, Бог, настолько заинтересованный в каждом индивидууме во Вселенной, должен быть невероятно могуч. — Афина отвернулась от пруда и взяла дочь за руку. — Я буду надеяться, что мы найдем другое объяснение.

— Хорошо бы…

— И надеяться, что его мне найдешь ты.

— Я?

— Ну это ведь ты снова будешь шляться по галактике. У тебя будет больше шансов, чем у меня.

— Нам предстоит собирать по посольствам и агентам стандартные отчеты о возможных проникновениях одержимых и о том, как справляются с проблемой местные власти. Тактика и политика, но не философия.

— Как скучно. — Афина притянула Сиринкс к себе, позволяя тревоге и заботе свободно течь по каналу сродства. — С тобой точно все будет в порядке?

— Конечно, мама. «Энон» и команда за мной присмотрят. Ты не волнуйся.

Когда Сиринкс ушла, чтобы присмотреть за последней стадией переоснащения «Энона», Афина опустилась в свое любимое кресло во внутреннем дворике и попыталась вновь включиться в обычный ритм домашних дел. Следовало присмотреть за детворой — родители все работали долгими сменами, в основном на оборону. Юпитер и Сатурн готовились к освобождению Мортонриджа.

— Не следовало тебе так ее удерживать, — заметил Сайнон. — Ей не прибавит уверенности в себе то, что ты так низко ее ценишь.

— Я в ней вполне уверена, — ощетинилась Афина.

— Тогда покажи это. Отпусти ее.

— Я боюсь.

— Все мы боимся. Но мы должны иметь возможность встретить свой страх лицом к лицу.

— А как ты себя чувствуешь, зная, что твоя душа ушла?

— Любопытно.

— И все?

— Да. Я уже сосуществую с другими ушедшими нашего множества. Бездна едва ли сильно отличается от этого.

— Надейся, надейся!

— Когда-нибудь все мы узнаем это на собственном опыте.

— Молись, чтобы это случилось попозже.

— Яблочко от яблоньки?

— Нет. Священник мне еще не нужен. Скорее уж рюмка чего-нибудь покрепче.

— Грешница.

Он рассмеялся.

Афина наблюдала, как сгущаются тени под ветвями по мере того, как световая трубка наливается розово-золотым свечением.

— Не может же быть, чтобы был на свете Бог? Ведь не может?

— Что-то он не слишком счастлив, — заметил Транквиллити, когда принц Нотой вступил на одну из десяти станций метро, обслуживавших оконечность.

Иона провела свою точку зрения полным кругом, точно обошла принца со всех сторон. Ее заинтриговал принятый им вид упорного достоинства, нечто в позе, в выражении лица, говорившее: я стар и отстал от жизни, но пусть только эта жизнь попробует передо мной не склониться! Одет он был в парадный мундир адмирала королевского космофлота Кулу, на груди его скромно примостилась орденская колодка с пятью ленточками. Когда, входя в вагон, он снял фуражку, стало видно, что волос у него на черепе немного, а те, что остались, совершенно поседели — для Салдана очень тревожный знак.

— Сколько же ему лет? — подумала Иона.

— Сто семьдесят. Он младший из экзочревных братьев короля Дэвида. Управлял корпорацией «Кулу» на протяжении ста трех лет, прежде чем принц Говард не перенял ее в 2608-м.

— Как странно.

Внимание ее снова обратилось к крейсеру королевского космофлота Кулу, пристыковавшемуся в порту (первый боевой корабль из королевства на протяжении последних ста семидесяти девяти лет). Дипломатическая миссия предельной важности, заявил его капитан, запрашивая разрешения на подлет. А вместе с принцем Нотоном прибыли пятеро высоких чинов из министерства иностранных дел.

— Он часть старого порядка. Едва ли у нас найдется что-то общее. Если Алистеру что-то от меня нужно, почему он не послал кого-нибудь помоложе? Возможно, даже принцессу.

— Это было бы разумно. Хотя принца Нотона трудно не уважать. Его возраст может быть частью королевского послания.

На мгновение Иона забеспокоилась.

— Ой, не знаю. Если кто-то и понимает твои истинные возможности, то мои царственные родичи.

— Едва ли он обратится к тебе с просьбой, порочащей твою честь.

Последние двадцать метров по коридору Иона преодолела почти бегом, на ходу застегивая юбку. Для этой встречи она выбрала деловой костюм зеленого полотна и простую белую блузку — все очень нарядно, но ничуть не царственно. Пытаться впечатлить принца Нотона нарядами, решила она, значит впустую тратить время.

Вагон метро уже прибыл на станцию во дворце Де Бовуар — ее официальной резиденции. Двое приставов вели принца со свитой по длинному центральному переходу. Иона поспешно пробежала по залу аудиенций, шлепнулась в кресло за большим столом и втиснулась в туфли.

— Как я выгляжу?

— Ты прекрасна.

Иона застонала от такого необъективного подхода и торопливо пригладила волосы пятерней.

— Надо было подстричься.

Она оглядела зал: все ли в порядке? С другой стороны стола — шесть кресел с высокими спинками. В соседней комнате для неформальных приемов люди-слуги готовили шведский стол (было бы неприлично использовать домошимпов, учитывая отношение королевства к биотеху).

— Освещение поменяй.

Половина стеклянных панелей, тянувшихся от потолка к полу, потемнела, остальные изменили угол дифракции. Десять отраженных лучей сошлись на столе, окружая Иону теплым звездным светом.

— Слишком яр… о, черт.

Двери распахнулись. Иона поднялась навстречу приближающемуся принцу Нотону.

— Обойди стол и поздоровайся. Помни, что вы с ним родственники, а технически между нами и королевством не было никакой размолвки.

Иона последовала совету, изобразив на лице непринужденную улыбку, способную стать и очаровательной, и леденящей — как поведет себя гость.

Она протянула руку. Немного поколебавшись, принц Нотой вежливо пожал ее. На перстне с печаткой его взгляд, впрочем, задержался.

— Добро пожаловать на Транквиллити, принц Нотой. Я польщена, что Алистер оказал мне честь, отправив к нам столь почтенного эмиссара. Жаль только, что мы не встретились в более счастливые времена.

Мининделовцы стояли не шевелясь и не мигая. Иона готова была поклясться, что они молятся.

— Для меня большая честь, — ответил принц Нотой после неловкой паузы, — прибыть сюда по приказу моего сюзерена.

— А!

— Туше, кузен, — промурлыкала Иона.