Ольга Пашнина - Магия любви. Лучшее романтическое фэнтези, 2017 Страница 24

Мирина открыла рот, но голос отказывался служить ей. Она не сомневалась, что болезнь сестры – дело ее рук. Точнее сказать, ее проклятого языка! Нет, не стоило ей соглашаться на предложение колдуна. Тот пообещал, что осенью сваты Возгаря придут за ней, за Мириной. Нет бы ей сразу догадаться, что такое возможно лишь в том случае, если сестра умрет.

«И пусть, – неожиданно зазвучал в голове подлый шепоток, ехидными интонациями так напоминающий голос Мрака. – Какое тебе дело до Дарины? Умрет она – останутся еще четыре сестры. Или осмелишься сказать, будто не роптала на родителей за их желание обзавестись как можно большим количеством детей? Будто не мечтала однажды остаться единственным ребенком в семье?»

Мечтала, но не таким же способом!

Мирина прикусила губу. Сильно, до солоноватого привкуса во рту. Сестра смотрела на нее мертвым, ничего не выражающим взглядом. Не просила, не требовала, не умоляла и не обвиняла. Вряд ли вообще осознавала, где она и что происходит.

«Иди спать, – искушающе продолжил шепот, ядовитой змеей вползая в ее сознание. – Иди. Ляг и представь, какими сладкими будут поцелуи Возгаря, какими крепкими его объятия. А Дарина… Боги дали – боги взяли. Ты ведь прекрасно понимаешь, что, пока она жива, ты всегда будешь в ее тени. Даже если ты откажешься от мечты стать женой Возгаря, даже если смиришься с другим избранником – есть ли разница? Стоит Дарине только взглянуть на твоего избранника, как его сердце в тот же миг окажется плененным. Он не сумеет выбраться из омута ее зеленых глаз. Страшно не то, что ты будешь жить с нелюбимым мужем. Многие так живут. Был бы человек хороший. Страшно то, что он не будет любить тебя. А значит, его будет раздражать любой твой поступок, любое слово и даже молчание. Не жизнь, а вечная мука».

Девушка приглушенно замычала, пытаясь заглушить тем самым голос сомнений. Еще раз погладила Дарину по руке. Взглянула на все еще дремлющую мать, измученное лицо которой белым пятном выделялось на фоне черного покрывала. И, решившись, бесшумной мышкой выскользнула прочь из дома, и скрипом половицы не потревожив покой спящих родных.

Никогда прежде Мирина так не бегала! Никогда прежде ей не было настолько страшно! Ночь выдалась безлунной. Ветер гнал по небу низкие грозовые облака, в разрывах которых то и дело мелькали косматые и особенно крупные сегодня звезды. Этого слабого света едва хватало Мирине, чтобы не сбиться с пути. Но куда скорее она бежала по памяти. Бежала так быстро, будто сам двурогий бог гнался за ней. Подол длинной ночной рубахи бился по ее босым ногам, колючие ветви кустарников норовили вцепиться в длинные распущенные волосы, которые полоскались за спиной.

Мирина не позволяла себе ни мига передышки. Перепуганной диковинной птицей преодолела она тот путь, что проделала раньше днем. И наконец перед ней показался дом колдуна.

В это мгновение тучи окончательно закрыли небо. Хлынул дождь. Сильный, ледяной, внезапный.

Было такое чувство, будто Мирину окатили ведром воды с ног до головы. В мгновение ока она вымокла до нитки. Но замерла на месте, не торопясь отыскать себе укрытие. Все внимание Мирины было приковано к избе, в которой жил Мрак. Этот дом казался ей диким животным, бешеным волком, припавшим к земле и ожидающим удобного момента для нападения. Только шевельнись, только переведи дыхание – и он непременно нападет на тебя.

Мирина понятия не имела, сколько стояла под косыми струями дождя, не чувствуя холода. Затем, словно нехотя, сделала шаг, другой.

Казалось, будто к ее ногам кто-то привесил пудовые гири. Как тяжело они поднимались! Как хотелось вернуться! Юркнуть в теплый знакомый дом, прошмыгнуть на свой топчан и укрыться с головой одеялом, пытаясь не прислушиваться к тому, как в другой стороне комнаты с натугой дышит Дарина, сердце которой вот-вот сделает последний удар.

Но девушка шла. Шла, до боли в челюстях стиснув зубы. Шла, не разбирая дороги, прямо по раскисшей мокрой земле, рискуя в любой момент поскользнуться и упасть. Шла, не поднимая головы, чтобы не видеть, как близко от нее дом колдуна.

И вот ступени крыльца. Мирина преодолела их одним отчаянным прыжком. Остановилась в нерешительности перед дверью, но та, скрипнув, сама приотворилась перед ней.

На пороге стоял Мрак. Спокойное лицо колдуна освещал зажженный огарок, который он бережно прикрывал от сквозняка ладонью.

– Пришла, – с легкой ноткой удивления проговорил он, и от его взгляда Мирине внезапно стало жарко. Только сейчас она поняла, что мокрая ночная рубаха прилипла к ее телу, бесстыже обрисовав грудь.

Но тут же вспомнила, что колдун уже видел ее голой. И почему-то успокоилась.

– Ну заходи, коли пришла. – Мрак усмехнулся и посторонился, пропуская девушку в дом.

Та в последний раз с тоской оглянулась на дорожку, по которой примчалась сюда, забыв обо всем на свете. Тяжело вздохнула и смело переступила порог.

Только сейчас, в тепле дома, она поняла, как сильно замерзла. Обхватила себя руками, пытаясь согреться. Зубы забили предательскую дробь.

– Не люб мой подарок оказался? – спросил Мрак, аккуратно поставил огарок на стол и обернулся к ней, с любопытством изогнув бровь.

Мирина протяжно застонала. Перед мысленным взором встало бледное, покрытое обильной испариной лицо сестры. Мирина словно еще раз услышала ее хриплое прерывистое дыхание, которое того гляди остановится.

Нет, не о таком просила она колдуна! Не нужна ей любовь, добытая ценой чьей-то смерти!

– Получается, не так уж тебе и нужен этот самый Возгарь. – Мрак равнодушно пожал плечами, словно подслушав мысли поздней гостьи. Добавил чуть слышно: – Потому как если ты любишь человека, то готов душу из себя вынуть и продать, лишь бы он был твоим.

Мирина с удивлением посмотрела на колдуна. Его голос на последней фразе странно дрогнул. Но на губах Мрака уже играла привычная язвительная усмешка.

Он несколько раз стукнул длинными изящными пальцами по столу, и Мирина невольно подумала, что колдун явно не утруждает себя обычным деревенским трудом. Затем провел рукой по лицу, будто стирая нечто невидимое. И размеренно проговорил, пристально глядя на девушку:

– Сестра твоя… пусть живет.

Мирина не удержалась и с нескрываемым облегчением перевела дыхание. Робко улыбнулась было, но колдун продолжил, и она вновь замерла в тревожном ожидании – какую плату потребует он еще.

– Но голос твой у меня останется, – строго сказал Мрак. – За любой договор, даже расторгнутый, надо платить. Ты заплатишь голосом и разбитым сердцем. Будешь обречена видеть, как счастлива твоя сестра с твоим любимым. Выдюжишь?

Мирина уверенно кивнула, хотя в глубине ее души вновь зашевелились ядовитые змеи сомнения.

– Ну-ну, – с улыбкой проговорил проклятый колдун, от внимания которого, казалось, не могла укрыться ни малейшая мелочь. – Надумаешь еще чего мне предложить – приходи.

Мирина вновь не увидела движения колдуна. Только что он стоял от нее в нескольких шагах, как вдруг оказался совсем рядом.

Мирина не успела и охнуть, как он впился жестким сухим поцелуем ей в губы. Его рука хозяйским властным жестом легла на грудь девушки, угадывающуюся под мокрой тканью.

Голова у Мирины закружилась. По телу разлилась приятная истома. Внизу живота зародилась странная пульсация, которая с каждым мигом становилась сильнее.

Из горла девушки вырвался невольный вздох наслаждения. Теперь не колдун держал ее, а она сама подалась вперед, одновременно и желая, и страшась продолжения.

Но тут же все прекратилось. Мрак грубо оттолкнул девушку, резко отстранившись. Отвернулся, скрыв свое лицо в тени. А когда заговорил, то голос его был необычно суров и жесток.

– Иди! – приказал он. – Уходи прочь немедленно, девчонка!

Мирина послушалась.

Словно в забытьи вышла она из дома. Не помнила, как, крадучись, преодолела обратный путь. Дождь продолжал идти, но над ее головой повисло необычное тягучее марево, оберегая от капель. Мирина так и не поняла, что за чудо это было. Неужели Мрак позаботился о ней? Да нет, чушь! С чего вдруг колдуну утруждать себя такими мелочами?

Дома было темно и тихо. Никем не замеченная, Мирина проскользнула к своей кровати. Сняла мокрую ночную рубашку, затолкала ее глубоко под кровать, надела чистую и сухую. Легла и лишь потом поняла, что не слышит больше страшного сиплого клекота, вырывавшегося прежде из груди сестры. Не выдержав, вскочила с места и кинулась к ней сломя голову.

Дарина мирно спала, подложив под щеку ладонь. Ее светлые волосы разметались по подушке, на щеках играл румянец. Не тот страшный пунцовый, говорящий об убийственном жаре, а спокойный и ровный.

На следующий день первым, что услышала Мирина, когда проснулась, был заливистый смех ее сестры. Мать строго-настрого запретила той вставать, опасаясь, что болезнь лишь сделала передышку. Поэтому Дарина собрала на своей кровати всю малышню и дурачилась с ними.