Елена Ковалевская - Записки средневековой домохозяйки Страница 50

– Вы замечательный, Джонатан. Галантный и обходительный кавалер. И если бы все сложилось по-иному, мы провели бы с вами незабываемое время. Я в этом уверена. Но не судьба.

– Значит, я не разбил вам сердце? – как-то облегченно уточнил он.

– Не успели, – покачала головой я. – У нас с вами просто не хватило времени. Возможно, будь его больше, все бы сложилось иначе, но…

– Сложилось так, как сложилось, – закончил он за меня и, взяв руку, поцеловал. – Прощайте, Аннель, и пусть Господь вас хранит.

– И вас, – выдохнула я.

Но неожиданно Джонатан устремился ко мне и впился в губы сводящим с ума поцелуем. Я, не сдерживаясь, ответила.

– На прощанье, – прошептал он, оторвавшись от меня.

– На прощание, – так же тихо повторила я и провела пальцами по его лицу. На левой скуле я нащупала уплотнение, а поверх него засохшие корочки. Похоже, здесь было содрано. Или?.. – Что это? – спросила я.

– Ерунда! – улыбнулся он. – Неудачно входил в темную комнату. – И, еще раз крепко поцеловав меня, добавил: – Все, ступайте.

Я поднялась и, не оборачиваясь, пошла к выходу. Больше мы с ним не виделись.

А Себастьян задержался у нас надолго. Поначалу он делил комнату с Питером, а когда в сентябре мы справили грандиозную свадьбу Меган, переселился в небольшой закуток, больше похожий на чулан, нежели на комнату. Для венчания я отдала невесте одно из своих платьев, подаренных мне герцогом. Она была так хороша!

Веселились всей деревней, а потом счастливо провожали молодых… до нашего же дома.

Когда жизнь вошла в прежнюю колею и потянулись обычные будни, мы вернулись к прежней работе – заготовке на зиму, обустройству флигеля. А еще я надеялась, что мне удастся сбежать между приездом его преосвященства епископа Тумбони и отъездом Себастьяна. Я поняла, что они от меня не отступятся и все же увезут обратно в столицу. Однако маркиз прочно засел в Адольдаге. То ли все не верил, что я перестала видеться с Джонатаном, или тому была иная причина, но он наравне с моими домашними трудился, ел, спал… В общем, он жил той же жизнью, что и мы.

Я злилась на него долго. Отчего – даже не знаю. Похоже, из принципа. Так и норовила сказать ему какую-нибудь гадость. Но, надо отдать ему должное, он стоически терпел все мои выходки и попытки спровоцировать конфликт. Лишь единожды он не выдержал и, когда я бросила нечто язвительное по отношению к нему, как истинный джентльмен, предложил мне прогуляться, чтобы на свежем воздухе обговорить проблему.

День был пасмурным, и уже по-осеннему тянуло сыростью от земли. Листва на деревьях стала наливаться первым золотом и багрянцем, а трава поникла, перестав радовать глаз своей зеленью. И лишь бархатцы на клумбе да алиссум по-прежнему услаждали взор яркостью цветов.

Мы долго шли молча, я поначалу хотела его как-нибудь задеть, уколоть, но потом расслабилась и просто стала наслаждаться прогулкой. Себастьян, видимо, это понял и лишь сказал:

– Аннель, давайте не будем переходить границы, дозволенные меж друзьями. Боюсь, ни вы, ни я потом себе этого не простим. Я не прощу себе… – И осторожно взял меня за руку.

Я тихонько стиснула ладошку в знак согласия, не совсем понимая, что же, собственно, он имел в виду. А мужчина лишь тяжело вздохнул и повернул на тропинку, ведущую к дому.

А уже буквально через неделю прибыл взмыленный гонец, сунул Себастьяну какое-то письмо, и на следующий день тот уехал.

И только тогда я поняла, как мне его не хватает. Не хватает его привычного присутствия где-то рядом, его молчаливого одобрения или легкой улыбки. Но потом мои мысли заняли другие хлопоты – я начала основательно готовиться к побегу из усадьбы.

Себастьян вернулся домой совершенно вымотанный. Едва он приехал в столицу, король потребовал его немедленно на аудиенцию и расспрашивал битых два часа, а потом еще и начальник запросил отчетности. А ведь он не мальчишка, и даже начальник ему не совсем начальник, а скорее напарник в делах. У них разные обязанности, но должность одна, однако маркиз должен был держать его в курсе постоянно.

Но Себастьян позволил себе манкировать обязанностями и просидел в усадьбе аж полтора месяца, дожидаясь непонятно чего. Вернее, он знал, почему там находился, но это никак нельзя было назвать служебными делами, ведь личные интересы никогда не равнялись интересам короны и государства.

А теперь, едва переступив порог особняка, он узнал, что отец занедужил и слег. Маркизу услужливо сообщил дворецкий, что доктора выбились из сил, пытаясь поднять герцога на ноги, даже лейб-медик его величества приходил, дабы лично осмотреть больного. Но и он, и другие доктора лишь развели руками, сказав, что это все нервы и нужны лишь время и покой, чтобы его светлость поднялся.

Поэтому, даже не переодеваясь с дороги, Себастьян поспешил к отцу.

– Где ты был? – Это первое, что он услышал, входя в отцовскую спальню. – Ты отписал мне из Клаймора, что скоро будешь, и пропал. От тебя ни вестей, ни…

– В канцелярии знали, где я, – ответил Себастьян.

– В этой твоей тайной канцелярии, где ты второе лицо тайного советника, никто и слова без разрешения не скажет… Даже не подумает! – Насколько позволяли силы, герцог приподнялся на постели. Себастьян поспешил к отцу и, поправив под его спиной подушку, помог устроиться повыше. А герцог, отдышавшись, продолжил выговаривать: – Я все-таки твой отец и имею право знать, где ты пропадал!.. Ты знаешь, что Аннель при смерти?!

– То есть как это при смерти?! – отшатнулся Себастьян. У него аж горло перехватило от известия.

– Мартин Истбрук и Натан Коель ездили к ней в конце июля. Она слегла! От нее только тень осталась! А теперь, наверное, уже и все…

Но Себастьян облегченно выдохнул:

– Они что-то путают. Я уезжал от нее две недели тому назад, так она была живее всех живых, даже мальчишек по двору веником гоняла!..

Герцог пристально посмотрел на сына, но увидел, что тот абсолютно честен с ним.

– Да, возможно, путают, – облегченно выдохнул он, просветлев, хотя продлилось это недолго – на его лицо тут же набежала тень. – Тогда почему ты не привез ее в столицу?! Я же сказал тебе, что ее обязательно нужно было доставить…

Но Себастьян, мигом догадавшись, куда отец клонит, поднял на него тяжелый взгляд. Ему сразу же сообщили о фонде Верингофов, едва он переступил порог канцелярии.

– Почему ты мне не сказал, что Кларенс причастен к растратам в фонде? Не сказал, что пропали векселя на предъявителя? Тебе же первому должны были про это доложить.

Герцог задохнулся от негодования, и Себастьян протянул стакан с водой, чтобы его немного отпустило.

– Не смей мне указывать… – прохрипел герцог, когда вновь смог говорить. – Ты мой сын и знай свое место…

– Сейчас я должен говорить с тобой не как сын, а как второе лицо советника тайной канцелярии, как раз и занимающейся такими щекотливыми делами…

Но герцог скривился:

– Окстись… Кларенс – твой брат. Родная кровь. Я должен был защитить его.

– То есть ты собирался защитить его от королевского прокурора, пытаясь приворожить женой и выслать из столицы?

– Вот именно, – ворчливо заметил герцог. – Кларенс не знает всей правды о повенчанных душами. Так или иначе, но хотя бы на время у них что-то могло получиться.

Но Себастьян предпочел не услышать слов отца, уж слишком сильно они задевали его.

– Когда произошла растрата в фонде? – сухо уточнил он.

– Как раз перед его свадьбой с Аннель, – пояснил герцог. – Поэтому-то я и разыграл все это представление с приемом и публичным объявлением о медовом месяце в Валиацце и прочих глупостях. Я надеялся, что он погонится за новой юбкой и я смогу его выслать куда подальше. А сам бы постарался во всем обвинить эту ненормальную Вивьен. Хоть прямых доказательств против нее нет, но она там тоже поучаствовала.

– Вивьен оставь в покое, – отрезал Себастьян. – Эта леди тебе не по зубам. Ею занимаются мои люди. И кража из фонда, если это ее рук дело, наименьшее из зол… – Себастьян вздохнул. Только недавно выяснилось, КТО ИМЕННО является шпионом Соувена и, естественно, на кого именно этот шпион работает. – Отец, отец… если бы ты сообщил мне с самого начала, все бы пошло по-другому! – И, рубанув рукой воздух, устало опустился в кресло. – Поэтому Вивьен даже не трогай! Даже не смотри в ее сторону. На нее, как на наживку, мы ловим рыбку покрупнее.

– Но Аннель все равно нужно привезти в город! – продолжил настаивать его светлость.

– Зачем?! – удивился сын. – Ты же сам дал добро на расследование.

– Дать-то дал, но все еще не оставляю надежды, что король сжалится над моими сединами и не станет судить поспешно. А Кларенс тем временем с молодой женой окажется далеко за пределами столицы. И если еще Аннель, вопреки легенде, удастся забеременеть, то…

– Нет! – рявкнул Себастьян, больше не в силах слушать отца.

– Вот еще глупости ты говоришь! – отмахнулся герцог, игнорируя возмущение сына. – Да ей, можно сказать, повезло, что дурень Кларенс поверил, будто бы она его судьба! И она тоже должна радоваться. А то была бы женой какого-нибудь бродяги и сидела бы в продуваемой всеми ветрами каморке с орущим дитем на руках! А так хотя бы маркиза… – Его светлость поерзал, устраиваясь на подушках поудобнее, и продолжил наставительным тоном: – Вы же считаете себя умными, старших не слушаете… Думаете, что знаете, как вам своей жизнью управлять, а на самом деле без подсказки стариков трем свиньям корму разлить не сможете!.. – Себастьян не стал перебивать отца, чувствуя, что сейчас он услышит что-то важное. – Знали бы все досконально, так толпы молодых парней и девиц на выданье не болтались бы каждое полнолуние по парку, желая обрести счастье. Только желать-то вы все желаете, а о последствиях не задумываетесь. Не думаете, что коли судьбу призываете, то потом ни с кем другим, кроме призванного, судьба-то не сложится и отпрысков, кроме как от того человека, не будет. Ну да ладно… Ведь как написано в легенде? «Семь друзей, несходных цветом, статью и душой, и один, – он выделил это слово особо, – должен загадать желание». Так почему вы считаете, что один из них?! Ох, дети, дети… Один – это сторонний человек, не связанный узами дружбы с этими семью. Так что Аннель повезло, что она попалась Кларенсу. Или Кларенсу повезло… Тут как посмотреть. Порода-то у Мейнморов гнилая насквозь, а так авось Аннель встретит свою судьбу в столице, наставит рогов Кларенсу и понесет. Она девушка умная, болтать о таком не должна, а племяннику деваться некуда будет, все равно дите его признают. Заодно Терца, мамаша его, к такому событию раскошелится…