Дэл Ховисон - Вкус ужаса: Коллекция страха. Книга III Страница 23

Она верила Нику, но все равно удивилась, когда в ее голове зазвучала музыка. Все началось даже не с мелодии, а с нескольких разрозненных нот, доносящихся словно издалека, как из радио в машине, стоящей за несколько кварталов: почти незаметные звуки, которые не стихают, но и не приближаются. Звуки совершенно не мешали думать, просто вертелись в сознании, как ненавязчивый саундтрек. Днем в воскресенье она вышла в «Старбакс», потом вернулась к себе в спальню и решила позависать в Интернете. И все под странный ритм, ненавязчиво пульсирующий ударными где-то глубоко в голове.

Ник ничего не сказал ей о видео, и Блестка ничего подобного не видела, пока не закрыла глаза. Тут-то оно и появилось, в такт едва слышной мелодии. Группа мужиков, больше всего похожих на викингов — с длинными бородами, в рогатых шлемах, с топорами и мечами, — сражались с существами, похожими на женщин, вот только… Это были точно не женщины, хотя Блестка не могла понять, что же с ними не так. Викинги получали по заднице, причем круто: их буквально пожирали целиком, а почти-женщины смеялись и кричали, откусывали им головы и улыбались окровавленными ртами. Все было очень живым и настоящим, но повторялось целыми кусками: викингу откусывали голову, его тело несколько секунд дергалось, кровь хлестала из шеи, а потом тело падало.

Музыка стала громче при появлении видео, и Блестка внезапно узнала ее. Это была перепевка старой песни, которую когда-то играла ей мать и рассказывала, что та же песня звучала в родильном зале, когда Блестка появлялась на свет. Это был какой-то «Thursday» «Морфина». Ник тоже был на видео, он стоял сбоку, смеялся и кричал, подбадривая тварей, похожих на женщин.

Блестка села на постели, совершенно не сонная. Викинги, битва, жуткие твари в виде женщин… Все пропало. Только музыка до сих пор звенела в ушах, и на миг ей показалось, что она видит Ника, улыбающегося ей из угла. А потом он исчез, мелодия же зазвучала в полную силу.

Утром она долго лежала в постели, пока не сообразила, что настал понедельник и ей нужно собираться в школу. Поглядев на часы, она скатилась с кровати. Быстро разделась, нанесла на кожу лосьон с блестками, порылась в куче одежды на дне шкафа, выбирая что-то относительно чистое и не мятое. Потом заглянула в кухню, но продуктов для завтрака там так и не появилось. Пришлось задержаться, налить стакан воды и запить им вторую капсулу.

К середине дня, на уроке химии, музыка перекрыла все другие звуки. Мари подсела к ней в кафетерии, чтобы о чем-то поговорить, но все ее слова казались неясной радиопередачей на незнакомом языке: они совершенно не имели смысла. Блестка хотела только одного — слушать музыку. В ее голове словно появился плеер, поставленный на повтор, и он уже играл не тихую жутковатую песню «Морфина». Гремел трек, которого она никогда раньше не слышала, неуловимо похожий на «The Four of Us Are Dying» «Nine Inch Nails», но более мрачный. Ей нравилась каждая нота, она даже пританцовывала в такт. Ее напарник по лабораторной, индеец по имени Кристос, даже покосился на нее и приподнял брови, словно спрашивая, все ли в порядке. Она только кивнула головой. Ей никогда раньше не было так хорошо. И она с нетерпением ждала утра вторника, чтобы принять следующую капсулу.

Блестка не видела снов в ночь с понедельника на вторник, но следующая капсула, похоже, открыла ту часть ее сознания, о которой девушка раньше и не подозревала. Она словно раскололась на три части. Песня в ее голове вполне могла быть еще не выпущенным треком «Puscifer», но отличалась — и не было слов, чтобы описать это различие, — сцены же битв 300-летней давности мелькали силуэтами на ее фоне. А перед глазами оставался этот мир.

И, конечно же, Ник. Ник все время присутствовал рядом и словно нашептывал ей что-то. Она ни на миг не задумывалась о том, какой ее видят одноклассники со стороны — Мари несколько раз пыталась заговорить с ней, но Блестка отпугнула ее, даже не осознавая этого. И отгоняла всех, пока Кристос не заступил ей дорогу в коридоре после химии и не заставил посмотреть ему в лицо. Блестка почти не слышала его слов за музыкой, просто чувствовала, что он говорит, не понимая слов.

— Эй, Блестка, как жизнь?

— Привет, Кристос.

Она попыталась его обойти, но он не пропустил. Индейцы всегда держались в школе обособленно, если не играли за спортивную команду или что-то вроде того. За все три года в старшей школе Блестка ни словом с ними не перебросилась и не понимала, с чего вдруг такая перемена отношения. Ей не нравилось, что Кристос мешает пройти, ей не нравилось, что со стороны она кажется дурой, которая не может справиться с ситуацией. Но он не пропускал.

— Слушай… Ты глотаешь музыку, так ведь?

— Это не твое собачье дело!

Она попыталась протиснуться мимо, но он быстро загнал ее в угол и заговорил, быстро и твердо. Даже музыка внезапно поблекла, хотя и не стихла совсем. Кристос как-то помешал восприятию.

— Слушай, это реально дерьмовое дело. — Он оглянулся по сторонам, словно опасаясь незваных слушателей. — У меня есть кузен, Мигель, он работает в ресторане «Танцующий Орел» в Касабланке, знаешь?

Блестка ничего не сказала, даже не кивнула, и он продолжил:

— Мигель не устает говорить своему боссу о женщине, которая заказывала музыку. Эта женщина, англичанка, похоже, выглядела как его ожившая мечта. Работала с какой-то рок-группой, вроде искала им место для концерта. Она дала ему таблетки, которые позволили ему слушать музыку группы у себя в голове. Об этой группе никто ничего не слышал, какие-то «Стардасты и Спейсдримы»…

— Хватит…

— А через пару дней он начал прыгать и танцевать, в упор не видя и не замечая ничего, кроме музыки, которую слышал только он. И начал искать в пустыне эту сучку, эту Никки…

Блестка схватила его за воротник:

— А ну стоп. Никки?

— Никки. Мигель постоянно говорил о женщине по имени Никки. А потом ушел совсем, искать эту группу, и о нем уже две недели ничего не слышно, а теперь ты ведешь себя точно так…

— Заткнись!

Блестка оттолкнула его и, плача, побежала по коридору. Опомнилась она только на полпути к дому.

Музыка вернулась, набрала полную громкость, как только Блестка вышла из дверей школы, и теперь осталась лишь мелодия, дорога перед глазами и изображение на внутренней стороне век. Блестка немного потренировалась и поняла, что может регулировать уровень звука, стоит ей только подумать об этом. В ее голову словно вмонтировали сенсорный пульт управления музыкальным центром, который они с Мари видели в супермаркете несколько недель назад. Ей стало интересно, есть ли у громкости верхний предел, и она продолжала накручивать звук, даже когда из левого уха потекла кровь. К тому времени как под ногами захрустел гравий дорожки к дому, футболка с надписью «Твоя мать сука» пропиталась кровью. И стала выглядеть еще круче. Блестка заткнула ухо обрывком туалетной бумаги, чтобы не пачкать подушку, и рухнула в постель.

Очнулась она много часов спустя, снаружи было темно, но на востоке небо уже понемногу светлело. Блестка отправилась в ванную, набрала стакан воды и разом проглотила оставшиеся капсулы. Музыка внезапно прекратилась, и на секунду ей показалось, что она сейчас выберется из собственной кожи, как бабочка из кокона. Но поначалу не поняла, что с этим нужно делать.

А потом подошла к окну и посмотрела на горизонт, туда, где заканчивался город и в небо над пустыней поднимались горы Сандия. Она знала, что это невозможно, и все равно видела Ника, стоящего у подножия горной гряды. Он скрестил руки на груди и улыбался, словно ждал, когда она подойдет. На западе громыхала гроза, которая часа через два могла добраться до Альбукерке. Возможно, подумала Блестка, в пустыню удастся проскочить до дождя.

Она поспешно влезла в грязные джинсы, натянула футболку с «Соке Dares». В таком прикиде она самой себе казалась маленькой и беспомощной, но в том-то было и дело: такую неприметную мелочь никто в мире не станет запоминать, останавливать или приставать. Да и кто посмеет причинить ей вред, когда ее защищает Ник?

Тихонько приоткрыв дверь спальни, она на цыпочках спустилась по лестнице в холл. Впрочем, мать храпела так громко, что с тем же успехом Блестка могла бы топать, как слон. На всякий случай она заглянула в комнату матери — ни намека на присутствие Родстера — и только потом вышла через гостиную.

Ее всегда удивляло, насколько тихо становилось вокруг за несколько часов до рассвета. Сейчас, когда музыка перестала звучать, тишина казалась особенной. Хотя, может, действительно только казалась. Блестка чувствовала в ушах какую-то вибрацию — помимо звука собственной крови. Так, наверное, змеи ощущают вибрации дороги, на которую собираются выползти.

Ну, хоть из уха больше не течет, — подумала она, подходя к двери. И тут почувствовала что-то влажное между ног. Черт, вот только месячных мне сейчас не хватало, толку-то с ними выходить. Добежав до туалета, она быстро подмылась, вставила тампон и поменяла трусики, а затем снова бросилась к двери.