Дэл Ховисон - Вкус ужаса: Коллекция страха. Книга III Страница 22

— Я Ник, — представился он. — Рад познакомиться.

— Я Блестка.

— Тебе невероятно идет это имя, — кивнул он на ее пудру с блестками, и они снова рассмеялись.

Рука Ника оказалась теплой и сильной и в то же время нежной.

— Я действительно рад знакомству, — сказал он и указал на воздушные шары, костюмированных зевак и окружавшую их толпу. — Это все потрясающе здорово. Я тут впервые. А ты?

— А я живу в Альбукерке. И приезжаю сюда каждый год.

— Ну… — Он помедлил и снова просиял своей невероятной улыбкой. — Слушай, я умираю с голоду и хотел бы побольше узнать об этом местечке… и о тебе.

Он оглянулся, заметил киоски с едой и оценил бесконечные очереди перед ними.

— Ты не против пообедать со мной и поговорить?

Ник хотел отправиться в место, где нет лишнего шума. Он остановился в Старом городе, в отеле со своим рестораном, и был не прочь попробовать, как там готовят. Поэтому они сели в разогретый солнцем автобус, а потом прогулялись до «Черч Стрит Кафе». Держаться с ним за руки было так легко, будто они ходили вот так каждый день. И за столиком на веранде, под висящей корзиной с цветами, вместе уминая чипсы и горячий пирог с мясом, они пили лимонный чай «Сан-Фелипе» из запотевших стаканов и болтали, как старые друзья.

Ник рассказал ей, что организовывает выступления рок-группы «Старлетки и Спейсбои». Блестка никогда не слышала о такой. Он рассказал, что группа решила попробовать новую маркетинговую модель: ребята садятся в автобус, приезжают куда-нибудь на открытую местность, где много людей, и объявляют о концерте. Никаких билетов, только добровольные пожертвования. В этом городе он уже неделю, занимается объявлениями и ждет, когда группа его догонит. В следующую среду они устраивают ночное шоу у гор Сандия.

— Возможно, — сказал Ник, гладя ей в глаза, — и ты захочешь приехать.

Она ответила, что пойдет с удовольствием, и оба без слов поняли, что разговор идет не только о рок-концерте.

Ник ни разу не спросил, сколько ей лет, ходит ли она в школу или что-то вроде того. Не спросил ни о Празднике воздушных шаров, ни о жизни, ни о чем другом. А Блестка не спросила его об акценте — похоже, британском, а может, и австралийском — и о том, как он смог появиться в ее жизни так вовремя. Они просто вместе пообедали, а потом она потянулась к его руке, но он опередил ее и обнял. Блестка растаяла и прижималась к нему всю дорогу до его номера в отеле Альбукерке.

Она любила номера отелей. Правда, бывала в них всего несколько раз, во время так называемого отпуска ее матери: однажды на окраине северного Феникса, где бассейн почему-то был устроен на стоянке, а во второй раз в Оклахоме, в дневном хостеле. Блестке нравились простыни, и маленькое мыло, и пластиковые стаканчики в целлофановой обертке, а особенно нравилось, что горничные за ней убирали.

Но в этот раз все было иначе. Комната Ника оказалась на последнем этаже, простыни на кровати хрустели от свежести, кондиционер держал идеальную температуру, а сам номер был просторным и очень светлым. Да и Ник был другим. Она знала, как обычно ведут себя обитатели таких номеров. А Ник даже не коснулся ее бокала, он просто слушал внимательно и отвечал на вопросы, смотрел ей в глаза, а не на грудь, хотя было ясно, что грудь ему тоже нравится.

Она не была девственницей, но до сих пор только украдкой встречалась для быстрого перепиха с парнями своего возраста и за привычные уже тридцать секунд не успевала даже возбудиться. Ник и в этом отличался от всего, что было ей знакомо. Он не спешил, медленно, но уверенно изучая ее, и эта его уверенность сама по себе действовала как афродизиак. Он нежно целовал ее, расстегивая на ней блузку, потом его язык опустился к ее соскам, когда Ник занялся застежкой на джинсах, и еще ниже, когда джинсы были стянуты. Когда он вошел в нее, Блестку обожгло как огнем, она не хотела, чтобы это заканчивалось.

Часть ее сознания вопила, что так не может быть, все слишком идеально: она в постели с парнем, который так похож на ее ожившую мечту, она чувствовала себя невероятно желанной — и в безопасности. Это напоминало американские горки перед самым большим спуском. Ник поднял ее выше, чем она могла представить, и уронил в такую пропасть, что Блестка потеряла сознание.

А когда очнулась, в комнате было уже не так светло. Ник лежал рядом с ней, обняв одной рукой, и смотрел телевизор. И улыбнулся, стоило ей пошевелиться.

— Какой год на дворе? — спросила она.

Он опять улыбнулся.

— Все тот же.

И Блестка со смехом ударила его по руке.

— Уже двадцать минут шестого, — уточнил он.

— Господи, что ты со мной сделал? Никогда больше не смогу трахаться.

— Только не говори, что я тебя испортил, — с притворным ужасом хмыкнул он.

— Боюсь, что так.

Блестка покосилась на экран. Ник смотрел какой-то научный канал. Шла реклама фильма о чудесах природы, медведи ловили розовыми пастями рыбу, выскакивавшую из воды. Блестка и Ник смотрели, как огромная рыбина врезается в камень, который тоже оказывается рыбой. Открылась огромная пасть, проглотила первую рыбу целиком, и хищник снова притворился камнем.

— Вот это, — сказал Ник, — я и собираюсь с тобой проделать.

Блестка рассмеялась.

— Нет. Похоже, ты уже это проделал.

— Нет. Еще нет. Еще не совсем.

Они смеялись и целовались, а потом Ник помог ей встать. И отвел в душ, где под бесконечным потоком теплой воды они намыливали и гладили друг друга, пока Блестке не показалось, что она тает, а кости размягчаются, как резина. Ник на руках отнес ее обратно в постель и укутал полотенцем. Потом позвонил и заказал в номер ужин на двоих. Сервис был на высоте, ужин привезли, как только они закончили одеваться. Ужин был плотным: стейк и картошка на пару, овощи и вода в бутылках. Они сидели на кровати и кормили друг друга, глядя на закат.

Блестка как раз добралась до половины десерта — огромного бананового пирога с кремом, — когда наконец решилась повернуться к Нику:

— Не знаю, как это правильно сказать, но мне придется рано или поздно вернуться домой.

— Я знаю, — ответил он, — а мне точно так же рано или поздно придется отрабатывать зарплату.

Он подошел к своему чемодану, открыл его и вытащил пластиковый пакет. Внутри виднелись семь капсул.

— Группа работает над одним проектом, над новым типом музыкальных систем, если тебе так больше нравится.

Если тебе так больше нравится. Ей нравилось все: его акцент, его глаза, его тело, то, как он себя с ней вел… Она почти различала невидимые струны, паутину, протянувшуюся от него к ней.

Он протянул Блестке пакет.

— Это не наркотик, клянусь. Но если ты будешь принимать по капсуле каждый день, то каждый день сможешь слышать новую песню «Старлеток и Спейсбоев», которая будет играть прямо в твоей голове. Эффекта хватит на два-три дня, но это будет непохоже на все, что ты чувствовала раньше.

Ник взял ее за руку и вложил пакет с капсулами в ее ладонь. И нежно сжал ее пальцы, целуя.

— Все начинается и… заканчивается.

— Я увижу тебя снова? — Эти слова вырвались прежде, чем она сообразила, что говорит вслух.

Ник ответил прямым взглядом.

— Да. И еще до концерта. Я подхвачу тебя еще до среды. Но сейчас, — он встал и предложил ей руку, чтобы помочь подняться с кровати, — нам обоим пора идти.

Они сели на автобус, идущий обратно, к Парку развлечений, где долго обнимались и целовали друг друга под небом, полным воздушных шаров и звезд.

— Увидимся там, — сказал Ник, указывая на горы Сандия.

Сжал ее руку на прощание, заглянул в глаза, отвернулся и растворился в толпе. Блестка чувствовала себя так, словно только что умерла.

К понедельнику она не могла избавиться от музыки в голове.

Поначалу это не было навязчиво. Первую капсулу она проглотила поздним утром в воскресенье. Позже, тем же вечером, Блестка вернулась домой и увидела мать, которая отключилась на диване в гостиной, оставив рядом пустую бутылку водки. Родстер так и не появлялся: видимо, ему не хватило смелости вернуться после попытки подкатить к дочери любовницы. Блестка не знала, нужно ли говорить матери об этом, и решила просто подождать и посмотреть, стоит ли вообще поднимать эту тему до ближайшей ссоры. Будить мать ради разговора не было смысла. Мать храпела громче ударной установки, она всегда так храпела после дозы крепкого спиртного — и при этом любила темный ром «Кэптэн Морган». Сегодня, подумала Блестка, мать неплохо развлеклась с капитаном. И слава Богу. Сама Блестка, счастливая, довольная и оттраханная, могла спокойно подняться к себе и выспаться.

Утром, когда она проснулась, солнце уже стояло высоко в небе, воздух прогрелся. На мобильный пришло сообщение, но не от Ника, как она втайне надеялась. От Мари, которая спрашивала, не хочет ли Блестка и сегодня отправиться на Праздник воздушных шаров. Хрена с два, учитывая вчерашнее, хотя жаловаться на окончание вечера ей не приходилось. Здорово вышло, рассмеялась она про себя. И отправилась на кухню в поисках чего-нибудь на завтрак. Хлопьев или печенья «Поп-тартс» не нашлось, был только одинокий тост, внешним видом вызывающий ассоциации с раскопками доисторических городов. Вспомнив о капсулах, которые лежали в кармане, Блестка набрала стакан воды из-под крана и собралась было проглотить все сразу, но тут вспомнила, что говорил ей Ник. Боже, — подумала она, обхватывая себя руками. — Трахался он просто нереально. Потом встряхнулась и проглотила капсулу. И сам он классный.