Поцелуй небес - Людмила Григорьевна Бояджиева Страница 29

«Чайку» фирменную с кольцами и торжественным маршрутом после церемонии бракосочетания заказали и кортеж из казенных «такси» и частных машин в цветах и лентах организовали. Татьяна Ивановна — мать новобрачной — сшила себе в лучшем ателье вечернее платье длинное, светло серое с бисерной ветвью через всю грудь — ну прямо герцогиня. Отцу приобрели новый штатский костюм в Московском «Военторге», тоже светло серый, несмотря на полное его сопротивление нестандартному цвету. Но другого приличного не было — а в этом он выглядел как с картинки, а то все китель да китель, без погон только телевизор смотрит.

Вопрос со свидетелями встал ребром: приезд Лешиных друзей под вопросом — школьные каникулы в разгаре, а значит — работают цирковые в две смены. Светлана же в подружки невесты явно не подходила. Но от других претендентов Женя отказывалась, знала, обидится Ланка на всю жизнь.

— Ладно, пусть будет, — нехотя согласилась Татьяна Ивановна. — В сущности девушка не плохая, жизнь у не так сложилась… Скажи только ей, Женя, чтобы оделась поприличнее. Из Москвы Шеф отца с женой приедет — чтобы лицом в грязь не ударить. И… ну, скажи, пусть без кавалера приходит. Ты же сама знаешь — неграм, то есть, вообще иностранцам всяким нельзя в свидетели. 12 января, в субботу, в канун старого Нового года все было готово к проведению торжественного мероприятия. Прибыли и разместились кто где иногородние гости, в кафе официанты расставляли столы буквой П, покрывая белыми скатертями и заготовив пустые вазы для цветов — дело известно — натаща сегодня целую оранжерею. Таксисты и частные лица обвешивали свои автомобили лентами, присланными матерью невесты, а в спальне, запершись, облачалась к выходу невеста.

Женя прогнала и мать и бабушку и Светланку. Дело серьезное — она хотела стать красивой сама, без всяких дурацких советов.

Платье от ивановских модельеров, отглаженное и разложенное на кровати, честно говоря, могло бы сойти и за Диора, если бы здесь кто-нибудь о Диоре знал. Сделала его в качестве дипломной работы выпускница тамошнего текстильного института из отечественного трехрублевого шифона. Мялась ткань и тянулась, но девчушка старалась, сидела ночами, обтягивая вручную пуговки и подшивая потайными стежками необъятный подол. Получила высший бал и сдала свой шедевр в Дом моделей, где и проходила преддипломную практику. Так что платье это бледно-розовое, имела свою историю, свою значительную судьбу, принеся молоденькой модельерше отличную оценку и аж 25 р. дохода. Женя, конечно же, ничего этого не знала, но как облачилась в шифоновое трепетанье — ахнула. Чудо — да и только! Но магия — вещь не такая уж загадочная, если приглядеться, разобраться хорошенечко. Сидела над платьем ссутулясь, талантливая толстушка, грезя о карьере модельера и собственной сказочной свадьбе — такой, как на фотографиях в иностранных толстых журналах. С высокой лестницей собора, по которой струиться воздушный шлейф, с женихом кинозвездной внешности и ожидающим новобрачных среди великосветской толпы сияющим роллс-ройсом… Все это вобрала в себя нежная ткань — мечты заневестевшейся ивановской девахи, свежую прелесть юного дара, победно скрестившего презрение к одиночеству с наивной жаждой чуда.

Рассматривая себе в зеркале, Евгения сомневалась, уж не от волнения ли мерещится ей захватывающее дух совершенство, являемое ею самой в слиянии с нежнорозовым, живым великолепием? Узкое в лифе, платье расходилось от бедер необъятным, волнистым, дышащим, струящимся при малейшем движении каскадом полупрозрачных складок. Очень пышные у плеча рукава суживались от локтя к запястью, застегиваясь на дюжину крошечных обтянутых атласом пуговиц. Ряд таких же пуговок шел по спине от шеи до талии, осложняя задачу терпеливой горничной, снаряжающей к выходу свою госпожу. Широкий пояс бледно-розового атласа завязывался сзади большим бантом, концы которого падали до полу. Невеста была тоненькая, нежная и изысканная — как едва распустившаяся роза самой изящной и редкой породы.

— К тебе можно? — поскреблась в дверь спальни Светлана.

— Скоро жених приедет, а ты копаешься!

Вошла и ахнула, погрустнев:

— Высший класс… Плакать даже хочется… Не знаю почему… Только пожалуйста пятно не поставь! Я его скоро у тебя напрокат возьму по аналогичному случаю! Не пропадать же такой красоте! А это тебе. — Светлана протянула букет мелких бледно-розовых гвоздик. — Отец с рынка доставил. Специально выискивал под цвет платья… Но чего-то в твоем великолепии все же не хватает… — задумалась Лана. Сама она выглядела светской леди в английском двубортном костюме алого джерси, белых лаковых лодочках и с крохотной сумкой на золотой цепи.

— Вот что, подруга, садись и не дергайся, — решительно придвинула к трюмо стул Светлана. — Позволь мне хоть раз вмешаться. Не понравится пойдешь умоешься — вода есть. И не волнуйся — я тебя разукрашивать не стану. Сохраню индивидуальность. Так… «халу» — долой!

— Это же в «Салоне» целый час из косы делали… — слабо запротестовала невеста. — Только мне самой как-то непривычно. Будто в шапке.

— Именно! Не твой стиль, скромница. А мы вот что сейчас придумаем!

Волосы Евгении были распущены, расчесаны, схвачены на затылке резинкой и украшены цветами из букета. Мелкие гвоздики — колченогие с множеством едва распустившихся и совсем еще не раскрывшихся бутонов хорошо держались в кудрявых густых волосах. Немного румян и светлой помады, бархатная черная тушь, индийская персиковая пудра — и — портрет готов.

— Из меня бы классный мастер-косметолог вышел! — удовлетворенно осматривала свое творение Лана.

Ровно в 15 часов в двери затрезвонили — прибыл жених с друзьями на «Чайке» невесту забирать. Во дворе и на лестничной площадке топтались соседи — ждали выхода молодых. Евгения сама распахнула дверь и обомлев, прыснула со смеху: на лице Алексея, испуганном и торжественном белели полосочки пластыря, свежеостриженные полубоксом волосы тщательно приглажены, в протянутой руке — букет длинноногих кал.

— А это Алан, ты про него все знаешь, — представил он солидного крепыша в темно-синем бархатном «клубнике» с седыми клинышками в густой бородке.

Алана командировали Караевы по причине травмы и простоя — его левая загипсованная рука еле просунулась в рукав пиджака и теперь была прихвачена к шее черным платком. А сам жених, наводя праздничный марафет новой бритвой «Жилет», прибывшей среди подарков от цирковых, порезался с непривычки в нескольких местах, заклеив наспех кровоточащие царапины пластырем. Пока Женя срочно приводила его в порядок в ванной комнате, отмывала волосы от лака и «Шипра», а затем осторожно снимала наклейки, Алан вел светскую беседу с родителями. Неизвестно, о чем они там беседовали, но кавказский родственник жениха не только занял на свадьбе самое почетное (по рангу — родительское) место, но и впоследствии фигурировал в разговорах при различных уважительных ссылках