Эдвард Бенсон - Заклятие сатаны (сборник) Страница 3

А что же сам мистер Тилли? Вначале, когда ему на голову наехало колесо, он почувствовал нестерпимую боль, как при невралгии. Однако боль тут же ушла, и он, все еще ошеломленный, понял, что то ли парит, то ли стоит (он не сумел толком разобраться) прямо посреди дороги. Он ни на секунду не терял сознания, прекрасно помнил, как поскользнулся, и очень удивился, что остался цел и невредим. Наблюдая за тем, как полицейский с белым как мел лицом останавливает транспортный поток и делает внушение бормочущему что-то несвязное водителю, он вдруг испытал забавное ощущение полного единства с двигателем трактора. Он спокойно воспринимал раскаленные угли, кипящую воду и железные стенки с заклепками, и никакого неудобства ни жар, ни пламя, ни теснота и скованность ему не доставляли. Напротив, он никогда еще не был таким довольным, жизнерадостным и свободным.

Потом двигатель запыхтел, колеса сдвинулись с места, и мистер Тилли, к своему величайшему изумлению, разглядел собственные сплющенные останки, лежащие на мостовой. Он распознал их со всей определенностью по новому костюму, который надел впервые сегодня утром, и одной уцелевшей лакированной туфле.

— Черт побери, что же все-таки приключилось? — произнес он. — Вот он я, а вон там — жалкие, похожие на раздавленный цветок, мои руки-ноги… И это тоже я. А как ужасно расстроен водитель! Что ж, придется поверить, что меня переехали… Сперва было очень плохо, но сейчас я могу все это обдумать… Послушайте, любезный, куда вы прете? Вы что, не видите меня?

Эти вопросы он задал полицейскому, который, похоже, намеревался пройти прямо сквозь него. Но тот никак не отреагировал и уверенно проследовал на другую сторону площади. Было совершенно очевидно, что страж порядка не видит его или, по крайней мере, не обращает на него внимания.

Мистер Тилли все еще чувствовал растерянность в этих необычных обстоятельствах, но в его голове постепенно зарождалось понимание того, что было уже вполне очевидно для любопытной, но не навязчивой толпы, сгрудившейся вокруг его тела. Мужчины обнажили головы, женщины плакали и отводили глаза, однако вновь и вновь принимались разглядывать его останки.

— Похоже, я и в самом деле умер, — сказал мистер Тилли. — Все факты свидетельствуют в пользу такой гипотезы… Но все же, прежде чем что-то предпринять, я должен в этом убедиться наверняка. Ага! Вот и санитарная машина подъехала. Они меня разглядывают… Должно быть, я ужасно перемолот, хотя никаких неприятных ощущений не испытываю. А ведь, если я пострадал, то должен это чувствовать… Нет, все-таки я умер…

Действительно, ничего другого с ним не могло произойти, но все равно это пока что не помещалось у него в голове. В толпе образовался проход для носильщиков, и он почувствовал, что его охватила дрожь, когда они начали соскребать его с дороги.

— Поосторожнее! — простонал он. — Это что там торчит? Седалищный нерв, что ли? А-а-о-у!.. А впрочем, совсем не больно. Вот только мой новый костюм! Я ведь сегодня надел его впервые. Вот невезение! Да они еще и ногу мне задрали. Теперь наверняка все деньги разлетятся из кармана… А это мой билет на сеанс. Мне он нужен, я все же хотел бы туда попасть…

Он выдернул листок из пальцев поднявшего его человека, к изумлению которого билет внезапно исчез. Выражение его лица позабавило мистера Тилли. Кроме того, это дало ему новую пищу для размышлений, и он попытался связать воедино полученные факты. «Вот он, билет, у меня, — подумал он. — Значит, едва я прикоснулся к листку, он стал невидимым. Я сам невидим (разумеется, для обычных органов чувств), и все, что я беру, тоже становится невидимым. Как интересно! Так вот откуда во время сеанса появляются разные мелкие предметы! Их держит дух, и пока он их держит, они невидимы. Потом он выпускает их — и вот вам, пожалуйста, цветок или фотография на столе! Точно так же мелкие предметы могут и пропадать. Их забирает дух, хотя зубоскалы и утверждают, что медиум прячет их где-то на себе. Правда, при осмотре иногда так и оказывается, но вполне возможно, что дух просто так шутит… Ну и что мне теперь делать? Посмотрим-ка на часы. Ровно половина одиннадцатого. Все произошло за несколько минут, потому что из дому я вышел в четверть одиннадцатого… Итак, сейчас пол-одиннадцатого. А если разобраться, что это означает? Когда-то я это знал, но сейчас мне это кажется чепухой. Одиннадцать — чего? Часов, не так ли? А что такое час?..»

Это его озадачило. Он чувствовал, что когда-то ему было понятно значение часа и минуты, но теперь, когда он так неожиданно сменил время и пространство на вечность, это понимание исчезло. Концепция времени, как что-то забытое, таилась у него в каких-то дальних закоулках мозга и отказывалась вынырнуть из подсознания, только посмеиваясь над тщетными попытками хозяина выковырять ее оттуда. Пока он занимался ее поисками в своей голове, оказалось, что пространство, как и время, тоже осталось для него в прошлом. Он вдруг обнаружил, что его приятельница мисс Ида Соулсби, которая, как ему было известно, тоже должна присутствовать на том сеансе, куда он направлялся, торопливыми птичьими шажками двигается по тротуару напротив. На мгновение забыв, что он теперь бесплотный дух, мистер Тилли загорелся сильным желанием догнать ее. В прошлом, когда он еще был человеком, ему пришлось бы проделать это с помощью ног. Теперь же он обнаружил, что одного только желания хватило, чтобы оказаться рядом с ней.

— Дорогая мисс Соулсби, — произнес он, — я как раз направлялся к дому миссис Камбербатч, когда меня сбили с ног и прикончили. И ничего особо неприятного я не почувствовал, кроме быстро прошедшей головной боли…

Произнося все эти вполне естественные слова, он вспомнил, что для всех пока еще облаченных в грязную, стареющую плоть остается невидимым и неслышимым, и оборвал свой монолог на полуслове. Конечно, его речь не достигла довольно больших, интеллигентных на вид ушей мисс Соулсби, однако, похоже, каким-то шестым чувством она все же ощутила его присутствие, потому что внезапно вздрогнула, покрылась легким румянцем и еле слышно прошептала:

— Как странно! Почему-то мне так живо вспомнился дорогой Тедди…

Это приятно поразило мистера Тилли. Он уже довольно долго обожал эту леди, и вот теперь она в своем кажущемся одиночестве называла его «дорогим Тедди». На мгновение он даже пожалел, что его убили. Как было бы хорошо узнать это раньше и, наслаждаясь благоухающими цветами флирта, последовать туда, куда это, по-видимому, и должно было привести. Намерения у него, разумеется, как и всегда, были исключительно благородные: путь наслаждения должен был, с ее согласия, привести их обоих к алтарю, а аромат цветов смениться вкусом райского яблока. Но сожаление быстро ушло; конечно, алтарь теперь казался нереальным, но путь наслаждений по-прежнему оставался открытым, поскольку многие из спиритов, в кругу которых он вращался, сохраняли нежные отношения с теми своими наставниками и друзьями, кто, как и он сам, покинул этот мир. Когда он был еще человеком, такие невинные и возвышенные романы представлялись ему пресными. Но теперь, глядя на них с другой стороны, он понимал, что они поистине очаровательны, потому что позволяют ощущать свою причастность к тому миру, которого он лишился.

Он сжал руку мисс Иды (или, скорее, представил, что это делает) и, как ему показалось, даже почувствовал в какой-то степени тепло и упругость ее ладони. Это было радостно, потому что давало надежду на то, что он, хоть и лишился материальной оболочки, все еще способен соприкасаться с материей. Еще более приятно было увидеть, что, когда он таким образом дал знать о своем присутствии, по очаровательному личику мисс Иды скользнула едва приметная довольная улыбка. Возможно, она просто улыбнулась своим собственным мыслям, но все-таки причиной этих мыслей стал именно он.

Поощренный этим, он решился на чуть более интимный знак выражения своих чувств и позволил себе почтительный поцелуй, но тут же увидел, что зашел слишком далеко. Мисс Ида сказала себе: «Успокойся!» и ускорила шаг, как бы стараясь поскорее оставить позади соблазнительные мысли.

Мистер Тилли понял, что понемногу приспосабливается к тем новым обстоятельствам, в которых ему приходится теперь существовать, или, по крайней мере, получает о них какое-то представление. Время, как и пространство, перестали для него существовать, но, пожелав приблизиться к мисс Иде, он тут же очутился рядом с нею. Решив проверить эти новые возможности, он пожелал оказаться в своей квартире. Окружающая обстановка стремительно, как в кино, переменилась, и он обнаружил себя дома, где убедился, что известие о его смерти уже дошло до прислуги и взволнованные повариха и горничная возбужденно обсуждают это событие.

— Бедняжка, — говорила повариха. — Какое несчастье! Он был настоящий джентльмен, мухи не обидел, а тут на тебе — эта громадина попросту давит его. Надеюсь, из больницы его отправят сразу на кладбище, я не вынесу, если в доме появится покойник.