Ловушка Пандоры 2 (СИ) - Кузнецов Стас Страница 30

Илья обреченно вздохнул:

— Нашли крайних, — пробормотал он так тихо, что даже Матфей, стоящий совсем рядом, едва разобрал.

Однако с иронией, прозвучавшей в голосе Ильи, как ни странно, Матфей был согласен.

С тревогой заметил он, как Люцифер отстранился от Вари, оставив её совсем одну, и выдвинулся навстречу ангелу. Стало очевидно, что небесные отцы, мало чем отличались от земных, а если и отличались, то не в лучшую сторону.

Матфей придвинулся к Варе и бережно взял её за руку, демонстрируя всем этим нелюдям, а главное ей, что не даст в обиду. Варя чуть приметно улыбнулась уголками губ, легонько пожимая его руку в ответ. Сердце дрогнуло от нежности, поднятой из глубины его «Я».

Он не удержался и все же украдкой глянул на Аню. Она стояла рядом с Ильей, и Матфей как-то отстраненно осознал, что они теперь не вместе, а порознь.

— Что с тобой, Михаил? Это на тебя совсем не похоже! Так скоропалительно и опрометчиво выносишь приговор своему сыну, а главное и моей дочери, я право теряюсь в твоих настроениях, — задумчиво заметил Люцифер.

— Отчаянные времена — требуют отчаянных мер! Это не мой сын и не твоя дочь — это плод греха. Чудовища — вестники конца! Они уничтожают все, что дорого нам в этом мире, включая и этот мир. Ты бы видел, что случилось с раем, что случилось с ангелами! Они ведь тоже твои братья! Мы должны спасти их, искупить свои грехи!

— Это происки нашего отца, а не наших детей! Ты же сам недавно подозревал его! — возразил Люцифер. — Наши дети не виноваты, их поразил недуг — бездна. Та же болезнь, что лютовала в аду и, как я понимаю, в раю тоже.

У Матфея отпала чавка. Все смешалось в доме Облонских. Определенно в этом месте событиям следовало развиваться в противоположную сторону. Михаил же ангел — он должен ратовать, чтобы — мир, дружба, жвачка, а он предлагал порешить собственного сына. Не то, что Матфей сильно был против…

Хотя нет, при всей своей неприязни к Илье, он не готов был к его публичному линчеванию. Но ладно там Илья — этот хмырь предлагал и Варю убить, а это уже совсем из ряда вон. Понятно теперь в кого Илья, с таким отцом трудно уродиться кем-то нормальным.

— Бездна? Ты себя слышишь? Это миф! Откуда ей взяться? — прорычал в ответ Михаил. — Глупо было рассчитывать на тебя! Ты же только и ждал апокалипсис, чтобы утвердить свое царствование! А я наивно думал, что ты любил свою Софью, как я любил Марию, а оказывается, ты использовал её, чтобы создать выродка, который предаст этот мир Хаосу, — в руках Михаила появилось копье, нимб над головой пыхнул ослепительным светом. — Этому не бывать!

Ангелы за спиной Михаила всколыхнулись, зашептались меж собой.

— А вы там так и будете стоять на линии огня? — напряженно прошипел через плечо Люцифер.

Илья, Аня, Матфей и Варя переглянулись и, сообразив что к чему, поспешно ретировались под защиту демонов. — Михаил, гнев застилает твой взор! Ты не видишь, что не прав! Я не дам тебе свершить казнь безвинных! Ты не простишь себя после…

— А я не спрашиваю твоего разрешения!

— Значит, тебе придется его отвоевать! — обреченно выдохнул Люцифер.

— Значит, отвоюю! — торжественно объявил Михаил. — Видимо, отец все так и задумал со дня творения мира! Мы сразимся! Я на стороне света и жизни, а ты как всегда на стороне тьмы и смерти!

Демоны расправили крылья, ощетинились в сторону противника звериным естеством. Войско из жалкого отребья мгновенно преобразилось в устрашающую армию. Они были готовы идти за своим непостоянным вождем до конца и во всем. Они доверяли ему.

Ангелы же лишь в ответ на боевую готовность демонов, нехотя поддержали Михаила, тоже расправляя крылья и подчеркивая звериные черты. Армия света заметно сомневалась в правде своего предводителя, но на войне солдаты не задают вопросов и не спорят с генералами, даже когда их отправляют на верную гибель ни за что, ни про что.

Войска качнулись друг навстречу другу и, вздрогнув, все разом повалились на землю, зажимая уши.

— «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний»![2] — зычно прогремело в голове каждого.

От этого жуткого, продирающего до костей голоса, который почему-то звучал внутри собственного «Я», перебивая мысли, Матфея буквально вжало в грязь.

Когда он сумел наконец-то поднять черепушку, то заметил между встающими с земли ангелами и демонами щупленького старика с хитрыми глазками. Егорушка, как ни в чем не бывало стоял на пути двух войск и, посвистывая, ожидал, когда они придут в себя. Вид у него был такой, будто он все это время продрых в канаве. Не верилось, что это ему сейчас принадлежало слово, что одной силой своей опрокинуло ниц армии света и тьмы.

[1]Откровение Иоанна 21 глава — Библия.

[2]Откровение Иоанна 22 глава — Библия

Вспышка 12. Сказ о сотворении мира

— «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний»![1] — То был глас Божий.

Варя вздрогнула подкошенная вместе со всеми силой слова Господа своего. И первым делом испугалась за Матфея. Он наверняка начнет противиться, и это причинит ему боль, возможно, эта боль лишит его рассудка. Так уже бывало с теми пророками, кто не готов был внимать.

К Вариному облегчению, Матфей поднял голову, и, осознанно взглянув на неё, нашел её руку и крепко сжал пальцы. Они вместе с остальными поднялись с земли. Бог невозмутимо прохаживался по дорожке между демонами и ангелами.

— Всегда мечтал сказать это от души! Хорошо звучит, правда, детушки?! — добродушно поинтересовался Бог, вновь вернув себе елейный голосок обычного старичка.

Варя никак не могла понять, почему Бог из всех личин предпочитает маску страшно-противного, тщедушного, кривого, иногда даже покалеченного, бродячего шута.

Из века в век по миру шел блаженный старик, и не знали люди, швыряясь в него гнилой репой, что этот старик, смеющий через шутки-прибаутки ведать им правду в глаза, и есть их Бог. А мог бы стать кем угодно, мог бы выбрать лик благообразного старца-философа с окладистой бородой и мудростью в очах, перед которым публика бы благоговела, которому бы внимали. Однако ж нет, он предпочитал вызывать брезгливость, злость и недоумение. Это не похоже на любовь, ведь когда любишь, хочется нравиться.

— Отец?! — восторженно выдохнул архангел Михаил, выпрямляясь в полный рост. — Ты явил себя нам, чтобы дать нам ответы!

— Я-то? — лохматые брови старичка поползли к седому пуху на голове. — Миша, ты как всегда слишком многого требуешь от своего бедного, больного старика. Умерь пыл! Я всего лишь наслаждаюсь последним днем Земли. Любуюсь. Глянь, какая силища по небу разлилась. Увы, не удержать этим душам Хаоса, но они дают нам время проститься с теми, кого мы любим. Все, что мы можем — оценить их жертву.

Варе стало тоскливо, захотелось утянуть Матфея подальше от всех этих разборок и никому уже не нужной болтовни, просто посидеть с ним рядышком, послушать, как бьется его сердце, а потом заснуть в его теплых объятьях, и пусть это будет конец. Пусть он будет таким, в мгновении счастья, которое ей каким-то чудом удалось поймать в свою длинную, но при этом такую короткую жизнь.

Но Варя не решилась этого сделать. Она была не уверена, что в последний миг Матфей захочет видеть рядом с собой именно её, а не Аню. Но самое главное — у Матфея еще оставалась надежда, он еще не принял то, с чем Варя смирилась уже очень давно.

Он стоял, забавно вытянувшись, и всем своим существом пытался вникнуть в то, что говорил Бог. Так солдаты вытягиваются перед генералом накануне смертельной битвы. Сколько таких мальчиков видела Варя, сколько таких вот юных душ ушло через неё в небытие. Видела много, а, по-настоящему, разглядела впервые и пожалела его нестерпимо, как бы смело и отчаянно он не сражался — конец неизбежен.

Официальное объявление об апокалипсисе утонуло в ропоте ангелов:

— Почему ты оставил нас, Отче?! Почему пребываешь на стороне падших, а не на стороне праведных?!