Мелкий писец - Олег Мамин Страница 32

Вообще, действие не очень правильное, ведь египтяне всю рассудочную деятельность связывают с сердцем, а не с мозгом. Не зря же Тот носит титул «сердце Ра». Так что и покровительствовать надо бы сердцу, наверное. Но я человек будущего. Думаю головой, а не мышечным насосом. Решил, что так будет правильно.

И это сработало! Как Менделееву приснился рецепт лучшей водки, так и я увидел во сне, как соотносятся иероглифы и знаки иератики. Например, вместо всего быка рисуются только рога и часть головы. Но чтение знака — то же самое.

И рука стала подвижнее, почерк стал аккуратнее потому, что теперь держу палочку несколько иначе. Есть соблазн объяснить это опытом двух жизней, но не подозрительно ли, что после пробуждения мне вдруг стало неудобно держать калам как раньше?

У меня раньше даже была мысль заточить гусиное перо, чтобы писать им как в более позднее время, но теперь сама мысль об этом вызывает отторжение. Тростниковая палочка и так идеально движется.

Быстро освоил всё написанное на свитке с упражнениями для младших египетских школьников из перанха. Есть чем гордиться взрослому мужчине, правда, запетому в детском теле.

Однако заодно и убедился, что Тот, хоть и покровительствует мне, возможно даже только в силу заклинания, но не является моим ниути. Я не чувствую такой связи, какая есть например у Саптаха с божеством его родины.

По этой логике, моим ниути должна быть Сехмет, ей приносили самые щедрые дары в моей деревне, желая умилостивить.

Я считал, что это делалось из страха перед большими кошками, которые время от времени забредали в наше поселение. Так у меня стало на одного родственника меньше — леопард прокусил старшему брату череп и унёс его. Да, мужчины его потом изловили — людоед обязательно вернётся, поняв, насколько люди лёгкая добыча. Нужно было срочно его разубедить в этом. Красивая шкура до сих пор висит у деда на стене.

Сехмет.

Я знаю о ней больше, чем о других египетских богах. С трёх лет слушал истории о ней от деда и от деревенской колдуньи. Пожалуй, во всём египетском пантеоне не найти более противоречивого существа, разве что нерождённый бог-младенец Хонсу может с ней посостязаться в этом плане. Его боятся демоны и боги, значит, покровительствует экзорцизму. Он не рождён потому, что отдал свои силы царю.

А вот Сехмет… Она в противовес покровителю людского рода гневлива и ненавидит их, за то, что затеяли ссору с её отцом Ра. Только Тот и Шу смогли её немного усмирить хитростью.

Прежде чем призвать её в статую, сначала проводят обряды умиротворения. Как мне к такой обращаться, даже если это её ах следует за мной и обнимает крыльями?

У неё сотни эпитетов, но главный — пламенеющая ликом! Нет, пожалуй я не готов с ней «общаться». Особенно учитывая то, что по-настоящему её умилостивить может только беременность, а в мужа она влила яда в процессе зачатия сына. Я не бог, меня этот яд не исцелит.

— Муж мой! Саптах! — услышал я причитания.

Что за вопли средь бела дня?

Слуги носятся с напряжёнными лицами.

— Пакер, что случилось? — спросил я единственного, кто невозмутимо занимался своими делами. Хотя, варево его в этот раз какое-то особенное. Пахнет необычно.

— Хозяин пострадал на охоте, — коротко ответил он.

— И на кого охотились?

— Не знаю, но пострадал от гиппопотама. Он перевернул лодку.

— Твоё варево целебное? — уточнил на всякий случай.

— Куда мне! — ответил повар сокрушённо. — Выполняю приказ госпожи Неферу. Добавил немного мандрагоры в еду для снятия боли.

Насколько я знаю, египтяне в области медицины всегда считались передовыми специалистами. Особенно хирургия у них на высоте. Наверное, практики много было в многочисленных войнах, да на строительстве колоссальных сооружений. Травмы в этом деле, как не прискорбно, — норма. Наверняка в карьере тоже есть медик, а то и не один.

Прибежала служанка за варевом, и недовольно на меня зыркнула:

— Вот, где ты шляешься! Иди скорее, господин зовёт тебя! — она хотела схватить меня, но я увернулся. Второй попытки она не сделала, не до того, побежала в дом с плошкой.

Странно. Я-то ему зачем?

Последовал за вредной тёткой.

Его положили на пол на тряпки. Наверное, на них и несли, уж слишком сильно они пропитаны кровью. Выбрали комнату, где больше всего света. Окнами помещения в домах не богаты, так что выбрать было не трудно, такая только одна, там, где стоит уловитель ветра.

Это такой люк в потолке, который приподнимают под углом в ту сторону, откуда он дует. Эффект получается как в авто.

— Сочувствую тебе, учитель Саптах, — я приблизился к нему, оценивая раны.

Одежды с него сняли, так что можно осмотреть его полностью. Впрочем, шендит тут не причём. Открытый перелом правой руки. Кровь течёт не слишком сильно, не толчками, значит ничего важного не повредили. И кость не торчит, видимо, пытались вправить убрали вовнутрь. Рана не очень большая, что, наверное, плохо — при заживлении как будет гной вытекать?

Ушибы на ноге. Очень сильно налились кровоподтёки.

— Отойди, болван! — я оттолкнул слугу, промакивающего рану грязной тряпкой. — Неси самое крепкое вино, и чистые полотна! Обмакни в нём и промывай!

— Я не верил, что ты сведущ в медицине, — относительно бодрым голосом для такого состояния сказал Саптах. — Рехет твоей деревни говорила, что ты знаешь много о травмах и хворях.

Было дело. Вмешивался пару раз в её шаманские песни. Не хотел, но не удержался. Вместо того, чтобы просто дёрнуть палец, вправить вывих, она плясала с систрами вокруг пациента. Ну, и ещё однажды, чтобы сбить температуру у мальчишки, посоветовал его в воду опустить, а не кровопусканием заниматься.

Но одно дело — вывих, и совсем другое — перелом.

— Рехет рассказала немного, — ответил я. — Но я всего лишь ребёнок, что я могу?

Саптах хотел засмеяться, но охнул, и закрыл глаза, успокаиваясь.

— Ни один ребёнок о себе так не скажет, — вместо него прокомментировала мою попытку прибедняться его супруга.

— Тебе нужно призвать лучшего медика, что есть, я не сведущ в лечении переломов, — настаивал я на своём.

— Лучший медик? — я подумал, что Саптах оскалился от боли, но оказалось, что причина иная: — Это главный жрец Анукет. Помнишь его? Позвать его в дом?

— А других нет?