Виктор Песиголовец - Любовница Леонарда[СИ] Страница 34

— Гарита, приготовь дорогую гостью! — приказала ей женщина.

Та быстро собрала одежду Архелии, разбросанную на полу, сложила в большую бумажную коробку, задвинула ее под широкий стол, заваленный бантами, косынками, шарфиками и шалями, и приступила к делу. В мгновение ока натянула на девушку тунику, затем взяла ее за руку, подвела к старинному стулу, оббитому зеленым сукном, и усадила. Порывшись в ящике стола, достала две щетки для волос, флакончик с какой-то жидкостью и деревянный ларчик, наполненный разными косметическими принадлежностями.

Цезалия с минуту постояла, наблюдая за работой своей юной подопечной, и ушла заниматься Евдошкой. Та стояла у порога, глазела на преображающуюся внучку и терпеливо ожидала своей очереди.

Бубело в это время деловито похаживал между рядами одежды, иногда останавливался и с видом знатока рассматривал понравившиеся ему платья или блузы.

Прическа, макияж — все это заняло не меньше часа. Зато когда Архелия взглянула на себя в зеркало, то сначала даже и не поняла, что это она сама. На нее смотрела настоящая красавица с затейливо уложенными волосами, большими, очень выразительными глазами и пышными губами, алеющими, как молодая кровь.

Пока девушка с восхищением разглядывала свое отражение в зеркале, маленькая смуглянка метнулась к кадке с фикусом, возле которой лежали сваленные в кучу белые коробки, схватила одну и, вернувшись на место, опустилась на колени. Зачем-то помассировала стопы и пальцы ног Архелии, затем быстрым движением извлекла из коробки черные открытые босоножки с золочеными каблучками и поставила на пол.

— Примерьте, госпожа! — попросила тихо и взглянула на девушку снизу вверх с подобострастием и кротостью.

Обувь оказалась как раз впору.

Архелия сделала несколько шагов, крутнулась на месте и счастливо улыбнулась:

— Какая же ты молодец, малышка! — У тебя золотые ручки! И глаз, как алмаз, — сразу безошибочно определила мой размер ноги.

Гарита буквально расцвела от похвалы — ее щечки порозовели, глазки заискрились радостью, маленькие губки тронула улыбка.

Облачение Евдошки заняло гораздо меньше времени. Впрочем, и одежда ее была попроще — серое шерстяное платье и туфли на низком каблуке.

— До начала бала почти полчаса, давайте я вас угощу персиковым соком? — предложила Цезалия.

— С шоколадным печеньем? — поинтересовался Бубело и стал не торопясь снимать свой широкий черный плащ.

Оставшись в коричневом костюме и яркой зеленой рубашке без галстука, он очень походил на талашковского сельского голову Кужмана — такой же грузный, лысый и коротконогий.

— Ну, конечно же, с шоколадным печеньем! — подтвердила Цезалия. — Я знаю, ты его обожаешь…

Гарита, стоявшая подле Архелии, вдруг сорвалась с места и понеслась все к той же кадке с фикусом. Через несколько секунд вернулась с тряпкой в руках. Подскочила к Бубело, наклонилась и принялась вытирать его башмаки, густо заляпанные грязью. Он не удостоил девочку даже взгляда.

Из смежного помещения, скрывавшегося в дальнем углу за малиновой занавеской, Цезалия вынесла графин с густой желтой жидкостью, поднос с высокими стаканами и стеклянную вазочку, до верха наполненную печеньем. Все это расставила на столе и сделала широкий жест рукой:

— Прошу!

Смуглянка каждому подала стул, и они сели подкрепиться и провести оставшееся до начала праздника время за приятной беседой.

Здесь было так уютно и комфортно, что Архелии даже не верилось, что она находится глубоко под землей, в заброшенной угольной шахте…

Минут через двадцать Бубело поднялся и, тщательно отерев большой толстогубый рот салфеткой, торжественно объявил:

— Пора! Гости уже собрались!

Выходя из-за стола, девушка задала вопрос, который уже давно крутился у нее на языке:

— А почему, кроме нас, никто не пришел сюда одеваться?

Бубело бросил на нее многозначительный взгляд и тихо, но внятно произнес:

— Потому что все это, — он обвел рукой помещение, — создано не для людей. По распоряжению моего господина только для тебя и Евдошки сделано исключение. А люди одеваются в другом месте, там тоже много прекрасных вещей…

Тепло попрощавшись с Цезалией и Гаритой, бабка и внучка в сопровождении толстяка вышли в коридор, отделанный кафелем, и застыли — дубовая дверь бального зала была настежь распахнута и оттуда доносились возбужденные голоса и смех.

— Смелее! — засуетился Бубело, пропуская вперед Евдошку и подталкивая ко входу растерявшуюся Архелию.

Они переступили порог огромного помещения, залитого светом множества золоченых люстр и бра.

— Ах! — не смогла удержать восхищенного возгласа девушка, пораженная роскошью и великолепием внутреннего убранства. Ей показалось, что она, как сказочная Золушка, попала в настоящий королевский дворец.

Глава шестнадцатая

Высокие своды зала поддерживали не меньше десяти колон из белоснежного мрамора и бронзы. Потолок, высотой в четыре человеческих роста, сиял, как гладь майского пруда, освещенная восходящим солнцем, — по краям небесно-голубой, а по центру, во всю длину, густо усыпан алыми и золотыми искрами. Каменные стены, идеально ровные, были завешаны толстыми гобеленами с изображениями сцен совокуплений и всяческого разврата. По одну сторону зала, под стеной, стояли в ряд тяжелые столы с изысканными яствами и напитками. По другую — располагались вычурные диваны, кресла и стулья, обитые пурпурно-золотистой парчой. На них сидело больше полусотни нарядных дам и мужчин — кто с бокалом в руке, а кто с сигаретой.

Все они смотрели на вошедших. Многие — с любопытством, некоторые — мрачно, исподлобья, а часть — в основном мужчины — с лукавой ухмылкой или просто доброжелательно.

Бубело высоко поднял голову, взял Архелию под руку и повел в глубину зала, к гостям. Евдошка семенила за ними.

— Вот, я привел вам королеву бала! — громко и торжественно возвестил толстяк, остановившись в нескольких шагах от ближайшего дивана, на котором расположились две грудастые молодки и кудрявый юноша в синей рубашке.

С кресла вскочила статная дама лет пятидесяти, затянутая в красное атласное платье, и, широко улыбаясь, пропела сладким голоском:

— Ой, какая она красивая! — и, бросившись к оторопевшей девушке, стала обнимать ее так горячо, словно они были лучшими подругами.

— Мила, очень мила! — послышался бархатный баритон из глубины зала. А через секунду к ним подошел вальяжный господин в пенсне, одетый в черный безупречный фрак и с бабочкой на шее.

Он галантно склонил седую голову, бережно взял руку Архелии и коснулся ее своими холодными губами.

— Разрешите отрекомендоваться: я — Рефаил, правая рука нашего господина Леонарда!

В это мгновение неподалеку раздался недовольный возглас:

— Королева?! А кто ее избирал?

Девушка метнула взгляд туда, откуда прозвучал вопрос, и увидела молодую, весьма привлекательную женщину в светло-медовом платье с разрезом до бедра. Она сидела на диване, закинув ногу за ногу, и держала в руках полупустой фужер. Ее светло-карие глаза смотрели надменно и презрительно.

— Успокойся, Жанна! — строго произнес Бубело. — Эту девушку назначил королевой сегодняшнего бала сам Леонард.

— Вот как? — женщина провела рукой по своим рыжим волосам, пышными локонами спадающим ей на грудь, и раздраженно заметила: — Разве она красивее меня?

— Жанночка, ты прелесть! — вмешался Рефаил. — Но ты не можешь быть королевой, ведь по традиции королевой становится кто-то из новопосвященных девушек.

Наконец, присутствующие обратили внимание и на старушку, которая стояла рядом с толстяком, скромно опустив голову, и не издавала ни звука.

— Разрази меня гром, если это не Евдошка! — вдруг завизжал на весь зал плешивый и худющий дедуля в странной, нелепой одежде. Он вскочил со стула, как ужаленный, пулей подлетел к бабке и сходу начал ее неистово обнимать и лобызать.

— Гриша, Гришенька, это ты? — расчувствованно пролепетала Евдошка. И радостно заключила его в объятия, при этом дважды чмокнув в сморщенную лысину. — Сколько же мы с тобой не виделись — двенадцать лет, пятнадцать, или больше?

— А ты за эти годы ни капельки не изменилась! — льстиво прокукарекал старик, выставляя напоказ свою вставную челюсть. — Все такая же свежая и пригожая!

— Ох, врешь ведь, Гришенька! — от души захохотала бабка. И, оглядев своего кавалера с ног до головы, поинтересовалась: — А чего это ты вырядился сегодня, будто какой-то граф или князь?

Дед расправил свои узенькие плечики, выпятил тщедушную грудку:

— А чем я тебе не князь? Мои предки по материнской линии были польскими шляхтичами!

Выглядел старик действительно комично: зеленый камзол, серые панталоны, черные чулки с завязками и желтые башмаки, украшенные янтарными пряжками. Архелия смотрела на него и добродушно улыбалась.