Елена Руденко - Взгляд Сфинкса [СИ] Страница 4

— Ее жених, — ответил Лермонтов.

— Он видел меня? Но в округе не было ни души… Только черный пес… Ничего не понимаю…

Мысли беспомощно метались.

— Вам нужно многое понять, — бесстрастно произнес Лермонтов.

— Почему она выбрала меня, раз я такой никчемный?! — в отчаяние воскликнул я.

— Простите, но я не сану вас утешать, — ответил он сурово, — эта загадка лишь вам под силу… Могу сказать одно, предмет оказался у вас явно не для хвастовства перед скучающим высшим светом.

Лермонтов оставил меня наедине с размышлениями. А ведь этот неприятный человек снова прав, я ни разу не задумывался о своем предназначении, которое указала мне умирающая. Я пристально вглядывался в артефакт, с обратной стороны я увидел египетские письмена и… О, чудо! Я понял, что могу прочесть их…

Задумавшись, я забрел в один из городских трактиров. Сам не знаю, зачем, ведь я не люблю ни трактиров, ни игорных домов, порочные соблазны столицы мне не интересны. За стол напротив меня уселся странный человек, хорошо одетый, с необычными чертами лица. Он пристально смотрел на меня, мне почудилось, будто в его черных глазах мелькнул синий холодный огонь подобный камню на пекторали.

— Кто вы? — спросил я.

— Неужто ты сам не можешь догадаться, — ответил он на незнакомом мне языке, но я сумел понять его речь.

На лице незнакомца мелькнула улыбка. Человеческий облик исчез, передо мною сидело существо с черной собачьей головой.

— Приветствую тебя, мой господин, — непроизвольно произнес я на том языке.

Мой собеседник, рассмеявшись, исчез. Кто это был? Сам Анубис, хранитель врат загробного мира! Я выбежал на улицу. Я не помнил, как оказался на университетской набережной, Сфинксы безмолвно взирали на меня. Но теперь их лица не казались мне зловещими. Я почувствовал небывалое спокойствие, будто оказался под неведомой защитой.

Уходя, не мог отвести взгляда от статуй и столкнулся с прохожим, которой усмехнулся, глядя мне в глаза.

— Теперь ты начинаешь понимать, — произнес он. — Надеюсь, ты достаточно благоразумен, чтобы перестать хвастать своей удачей перед всем петербургским светом!

В его глазах я уловил тот же холодный блеск, как у привидевшегося мне хранителя врат загробного мира. Пока я собирался заговорить с ним, человек уже ушел. Черты его лица показались мне знакомыми… Это Дёмин, жених несчастной, которая передала мне артефакт и неуловимую тайну.

Из записей Александры Смирновой-Россет

Сегодня граф дал бал, что бывает весьма редко. Он объяснил сей поступок желанием отвлечь супругу от траурных мыслей. Графиня не танцевала, но с радостью включилась в беседу с группой молодежи, которой явно управлял весельчак Воронин, тот самый, снискавший покровительство графини. Супруг не предавал флирту жены ни малейшего значения, занявшись в спором об искусстве с итальянским послом.

— Кругом разврат! — слышался его возмущенный голос.

За графиней наблюдал Серов, только теперь я вспомнила об этом человеке. Однажды графиня рассказывала мне о нем. Серов настойчиво искал ее благосклонности, но его дерзкие манеры сослужили не лучшую службу.

Серов служит в Тайной канцелярии, одевается в черное, дабы придать себе устрашающий вид. Он никогда не появляется в обществе без черных перчаток. Компании юных вольнодумцев его ненавидят и боятся, сочиняя байки, в которых Серов выступает либо выходцем с того света, либо вампиром, либо продавшим душу Дьяволу. Его манеру носить черные перчатки объясняли тем, что он собственноручно душит неугодных и скрывает нечеловеческие когти. У Серова на счету пара дел раскрытых заговоров, истинных, а не мнимых, поэтому не преданных широкой огласке. Я одна из немногих знаю об этом. Серов пристально следит за всеми обществами, появляющимися в Петербурге от мистических собраний до дамских клубов.

В тот вечер, Воронин, чувствуя себя счастливым соперником, бросал насмешливые взгляды в сторону мрачного Серова, который не замечал юношеских задирок. Воронин считал Серова своим врагом не только в любви, но и в своем правом деле.

Сама я воспринимаю с возмущением любое злословие о Его Императорском Величестве. Еще будучи фрейлиной я поняла, насколько тяжело царственным фамилиям жить в окружении льстецов и сплетников, когда никому нельзя довериться и ни одному слову нельзя верить.

— А господин Гласин восхищен Египтом, — произнес Воронин, — а ведь именно в этом обществе зародилась тирания…

— Откуда вам знать, — безразлично ответил Гласин.

— У сфинксов на Неве лица тиранов, — продолжал Воронин.

— Вздор, — отмахнулся он, как от жужжащей мухи.

Как Гласин удивительно быстро переменился, я прониклась к нему уважением. Поначалу он держался напряженно, заискивающе перед светом, чем вызвал мою неприязнь.

— Неужто, вы как и господин Серов желаете для людей рабства? — с вызовом спросил Воронин.

— Не знаю, что вы сочли рабством, — насмешливо произнес Серов, — но я не разделю вольнодумных идей, выходит, я гуманнее вас, поскольку не желаю народу гильотины…

— Якобинцы были как вы! — возмутился юноша.

— Если бы мы были таковыми, — Серов зевнул, прикрыв рот ладонью в черной перчатке, — вы бы вряд ли сидели в уютных салонах и высказывали свои идеи…

— Не надо споров! — взмолилась графиня.

Серов, поклонившись с улыбкой, отошел в сторону.

— Отправить бы на Кавказ этого болвана, — шепнул Серов своему собеседнику, — да жаль офицеров, которым и так не сладко… Там и без Воронина таких вольнодумцев пруд пруди. Говорят, толку с них никакого… только под ногами путаются…

К их беседе присоединился Мишель.

— Дай Бог, мне снова оказаться в том прекрасном краю, — заметил он, — говорят, у меня оказался тайный покровитель, добившийся моего скорого возвращения в Петербург…

Я вздрогнула. Речь шла обо мне… Хотя о моих хлопотах в свете не знали, я испытала мгновенный страх… Мишель иногда любил так поиграть со мною…

— Вы из тех, кто ищет неприятности, — голос Серова звучал добродушно. — Ваше желание скоро исполниться… Хотя, вы один из немногих, чьи помыслы я не могу постичь… Вы готовы завести дружбу с кем угодно, от шпиона канцелярии до вольнодумного юнца — круг ваших знакомств весьма разнообразен…

— Разумеется, если они окажутся интересными людьми, — ответил Мишель. — Кстати, вы обратили внимание на очаровательную компаньонку графини?

Он указал взором на уверенно флиртующую красавицу Жюли. Явно позабыв о графине, она не испытывала никакого смущения в кругу высшего света.

— Жорж Санд права, — говорила она, — общество слишком строго к чувствам женщин…

Прозвучала именно та фраза, над которой Мишель любил иронизировать, как и над романами эксцентричной Жорж Санд.

— А вы правы! — воскликнул Серов. — Любопытная особа…

Он уверенно направился к Жюли.

— Зачем вы отправили Серова к компаньонке? — недоумевала я.

— Позвольте, я дам объяснения чуть позднее, — задумчиво ответил он.

Графиня, наконец, согласилась потанцевать, или просто не сумела отказать супругу. После вальса, она весьма неуверенно вернулась на место и, пошатнувшись, опустилась в кресла.

— Мне дурно, — прошептала она.

Испуганная компаньонка немедля оказалась подле нее.

— Принесите воды! — велела она лакею.

Не просьба, а именно приказ были выполнены незамедлительно. Жюли поднесла стакан графине.

— Благодарю, дорогая, мне душно! — прошептала графиня.

Компаньонка, не спросив на то позволения, расстегнула ей корсаж.

— Врача! — приказала она.

В ее голосе звучал панический страх.

— Врача! — кричала она.

Я с молчаливым ужасом взирала на происходящее.

— Мне очень жаль, но графиня мертва, — произнес доктор, ощупав пульс.

— Но ведь… этого не может быть? — прошептала компаньонка, утирая слезы. — Я никогда не думала…

— Все мы когда-нибудь умрем, — прозвучал мрачный голос Серова. — Если я вас верно понимаю…

Жюли вздрогнула и обернулась, встретив холодный проницательный взгляд Серова. Не найдя, что ответить, барышня опустила взор.

— Мою жену отравили! — воскликнул граф. — Тот, кто считает иначе — просто глупец… — он подошел вплотную к Воронину. — Это ваших рук дело?

— Нет-нет, — испуганно бормотал Воронин.

Он былой бравады не осталось и следа. Я перевела взор на Мишеля, который бесстрастно взирал на трагедию.

— Серов заметил верно, — задумчиво прошептал Мишель, — все мы умрем…

Я не сразу осознала реальность произошедшего, и вспомнив о предсказании моего Демона ощутила страх перед неизбежностью.

Из журнала Степана Гласина