Как стать богом - Михаил Востриков Страница 64

«Гнезда их достигают очень почтенных размеров — почти величины ведра». Но старина Брэм не видел нынешних шершней-мутантов!

Вадим хочет спросить его, где эти впечатляющие Vespa crabro отсиживаются в данный момент и не могут ли они пожаловать к нему, Вадиму, ночью, но Вельзевул его не слушает — с тем же азартом он уже рассказывает (всем желающим слушать и не желающим — тоже), как утром устроил Аятолле «маленький уютный балаганчик» с отборными мокрицами (Oniscus asellus) в главных ролях. И тоже мутантами, разумеется.

— С мутантами получается лучше всего, они послушные, вялые, на все согласны, ты меня понимаешь? Тут уж он в портки точно надундолил! Гарантирую! Жалко, что никто этого не видел, но я и так знаю: надундо-олили его святейшество, надундолили от всей души!

Конечно же, он сегодня герой, наш Вельзевул — тощий, голенастый, костлявый Повелитель Мух, он же Рмоахал, он же Главатль, он же Тольтек, достойный наследник расы древних атлантов, силой слова и мысли повелевавших животными и растениями. Он находит управу на непобедимого владыку. Он принуждает его отказаться от злобных замыслов. Он заставляет его надундолить в портки. Но слушают его все равно невнимательно, потому что он трепло. Его обнимают за костлявые плечи, похлопывают по сутулой спине, треплют ему и без того растрепанную гриву (желтую, как у льва), Матвей, расчувствовавшись, пытается его даже облобызать.

СЮЖЕТ 28/6

Но, главным образом занимаются все не Вельзевулом, а подготовкой пира победителей: откупоривают принесенное с собой пойло, раскладывают по тарелкам снедь, требуют у хозяина вилки-ложки…

Они галдят и веселятся — победители. Они ни черта не понимают, что происходит. Им кажется, что отныне все задачи благополучно разрешены и что именно они эти задачи разрешили. И вообще все они сегодня герои. Все как один.

Они выслеживают Аятоллу и ведут его по городу с самого утра.

Герой-Матвей вцепляется в его ослепительно белый «Мерседес», как бульдог в штанину, и не отпускает гада от себя ни на шаг — и это у него получается вполне профессионально, если не считать случая на углу Московского и Фрунзе, где он, увлекшись преследованием, чуть не впиливается юзом в белую роскошную корму, однако же Бог спасает.

Герой-Андрей проводит переговоры с противником на недосягаемой для обыкновенного человека дипломатической высоте: давит гада личным превосходством и, вне всяких сомнений, переигрывает матершинника Семена с его сраным пистолетом.

А что касается героя-Юрки-Полиграфа, то он как всегда точен, однозначен и чисто конкретен. За все эти подвиги выпито с бурным энтузиазмом и даже с некоторой жадностью, вновь наполнено и вновь выпито же. В головах шумит теперь уже и от спиртного тоже. Матвея тянет спеть, и он незамедлительно поет — старинное, давно уж всеми позабытое и вышедшее из употребления, но вечно прекрасное:

— По дороге в Бигл-Добл (по дороге в Бигл-Добл!), Где растет тенистый топ’л, — и Вельзевул тотчас же подхватывает («четвертым голосом»), — Шел веселый паренек, не жалел своих сапог, Веткой вслед ему махал топ’л.

Выясняется вдруг, что песню эту знают все, и все почему-то встают (со стаканами наизготовку), торжественно и разом, словно при исполнении любимого гимна.

— Знал веселый паренек: ждет любимый городок, Ждет его родной Бигл-Добл!

«Что за чертовщина, — думает Вадим, старательно выводя энергичные синкопы, — Что это нас разобрало вдруг? Что за всеобщая, внезапная и взаимная любовь?»

Мысли у него цепляются друг за друга и путаются, превращаясь в «бороду», знакомую каждому рыболову. Из какой-то неожиданной петли вдруг выползает:

«Эволюция уничтожает породившие ее причины»

СЮЖЕТ 28/7

Это надо бы обдумать. А, впрочем, зачем? Может быть, наоборот, ничего не обдумывать, а лучше еще раз выпить и потом снова налить. В конце концов, плевать мне на эволюцию. Вообще. Главное, что все мы здесь братья навсегда.

«А где вы все были, когда я корчился от страха? — спрашивает он, сводя брови самым грозным образом, — Где? Неделю назад всего? И вдруг — словно просветление на Вас нашло»

И сразу же, строго: не надо так думать. Это дурно. Это недостойно. О друзьях так не думают. О братьях.

— Не суди, брат! (Это, кажется, Юрочка вмешивается, Полиграф.)

— А кто, собственно, судит? Я? И не думаю даже. Страшный суд. Районный.

«Решение районного Страшного суда утверждено в городском Страшном суде и теперь будет опротестовано в Верховном Страшном суде», а-ха-ха!

О хищные жертвы века! В конце концов, все люди слабы. Все, совсем без исключения. И особенно слабы так называемые супермены: они не способны справиться с собой и отыгрываются на других. Тоже слабых…

'Как так — глупости? Хотя-а-а… А пусть даже и глупости. Между прочим сказано: хочешь, чтобы тебя услышали, говори глупости.

Тут Андрей объявляется рядом, обнимает Вадима за плечи и принимается ласково уговаривать его поехать с ним куда-то… Куда-то далеко, в непроизносимую даль. Там у него есть страна холмов, целая планета холмов, их там тысячи — округлых, одинаковых, невысоких сопок, весной шелковисто-зеленых и мягких, летом буро-желтых, колючих, источающих зной, а между ними прихотливой змеей (гигантской драконьей кишкой) извивается цепь сорока семи озер, библейски фантастических и прекрасных: первое зеленое и твердое видом, словно малахит, другое — неправдоподобно желтое, маслянистое и как бы мертвое, третье — гагатово-черное (не агатовое, а именно гагатовое, гагат — это такая разновидность антрацита), оно черное, но когда смотришь под известным углом к солнцу, твердая стеклянная вода брызжет всеми цветами радуги, спектрально-чистыми, словно это не вода, а экран какого-нибудь супермонитора…

И там надо будет отлавливать раков. Там водятся раки, разноцветные и тяжелые, словно из золота… собственно, они и в самом деле из золота: они вытягивают золото из воды и из ила золото, молибден, уран… Каждый такой рак — пара тысяч баксов, но разве в баксах дело?..

— «Ты же лучше меня знаешь, что дело совсем не в баксах».

— «…Знаю. Но зачем тебе я понадобился? Возьми лучше Вельзевула, он этих твоих раков будет „уговаривать“, как тараканов в ванной…»

— «Чудак, да я же для твоей пользы. Знаешь: уйди от зла — сотворишь благо».

— «Знаю: уйдя от блага, не содеешь зла…»

— «Какое там благо: сожрут они тебя. Сегодня мы тебя отмазали, а завтра зазеваемся, и они тебя — ам!»

— «Ты ничего не понял, —