Альетт де Бодар - Космопорт, 2014 № 02 (3)

Альетт де Бодар[1]

Погружение

Утром ты уже не уверена, что знаешь, кто ты. Стоишь перед зеркалом. Отражение дрожит и течёт, показывая лишь то, что ты хочешь увидеть: разрез глаз, который кажется слишком широким, кожу, которая кажется слишком бледной. Ощущаешь странный запах, доносящийся наверное из вентиляционный системы. Это не благовония, не чеснок, а нечто другое, неуловимое, но которое тебе раньше было хорошо известно.

Ты уже одета. Нет, это не плоть, а та оболочка, которая снаружи. Это важно. Твой аватар облачен в синий, чёрный и золотой. Стильная одежда женщины из хорошей семьи, которая много путешествует.

Но когда ты отворачиваешься от зеркала, фокус в стекле мерцает, и на какой-то миг на тебя оттуда смотрит незнакомка. На ней скучное шёлковое платье. Она ниже и приземистее, чем ты. Она — это далёкое вспоминание, которое уже ровным счётом ничего не значит.

Кун стояла в порту смотрела на прибывающие космолёты. Конечно же, она могла наблюдать за медленным танцем кораблей, ныряющих в люльки стапелей, будто обратно в утробу матери, не только отсюда, но и из любого другого места на Станции Долговечность. Достаточно было через роутер вывести видео из сети на слой поверх поля зрения. Но в космопорте возникало особенное ощущение близости к происходящему, которое ей никогда не удавалось почувствовать ни в саду Золотых Карпов, ни в храме Лазурного Дракона. Только здесь, на расстоянии нескольких слоёв металла от стапелей, она могла почувствовать, что балансирует на краю холодной безвоздушной пустоты. Только здесь она могла почти явственно представить, что у неё нет семьи и что она вернулась к истоку всего.

В эти дни большая часть кораблей приходила из Галактика. А ведь ранее все думали, что бывшие хозяева Долговечности будут не слишком рады независимости колонии. Но вот после окончания войны прошло не так и много времени, как они стали приносить станции солидный доход. Чрева приходящих кораблей извергали постоянный поток туристов. Глаза прибывших были слишком круглыми и широкими, челюсти — слишком квадратными, а у розовых лиц был нездоровый оттенок сырого мяса, слишком долго пролежавшего на солнце. Они шли с легкой уверенностью владельцев иммерсеров, лишь на секунду задерживаясь полюбоваться очередной достопримечательностью — и вновь продолжали путь к вокзалу. Торгуясь на школьном ронге о цене поездки, они нанимали транспорт до рекомендованных отелей. Куи большую часть жизни наблюдала это зрелище, оно было знакомо ей до тошноты. Полчища одинаковых туристов, наводняющих станцию — это как нашествие сороконожек или пиявок.

И всё равно Куи продолжала наблюдать за ними. Они напоминали ей о времени, проведённом на Прайме, опьяняющих днях учёбы, шумных барах и бурных выходных, последних минутах зубрёжки перед экзаменами. Время без забот, которого в её жизни никогда больше не будет. Она одновременно скучала по тем денькам и презирала себя за эту слабость. Учёба на Прайме, которая должна была приоткрыть для неё дверь в более высокие слои общества станции, на деле не принесла ей ничего и лишь отдалила от собственной семьи и оставила с ощущением нарастающего одиночества, неудовлетворённости и бесцельности существования, которое она даже не могла выразить словами.

Она простояла бы так, не шевелясь, целый день, но тут на границе поля зрения появился наложенный роутером значок. Сообщение от Второго Дяди.

— Дитя. — Лицо его было бледным и помятым, под глазами темнели мешки, словно он не выспался. А может, и не выспался — последний раз, когда Куи его видела, он совещался с Ттам, её сестрой, пытаясь организовать доставку к свадебному торжеству: пятьсот восковых тыкв и шесть бочек лучшего рыбного соуса со станции Процветание. — Дитя, — повторил Второй Дядя. — Возвращайся в ресторан.

— Но у меня же выходной, — ответила Куи. Она не ожидала, что это прозвучит так зло и по-детски.

Второй Дядя был почти напрочь лишён чувства юмора, но его лицо скривилось в подобии улыбки. На зернистом фоне ярко выделился белый шрам, полученный им во время Войны за независимость. Шрам изгибался туда и обратно, будто всё ещё беспокоил.

— Знаю, — сердито сказал Дядя. — Но ты нужна мне. У нас важный покупатель.

— Галакт, — произнесла Куи. Это было единственно возможное объяснение тому, что звали её, а не кого-нибудь из братьев или племянников. Семья почему-то полагала, что благодаря обучению на Прайме она хорошо разбиралась в образе мыслей галактов. Хоть какой-то прок от учёбы, раз уж основной цели добиться не удалось!

— Да. Важный человек, руководитель местной торговой компании. — На слое обычного зрения Второй Дядя не двигался. Куи видела, как корабли, проходили сквозь его лицо, медленно выравнивались напротив своих подов, и как потом перед ними, как цветок орхидеи, раскрывалась приёмная ниша. Куи прекрасно знала, как идут дела в ресторане — число посетителей постоянно уменьшалось, самые разборчивые клиенты переезжали в районы получше, а у туристов не хватало времени на дорогие блюда из отборных продуктов.

— Хорошо, я буду.

За завтраком ты смотришь на еду, разложенную на столе: хлеб, джем и какая-то окрашенная жидкость. Мгновение в твоей голове пусто, а потом иммерсер вбрасывает информацию, что это чёрный и крепкий кофе, именно такой, какой ты обычно пьёшь.

Да. Кофе.

Подносишь чашку к губам — иммерсер аккуратно подсказывает тебе, напоминая, как браться, как двигаться, как без малейшего усилия в любой ситуации оставаться грациозной и элегантной.

— Чуть крепковат, — извиняющимся голосом произносит твой муж.

Он наблюдает за тобой с другого конца стола с таким выражением лица, которое ты не можешь истолковать. Странно, ты должна была знать всё о выражениях лиц — вся информация о культуре Галактика записана в иммерсер, и он должен был тебе всё подсказать. Но иммерсер странным образом молчит, и это пугает тебя больше, чем что-либо иное. Ведь иммерсеры никогда не подводят!..

— Идём? — спрашивает муж.

На секунду забываешь его имя, потом вспоминаешь: Гален, это Гален. Его назвали в честь какого-то врача со Старой Земли. Высокий, темноволосый, с бледной кожей. Как и у других галактов, аватар его иммерсера практически такой же. Это людям вроде тебя надо стараться, чтобы соответствовать стандартам. Ведь в тебе столько всякого царапает взгляд: раскосые глаза, морщинка в форме моли в уголке рта, тёмная кожа, приземистость, наводящая скорее на мысли об индийском хлебном дерево, а не о колышущейся листве высоких пальм. Но это не важно: ты легко можешь стать идеальной — надень иммерсер и превратись в кого-то другую, высокую, белокожую и красивую.