Святослав Минков - Собачья история

Минков Святослав

Собачья история

СВЕТОСЛАВ МИНКОВ

СОБАЧЬЯ ИСТОРИЯ

Перевод С. КОЛЯДЖИНА

Речь идет не о тринадцатом числе месяца и даже не о вторнике или пятнице. Это может быть чистый понедельник или, скажем, 7 апреля, и тем не менее все у тебя весь день идет шиворот-навыворот. От Геродота до наших дней развелись тысячи ученых мужей, изучающих дервишей, рассказывающих о лейденских стеклянных банках, сравнивающих поэзию готтентотов с поэзией иудеев, сующих нос даже в египетские тайны, однако до сих пор ни один из этих почтенных мужей не занялся тайной своих собственных будней, чтобы разъяснить нам, почему, между прочим, существуют несчастливые дни в жизни людей, без которых жизнь была бы просто чудесной.

Несчастливым дням предшествуют обычно глупые и кошмарные сны, не имеющие ничего общего с действительностью. Несчастный, понимаете ли, бьется в своей постели, как рыба об лед, и снится ему, что он погружается в океан касторки, что падает в бездонные пропасти, что вот-вот его схватит за ногу, выскочив откуда-то, домовой или что его хватает за глотку сам Нерон и кричит ему в ухо: "Или ты, приятель, вернешь мне пишущую машинку, или я оторву тебе голову, как цыпленку".

В конце концов спящий открывает глаза, просыпается и, с облегчением вздохнув, плюет на кошмары. Он пытается даже улыбнуться, но это ему не удается. Лицо его припухло, как пузырь, а веки поднимаются почему-то тяжело, как у совы, и как будто намазаны клеем.

Вот именно с этой минуты и начинается тяжелый день нашего многострадального героя. Он встает с постели, надевает носки наизнанку, затем как будто совсем уверенно направляется на кухню умыться и позавтракать, но вдруг где-то посреди комнаты без всякой видимой причины спотыкается о ковер и отрезвляюще стукается носом о стол. После этой короткой прелюдии злополучный наш герой всецело попадает под власть той могучей сатанинской силы, которая подстерегает его на каждом шагу и устраивает ему самые неожиданные ловушки.

Несчастный умывается и пробует чихнуть, но это ему не удается, и в уголках глаз светятся лишь едкие виноватые слезинки прерванного облегчения. Он снимает полотенце и начинает вытирать лицо, но в то же мгновение вздрагивает, как ужаленный, и бросается к зеркалу: тонкая красная царапина тянется по всему лицу и щемит невыносимо. Что за черт? Что там такое? Человек разворачивает полотенце, и испуганный его взгляд замечает в одной из складок какую-то коварную булавочку, будто заколотую туда самой судьбой. Разумеется, времени терять нельзя. Наш герой посвящен в тайны инфекции и профилактики, и поэтому он быстро распахивает дверцу кухонного буфета, достает оттуда какой-то белый пузырек с прозрачной жидкостью и в антисептических целях начинает смазывать пострадавшее свое лицо. Но тут его нос неожиданно улавливает острый запах бензина, и бедный страдалец мгновенно догадывается о своем промахе. Он опять идет к буфету и на этот раз достает нужный пузырек с чистым спиртом. Он протирает лицо и гримасничает перед зеркалом, так как, оказывается, спирт разъедает лицо, как серная кислота.

Наконец, после ряда других перипетий, наш герой, криво завязав галстук и проискав напрасно полчаса шляпу, которая у него на голове, уходит из дому со смутным предчувствием, что этот день не как все дни и что именно в этот день с ним случится какое-то большое несчастье.

Да, читатель. Предположим теперь, что наш герой какой-нибудь мелкий служащий, скажем, регистратор какого-нибудь общинного управления - трудолюбивый, как муравей, кроткий, как овечка, тонкий, как грошовая свеча. Одним словом, человек из народа, с золотым сердцем и вечно пустым кошельком.

Когда-то и где-то этот человек купил билет лотереи, устраиваемый Союзом трубочистов, и долгие месяцы жил скромной мечтой выиграть немного денег, чтобы с наступлением лета поехать отдохнуть и вырваться хотя бы на две-три недели из рабства учрежденческой регистратуры, отдохнуть по-человечески, купаясь в целебных водах каких-нибудь минеральных источников. Точно так же, как это делают, например, сотни людей с увеличенной селезенкой, с камнями в почках или со сломанными ребрами.

Ждал, стало быть, наш несчастный регистратор, что придет к нему счастье, и с нетерпением считал дни, которые оставалось дострадать до розыгрыша лотереи. Наконец, счастливый день наступил. Трепетали все, имеющие лотерейные билеты. Трепетал и бедняга регистратор. Каждое утро покупал он газету, радостно разворачивал ее, как приглашение на свадьбу, и складывал с печальным вздохом, как некролог о близком покойнике. Газета сообщала номера десятков выигравших билетов, только номер его билета затерялся в полной неизвестности и мраке. Когда, таким образом, были объявлены все выигрыши лотереи, наш герой купил газету с таблицей тиража в последний раз и решил еще раз проверить, не скрылся ли вдруг случайно его номер в выигрышах хотя бы в двадцать левов. Но это было в так называемый роковой день, когда настоящее и большое несчастье может совершенно неожиданно настигнуть человека.

Итак, регистратор сидел в канцелярии общинного архива с развернутой перед собой газетой. Одну руку он прижимал к оцарапанному лицу, а пальцем другой скользил по цифрам тиражной таблицы, отделяя их друг от друга, словно рисовые зерна на медном противне. В то время когда человек углубился в это занятие, дверь открылась, и в канцелярию вошел какой-то толстый господин с золотой цепочкой на животе и с явно недоброжелательной физиономией.

- Шесть месяцев жду уже, и все нет никакого результата! начал без всяких предисловий неизвестный, став перед столом регистратора.

А регистратор, подняв глаза - от газеты, рассеянно взглянул на посетителя. Потом спросил:

- Что вам угодно?

- Хочу узнать, что случилось с моим заявлением, которое я передал через вас лично господину городскому голове еще шесть месяцев тому назад, - с чувством оскорбленного достоинства ответил толстый господин и бросил регистратору какую-то бумажку с пятью-шестью фиолетовыми цифрами. - Это ваш входящий номер.

Только сейчас чиновник городского управления немного пришел в себя, убрал развернутую газету и вместо нее положил на стол громадную регистрационную книгу, переплет которой весь в чернильных кляксах, в нижнем углу невесть для чего нарисована уродливая человеческая голова в цилиндре. Чиновник взял бумажку с фиолетовыми цифрами, посмотрел на нее, раскрыл регистрационную книгу и начал искать входящий номер с таким же неподдельным усердием, с каким немного тому назад разыскивал в тиражной таблице номер своего проклятого билета лотереи Союза трубочистов.

- О чем было ваше заявление? - пробормотал по старой привычке регистратор, не отрывая глаз от книги.

При этом вопросе незнакомый посетитель лихорадочно вспыхнул в порыве какого-то злорадного вдохновения и с видимым удовольствием рассказал в сотый раз почти невероятную историю.

- У меня, сударь, - сказал он, - была собака. Но не собака, как другие, а что-то совершенно особенное: умная, преданная и с черным пятнышком на хвосте. Все в доме радовались ей, и мы считали ее едва ли не равноправным членом нашей семьи. Если вдруг случайно она простудится, дети заворачивают ее в одеяло и укладывают в корзинку около печки; когда у нее появляются глисты, жена бросает все и бежит за ветеринарным врачом. Так вот такую-то, можно сказать, благородную и воспитанную собаку хватают в одно прекрасное утро несколько лоботрясов-собачников и увозят на окраину города, чтобы содрать с нее шкуру. Бросают ее, представьте себе, в собачью тележку к десятку других беспризорных и шелудивых псов, и она, несчастная, так горько скулит - вот-вот лопнет от муки. Я, конечно, узнаю об этом гораздо позже, когда прихожу домой обедать. Еще с порога жена рассказывает мне все это происшествие, и губы ее подергиваются - того гляди заплачет. "Как это так, говорю, увезли ее собачники? Да ведь у нее же ошейник! Может быть, вы не надели на нее ошейник с номером?" "О-о-ох, - стонет жена, - уволокли ее с ошейником и номером!" Вот какое дело! Погоди тогда. Я, значит, плачу налог за собаку в городское самоуправление, а самоуправление в то же время позволяет собачникам хватать зарегистрированную собаку! Пообедал я, понимаете ли, наспех и - прямо сюда, в самоуправление. Подаю жалобу голове. Прихожу вот в эту комнату и вручаю вам собственноручно заявление, а вы берете его, ставите на нем входящий номер и объясняете мне, что все будет в порядке. Но где же этот порядок, прошу вас, скажите мне в конце концов! С тех пор прошло шесть месяцев. Кто возвратит мне собаку?

- Какую собаку? - спрашивает как во сне регистратор, до слуха которого дошли только последние слова печальной исповеди пострадавшего гражданина.

- Как это, какую собаку? - вспыхивает толстый господин. Собаку, о которой я вам рассказываю! Мою собаку!