Джон Браннер - Бесчисленные времена Страница 11

Дон Мигель велел Педро отпустить экипаж и отправился бродить по рынку. Он то и дело останавливался, чтобы проверить у торговца пряностями качество мускатных орехов, ощупать у торговца тканями великолепную на вид парчу, осмотреть у серебряных дел мастера набор подсвечников, а пока глазел, мял и скреб товары, мимолетно задавал вопросы. И в каждом умудрялся ввернуть имена Хиггинса и дона Архибальдо; его ловкость вызывало восхищение у дона Педро.

Когда покидали переплетную мастерскую, где сусальное золото блестело на обложках из тонкой телячьей кожи, а в воздухе витал дух кожи и клея, дон Педро уже не сумел сдержаться.

— Сударь! — воскликнул он. — Меня поражает ваша находчивость и сноровка. Вы так умело проводите расследование! Нет, я говорю серьезно!

— Находчивость? Сноровка? — мрачно повторил дон Мигель и пошагал к выходу, где их ожидал экипаж.

Путь проходил через самый центр рынка — здесь было жуткое скопище народа. Сопровождающие знатные семейства рабы в ярких колпаках, прокладывали дорогу сквозь толпу. Это крайне раздражало дона Педро. Дон Мигель мог бы освободить путь, просто упомянув Службу, не говоря уже о предъявлении жетона с гербом (коса и песочные часы — эту символику утвердил сам Борромео), но не собирался привлекать к себе внимание.

— Находчивость! Сноровка! — повторил он, желчно улыбаясь. — Ну, если это находчивость и сноровка, когда терпишь фиаско, пытаясь хоть что-то выяснить, тогда я с вами согласен… А сейчас помолчите немного, не бурчите, если в состоянии помолчать хоть минутку. Мне нужно подумать.

Смущенный выговором дон Педро захлопнул рот и молчал полдороги к филиалу, пока дон Мигель сам ни обратился к нему:

— Дон Педро, дайте совет.

— Ваше требование — большая честь для меня, — тут же отозвался дон Педро. — Надеюсь оправдать ваши ожидания!

— Что-то мне не везет… Ну, соберитесь с мыслями! Представьте себя на месте дона Архибальдо. Вы — наследник больших земель в Шотландии и уважаемый коллекционер древностей. Отчего бы вдруг вы стали дарить очень редкую и дорогую вещь — маску из чистого золота! — даме, которая, мягко говоря, далеко перешагнула возраст, в котором за женщиной ухаживают?

Дон Педро вытаращил глаза и долго-долго молчал. Простой вопрос поставил его в тупик.

— Ну, не знаю, — наконец, робко сказал он. — Разве что в знак дружеского расположения?

Не то! Дон Архибальдо так отзывался о маркизе на званом вечере, что расположение, по мнению дона Мигеля, напрочь исключалось. Недовольным жестом он отмел версию, и не пытаясь объясниться.

— Другие предположения есть? — он требовательно взглянул на дона Педро.

— Ну… — тот судорожно сглотнул. — Я далек от мыслей приписывать такой видной персоне, как дон Архибальдо, дурные намерения, но… Может, он имел выгоду от подарка?

— Очень боюсь, что дела обстоят именно так. Дон Педро, скажите кучеру, чтобы свернул к дому Хиггинса. Надеюсь, вы не очень спешите на обед?…

В доме торговца они пробыли минут двадцать. Когда его покидали, Наварро был ужасно зол и на попытки дона Педро завести разговор отвечал ворчанием.

Вернувшись в филиал Службы, дон Мигель получил послание из Лондреса, несколько минут назад отправленное оптическим телеграфом. Оперативная группа Красного Медведя сообщала, что золотая маска почти наверняка — произведение знаменитого ацтекского золотых дел мастера Нецахуалькойотля, Голодного Волка. Значит, изготовлена в середине пятнадцатого столетия и, скорее всего, в городе Текскоко.

Новая загадка! Если маска — работа такого знаменитого ювелира, что эксперты Красного Медведя без труда его идентифицировали, то почему коллекционер подарил ее, а не взял в собственное собрание? Было бы куда логичней ее продать, а выручку употребить на расширение коллекции!…

Внезапно дона Мигеля озарило. Факты в его голове цеплялись один за другой, словно шестеренки, и в головоломке вдруг проступил ясный, практический смысл. Он ударил кулаком в ладонь, словно вколачивая догадку в мозг, и повернулся к дону Педро.

— Сейчас я понимаю!… Или все-таки не понимаю… Дон Педро, немедленно организуйте встречу с работником Святого трибунала, мне нужна консультация с опытным инквизитором. Потом закажите экипаж и убедитесь, что кучер знает, где расположен дом Архибальдо. Я собираюсь нанести ему визит.

— Будет сделано, — пообещал дон Педро…

Дон Мигель долго беседовал с инквизитором, который явился по вызову. Когда они расставались, уже темнело. Он торопился и отклонил предложение дона Педро задержаться и поесть. Вместо ужина он пристегнул шпагу, набросил плащ и вскочил в карету, словно сам дьявол наступал ему на пятки.

Глава седьмая

Дом Архибальдо был не нов, зато красив и просторен. Комнаты были роскошно и со вкусом обставлены. Как и в доме маркизы, по серебряным решеткам вился плющ, тепличные растения превращали комнаты в миниатюрные сады, пол и стены были богато отделаны, а на специальных полочках, под стеклом и развешанные или расставленные поодиночке и живописными группами, теснилось множество невообразимо ценных предметов древнего искусства.

Просто срам, мучился Наварро, врываться в дом, чтобы отыскать улики. Вдруг выяснится, что подозрения беспочвенны, и человек невиновен?

В дом его впустил дворецкий. Он извинился за господина, который просил подождать, пока закончит ужин. Скоро дон Архибальдо будет в распоряжении гостя, и не будет ли тот столь любезен провести несколько минут в хозяйской библиотеке?

Дон Мигель кивнул: будет любезен. Девушка-гвинейка принесла вина — необычайно красивая гвинейка, а рабы стоили немало, особенно — красивые. Девушка наполнила бокал и протянула его с поклоном, отступила в самый дальний угол между книжными полками, в полумраке светились только белки ее глаз и зубы.

Гость с бокалом в руке бродил по комнате. Это была не столько библиотека, сколько музей искусства и раритетов. Большинство предметов было, как и следовало ожидать, англосаксонского, северо-скандинавского и ирландского происхождения; но встречались и мавританские, а также восточные изделия из золота, бирюзы и даже нефрита.

Подбор книг говорил, что хозяин далек от предрассудков и терпим к любым мнениям. От некоторых изданий у патера Пибоди, пожалуй, начались бы истерические припадки, — хотя, если подумать, патер вращается в обществе маркизы, и длительное знакомство, возможно, излечило священнослужителя от склонности к истерии. Большая часть книжного собрания числилась в указателе запрещенных произведений — и отнюдь не из-за еретических мыслей, в них содержавшихся.