Рэй Брэдбери - Сборник 13 КОШКИНА ПИЖАМА Страница 13

– Вот!

– Это ничего не значит, простая надпись, кто угодно может так написать.

– Ты слышала, что я тебе сказала.

– Да у него теперь сто тыщ долларов в год выходит, чего ему с тобой возиться, чего ему сюда заезжать?

– Да потому что я помню его мать с отцом, деда с бабкой, потому что я работала у них – тридцать лет я у них работала – вот чего, что с того, что он писатель, он что, не может захотеть повидаться со мной, рассказать про свое житье-бытье?

– Не знаю, – Линда с сомнением покачала головой. – Не спрашивай меня.

– Он приедет поездом семь-пятнадцать, вот увидишь.

«Графанола» заиграла «Милашку» в исполнении Никербокер-квартета.

– Выключи ты эту штуковину, – сказала Сьюзен.

– Она никому не мешает.

– Мешает мне слушать.

– Тебе не надо слушать, глаза-то у тебя есть, увидишь, как он придет.

Сьюзен подошла и смахнула иглу с пластинки. Голоса затихли. Воцарилось невыносимо тягостное молчание.

– Вот, – сказала Сьюзен, глядя на дочь. – Теперь я могу спокойно подумать.

– Ну и что ты собираешься с ним делать, когда он явится? – спросила Линда, поднимая на нее озорной взгляд белеющих в темноте глаз.

– О чем ты? – осторожно переспросила Сьюзен.

– Поцелуешь его, обнимешь?

– Не знаю, я как-то об этом не думала.

Линда рассмеялась.

– Советую подумать. А то он уже большой мальчик. Уже не ребенок. Может, ему не захочется, чтоб его обнимали и целовали.

– Как сделаю, так и сделаю, когда придет час, – ответила Сьюзен, отворачиваясь. Лоб ее слегка нахмурился. Ей захотелось отшлепать Линду. – Перестань лезть ко мне со своими идеями. Мы будем самими собой, как обычно.

– Спорим, он просто пожмет нам руки и сядет скромно на краешек стула.

– Ничего подобного. Он всегда был такой хохотун.

– А спорим, он не станет называть тебя нянюшкой. Спорим, он будет звать тебя миссис Джонс.

– Он всегда звал меня тетя Джемайма, говорил, я похожа на нее, и непременно просил, чтобы я настряпала ему блинчиков2. Он был такой очаровательный мальчуган, каких больше не встретишь.

– Он и сейчас ничего, судя по фотографиям, которые я видела.

Сьюзен закрыла глаза и долго стояла так, не говоря ни слова. Затем произнесла:

– Промыть бы тебе хорошенько рот с мылом.

Она прикоснулась к занавеске на окне, снова устремляя свой взгляд вдаль, высматривая на горизонте паровозный дым. Вдруг Сьюзен вскрикнула:

– Вот он! Едет! Я знала, я знала!

Она лихорадочно взглянула на часы.

– Точно вовремя! Иди сюда, посмотри!

– Что я, поездов не видела?

– Вот же он едет, смотри, как дымит!

– Этих дымов я навидалась на всю оставшуюся жизнь.

Под скрежет, звон колокольчика и грозное шипение поезд, гудя, подкатил к станции.

– Теперь уже скоро, – сказала Сьюзен, обнажая в улыбке золотой зуб.

– Дыши ровно.

– Что хочешь говори, а я чувствую себя великолепно; просто отлично!

Поезд уже остановился, и из него начали выходить люди. Она видела, как крохотные фигурки копошатся, снуют по бетонной платформе у подножия склона. Она думала о нем, о том, каким он теперь стал и каким был когда-то. Ей вспомнилось, как однажды, когда ему было семь лет, он пришел из школы и не успел попрощаться с ней. А она тогда жила у себя дома, на другом конце города. И каждый вечер в четыре часа садилась на троллейбус. И он не успел проводить ее до троллейбуса. С плачем он кинулся вслед за ней по улице. И догнал как раз вовремя, рыдая, обхватил ее колени, пока она ласково гладила и трепала его по голове, утешая.

– Вот ты этого никогда не делала, – сердито произнесла вслух Сьюзен.

– Чего не делала? – удивленно спросила Линда.

– Не важно.

Сьюзен снова погрузилась в свои воспоминания. На сей раз она перенеслась в то время, когда ему было тринадцать и он вернулся после двух лет, проведенных в Калифорнии, нашел ее на кухне в доме его бабушки и, смеясь и обнимая ее, закружил Сьюзен в вихре радости. Она улыбнулась при этом воспоминании. Это было хорошее воспоминание. И вот, пятнадцать лет спустя, он, большой голливудский писатель, едет на премьеру своей пьесы в Нью-Йорк. А полгода назад по почте прислал свою первую изданную книгу, а вчера пришло письмо, в котором он пишет, что заедет по пути повидаться с ней. Прошлой ночью ей не спалось.

– Ни один белый не стоит всего этого, – сказала Линда. – Я ухожу домой.

– Сядь, – приказала Сьюзен.

– Да не хочу я быть свидетельницей того, как он не приедет, – ответила Линда. – Я потом тебе позвоню.

Она подошла к двери и уже открыла ее.

– Вернись и сядь, – сказала Сьюзен. – Он будет здесь с минуты на минуту.

Линда остановилась перед полуоткрытой дверью. Затем закрыла ее и с минуту стояла, тихо прислонившись к двери, покачивая головой.

– Желтое такси едет вверх по холму, – крикнула Сьюзен, прильнув к холодному оконному стеклу. – Держу пари, это он!

– Что с тобой будет к утру.

Они замолчали в ожидании.

– О, – произнесла Сьюзен, закрывая глаза.

– Что там?

– Это дурацкое такси повернуло в другую сторону.

– Держу пари, он сидит в вагоне и попивает себе. Наверняка он в компании других мужчин и не может уйти, он боится рассказать им, что намерен делать в этом городишке: взять такси и приехать сюда, чтобы повидаться с какой-то черной теткой, якобы его приятельницей.

– Ничего подобного он не делает. Он едет в такси. Я знаю.

Прошло десять минут, пятнадцать.

– Он уже должен бы здесь быть, – сказала Сьюзен.

– Но его нет.

– Может, это не тот поезд; может, часы сломались.

– Хочешь, позвоню в службу точного времени?

– Отойди от телефона! – закричала Сьюзен.

– Ладно, ладно, я только подумала.

– Только подумала, только подумала! Отойди!

Она замахнулась, и лицо ее исказилось.

Они снова замолчали. Слышалось, как тикают часы.

– Знаешь, что бы я сделала на твоем месте? – произнесла Линда. – Я бы пошла прямо к поезду, подошла б и спросила: «Где тут мистер Борден?» – и искала его, пока бы не нашла, а он, могу поспорить, сидел бы, попивая, со всеми своими приятелями в вагоне-люкс, а я бы подошла к нему и сказала: «Гляньте-ка на меня, Ричард Борден, я же вас с мокрых пеленок знала! Вы ж сказали, что приедете со мной повидаться! Что ж это не приехали?» Вот, что бы я сказала прямо перед этими его друзьями!

Сьюзен ничего не ответила. На часах – семь тридцать пять. Через десять минут поезд отправится дальше. Он задерживается, – думала она. Он должен приехать. Он не такой.

– Ладно, мам, я иду домой. Потом позвоню.

На этот раз она не попыталась остановить Линду. Хлопнула дверь. Шаги дочери затихли в коридоре.