Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 2 Страница 13

— Мне кажется, я вполне симпатичная, — сказала она наконец. — Это вы так захотели, или это правда?

Говоря, она не переставала оглядываться в поисках Ваятеля.

— Правда. — Голос Рендера звучал отовсюду.

— Спасибо.

Налетел белый вихрь, и, когда он рассеялся, на ней оказалось шелковое, перехваченное кушаком платье. Свет, разгорающийся вдалеке, был едва уловим. Бледно-розовая полоса обозначилась вдоль нижней гряды облаков.

— Что там происходит? — спросила она, поворачиваясь.

— Я хочу показать тебе восход солнца, — сказал Рендер, — боюсь, правда, выйдет неважно, ведь это первый восход в моей практике, да еще в таких условиях.

— А где ты? — спросила она.

— Везде, — ответил он.

— Пожалуйста, станьте чем-нибудь, я хочу вас видеть.

— Договорились.

— Станьте самим собой.

Он представил, что стоит на берегу, у нее за спиной, и вот он уже там.

Что-то металлически блеснуло, и он опустил глаза. Мир на мгновение заколебался, потом вновь обрел стабильность. Рендер улыбнулся, но улыбка застыла на губах, когда он вспомнил.

На нем были те же рыцарские латы, которые стояли рядом со столиком в «Скальпеле и куропатке».

Она вытянула руку и коснулась стали.

— Рыцарские латы, они стояли рядом с нашим столиком, — сразу догадалась Эйлин, ощупывая металлические пластины и скрепы. — В тот вечер я представляла вас в них.

— И сейчас, не раздумывая, в них меня и засунула, — заметил он. — У тебя сильная воля.

Латы исчезли — на Рендере снова был его серо-коричневый костюм, свободно повязанный галстук цвета запекшейся крови, на лице — профессионально-сосредоточенное выражение.

— Представь себе реального меня, — он слабо улыбнулся. — А теперь — восход. Я использую все цвета. Смотри!

Они сели на зеленую парковую скамью, возникшую сзади, и Рендер указал в направлении, которое, как он решил, будет востоком.

Солнце, не торопясь, проделывало свою утреннюю работу. Впервые оно явилось в этом мире, подобное божеству, отразилось в поверхности озера, разорвало тучи, и туман, курясь, окутал влажную древесную листву, скрыл лощину.

Пристально, не отрываясь, глядела Эйлин на разгорающийся в небе пожар; долго сидела она, не вымолвив ни слова. Ее восхищение сообщалось Рендеру.

Она не сводила глаз со всемирного источника света, а восходящее светило, слепя, отражалось в металлическом кружке у нее на лбу, как блестящая капля крови.

— Это солнце, а это тучи, — сказал Рендер, хлопнул в ладоши — тучи скрыли солнце, и сверху послышались мягкие раскаты. — А это — гром.

Пошел дождь; капли его разбили зеркальную гладь озера; щекоча, покатились по щекам Эйлин, громко застучали по листьям деревьев, мягко зашлепали по траве; струйки дождя потекли с ветвей. Одежда на обоих вымокла, волосы слиплись, а капли все падали, стекая по лицам, заставляя жмуриться и превращая в грязь коричневые пятна земли.

Сверкающая молния прочертила небо, мгновение спустя снова прогрохотал гром.

— …А это — летняя гроза, — наставительно произнес Рендер. — Можно наблюдать, какое действие оказывает дождь на листву и на людей. А то, что ты видела в небе перед громом, называется молния.

— Я устала, — сказала она. — Пожалуйста, пусть он на минутку перестанет.

Дождь мгновенно перестал, и солнце проглянуло сквозь тучи.

— Чертовски хочется курить, — проговорила Эйлин, — а сигареты я оставила там, в том мире.

Стоило ей сказать это, как зажженная сигарета уже дымилась в ее пальцах.

— Покажется пресной, — сказал Рендер загадочно Потом он мельком взглянул на нее.

— Это не я дал тебе сигарету. Ты сама выудила ее у меня в мыслях.

Дым качнулся в сторону, завился спиралью и уплыл.

— А это значит, — продолжал он, — что уже второй раз сегодня я недооценил силу той свободной части твоего сознания, где должен помещаться механизм зрения. Ты усваиваешь впечатления очень быстро. А теперь даже подбираешься к новым. Будь осторожна. Постарайся держать себя в руках.

— Но это как голод!

— Пожалуй, на сегодня хватит.

Одежда их уже высохла. В ветвях запела птица.

— Нет, подождите! Пожалуйста! Я буду осторожней. Я хочу видеть еще.

— Ну, этот визит не последний, — сказал Рендер. — Но еще немножко можно. Что бы тебе больше всего хотелось увидеть?

— Зиму. Снег.

— О'кей, — улыбнулся Ваятель. — Тогда накинь эту шубу…

Часть дня, оставшаяся после ухода пациентки, пролетела незаметно.

Настроение у Рендера было хорошее. Казалось, что ему пришлось выплеснуть всю энергию, а теперь он снова полон ею до краев. Первый опыт прошел без каких-либо обратных воздействий. Видимо, успех обеспечен. Чувство удовлетворения было сильнее чувства страха.

Ощущая прилив бодрости, Рендер вернулся к работе над лекцией.

— В чем же состоит возможность причинить ущерб ближнему? — вопросил он у микрофона. — Жизнью нашей управляют приятные и неприятные эмоции. Удовольствие и боль. Одно воодушевляет, другое подавляет. Но хотя удовольствие и боль имеют биологические корни, распределение их обусловлено обществом: общество формирует ценности. Огромные массы людей, жителей больших городов, ежедневно с лихорадочной поспешностью перемещаются с места на место, и возникла необходимость установления полностью механизированных форм контроля за этими передвижениями. Каждый день они прокладывают себе пути в новые области: управляют нашими автомобилями, пилотируют наши самолеты, опрашивают нас, ставят нам диагнозы, — и я не рискнул бы оценивать эти вторжения техники в моральном плане. Они неизбежны и в конце концов могут оказаться даже благотворными.

Но, как бы там ни было, я бы хотел сделать акцент на том, что мы часто не отдаем себе отчета в наших ценностях. Мы не можем прямо сказать, что значит для нас та или иная вещь, пока она не исчезнет из нашей жизни. Когда же ценностный объект исчезает, вложенная в него психическая энергия высвобождается. И мы отправляемся на поиски новых ценностных объектов, на которые могли бы обратить свою «ману», или свое «либидо», как вам больше нравится.

Надо сказать, что ни одно из явлений, исчезнувших за последние три, четыре или пять десятилетий, не обладало достаточной массовой значимостью; и ни одно из новшеств, появившихся за это время, нельзя считать враждебным по отношению к людям, которых оно заменило, или к тем, кого оно контролирует. Тем не менее общество представляет собой сложную систему явлений, и, если они сменяют друг друга слишком быстро, результаты могут оказаться непредсказуемыми.