Разум и Бездна - Павел Вячеславович Славин Страница 14

–Пожалуйста, следуй за голограммой, – сказал Отец. – Я проведу тебя на командный пункт.

–А я… А что если я встречу кого-то из них? – тревожно спросил Юлий, невольно схватившись одной рукой за подлокотник стула.

–Нет, исключено. Сейчас все спят.

Все еще глубоко потрясенный, Юлий поднялся и положил свой светоч на стол. В этот момент он, к тому же, осознал, что на нем не грубая домотканая рубашка, а двухцветная форма с шевронами Института.

Голограмма со знаком поплыла через комнату к открывшейся двери. Юлий вышел из своей каюты – но за дверью был уже не мрачный тоннель из каменных блоков, а ровно освещенный серебристо-голубой коридор. Знак переместился направо, там коридор перекрывался полупрозрачной дверью-мембраной. Юлий отчетливо помнил, что в Доме на этом месте был просто тупик в торце коридора. “Вот почему мне казалось, что в Доме больше помещений, чем мы можем посещать…” – подумал он, проходя сквозь эту мембрану; она бесшумно разомкнулась, пропуская его.

В конце короткого перехода была лифтовая кабина. Войдя, Юлий увидел на стене голографический дисплей со схемой помещений станции. Мерцающей точкой было показано его расположение.

–Я помню здесь все, – пробормотал он. – И одновременно вижу как впервые… Странное чувство.

–Эти эффекты скоро пройдут, – отозвался Отец. – Главное, что ты сейчас стабилен психически. Надеюсь, это продлится максимально долго.

Постоянные разговоры и мысли о психических расстройствах и безумии раздражали Юлия, когда он жил в Доме, раздражали не меньше и в этой реальности. Он едва удержался от того, чтобы огрызнуться в ответ на реплику Отца.

Кабина остановилась, и он вышел прямо в просторный овальный зал командной палубы. В этом помещении располагались главный пульт пилотирования и цифрового контроля, дежурные рабочие места всех членов экипажа и самый большой на станции обзорный панорамный иллюминатор с цифровой обработкой изображения. Юлий медленно подошел к своему креслу – креслу пилота и навигатора, которое помещалось посередине главного пульта рядом с креслом руководителя экспедиции. На пульте горели хорошо знакомые ему индикаторы и цифровые табло, рукоятка режима управления была установлена на автоматическое пилотирование. Все показатели систем жизнеобеспечения были в норме.

Юлий внезапно осознал, что ему очень не хочется поднимать взгляд от приборов и смотреть на панорамный экран. Он знал, что там увидит, вернее, чего там не увидит. До боли знакомый Страх, отступивший в последние минуты из-за новизны обстановки и нахлынувшего массива информации, теперь снова зашевелился в его душе.

–Помни, ты теперь главный, Юлий, – раздался голос Отца. – Мы все надеемся на тебя.

–И ты, Отец? – усмехнувшись, спросил Юлий. – Ты тоже надеешься?

–Конечно.

–Разве ты действительно испытываешь эмоции? Или ты просто запрограммирован на имитацию красивой речи?

–Я – личность, способная если не переживать, то осознавать и воспроизводить соответствующие моменту эмоции в полной мере, – немного помолчав, ответил Отец. – Несмотря на то, мой интеллект искусственный, он способен на все известные человеку проявления психики… кроме, разумеется, психозов.

“Опять он про безумие”… – с неудовольствием подумал Юлий. То, что Отец непрерывно наблюдает за ним, с одной стороны раздражало его, но с другой – действительно напоминало о долге и о том, что теперь он облечен ответственностью за станцию и ее обитателей и не имеет права заостряться на собственных эмоциях и страхах.

Повторив все это про себя, Юлий медленно поднял взгляд и увидел за стеклом обзорного экрана абсолютную черноту Войда.

Он долго стоял и, вцепившись обеими руками в спинку своего кресла, смотрел в эту бездну. Зубы непроизвольно сжались так, что стало даже больно челюстям, сердце колотилось. Юлий снова и снова прокручивал в памяти то, что происходило со всеми ними в последние годы – как в реальности, так и в иллюзии.

–Ты в порядке? – спросил Отец. – Может, тебе нужна помощь? Позвать роботов? Может, примешь лекарство?

–Не нужно, – отозвался Юлий; его голос прозвучал хрипло от внезапной сухости в горле.

Смотря в глубину черного пространства за пределами станции, он непроизвольно напрягал зрение, пытаясь уловить хоть малейшую тусклую точку, хоть какое-нибудь свечение, означающее – пусть очень далеко, но все же в пределах видимости – звезду, туманность или галактику. Но темнота была абсолютно однородной и пустой. Ничего, никакого света, никакой материи…

–Знаешь, Отец, для меня это было неожиданностью, – сказал Юлий. – Когда мы покидали Солнечную Систему, я мог представить себе множество опасностей и разрушительных воздействий. Излучения, гамма-всплески, неизведанные эффекты темной материи… Инопланетные цивилизации, которые отличаются крайней жестокостью и только и думают, как бы поймать нас и зажарить на вертелах… Но я не мог предположить, что самым большим препятствием для нашей экспедиции станет слабость человеческого разума, его зависимость от… ну, от вселенской социализации, что ли. И если подумать, то ведь это как-то нелепо… Чего мы так боимся? Пустоты? Почему мы ее боимся? Почему мы так страдали из-за отсутствия этих раскаленных газовых шаров, взрывов и инопланетян? Почему я сейчас смотрю в этот черный провал глубиной в сотню миллионов световых лет и чувствую, как у меня внутри, в самой душе что-то отрывается и проваливается в бездонную трясину страха… Странно… Честно говоря, я думал люди более стойкие. Мы слишком привязаны к своей привычной среде. Стоит оказаться там, где нет знакомого наполнения – там, где вообще ничего нет – и человек, предоставленный только самому себе, начинает ментально распадаться. Человеку нужен мир. Нужен мир, чтобы опираться на него… Этот нехитрый вывод – вот пока что и все великие научные достижения нашей экспедиции…

Юлий прикрыл глаза одной рукой и устало склонился над спинкой кресла.

–Твоя горечь понятна, Юлий, – ответил голос Отца. – Но то, что произошло с вами, не обязательно имеет только внутреннюю, социальную и психологическую природу. Есть и вполне объективные внешние факторы.

–Что ты имеешь в виду?

–Один из них – аномальные изменения гравитационного поля и уровня реликтового излучения здесь, в Войде. Эти показатели намного ниже ожидаемых, даже для такого пустого места. До того, как вы подключились к иллюзии Дома, Михаил и Вера проводили исследования по влиянию этих факторов на психику и состояние организма.

–То есть…состояние пространства здесь такое, что человеку трудно оставаться в здравом уме?

–Да, именно так. Более подробно механизмы такого эффекта будут изучены на Земле, в Институте по данным записей приборов и камер.

–Если мы туда доставим эти записи, – невесело усмехнулся Юлий.

–Это тоже важный вопрос, – сказал Отец. Программа полета изменилась из-за внешних воздействий. Мы обязаны составить отчет об изменениях и ключевых событиях. Ты должен, в соответствии с Уставом Института, зафиксировать новые директивы, и после этого я отправлю эту информацию на Землю с помощью струнного надпространственного лазера.

–Когда эта информация дойдет до Земли? И насколько вероятно, что дойдет? – спросил