Стивен Холл - Дневники голодной акулы Страница 14

— Слушай дальше, — тихо сказал я, когда мы разъединились. — Я еще не рассказал тебе, как снова забеременела та дурочка с унылыми глазами.

Клио улыбнулась какой-то пустой улыбкой и прижалась своим лбом к моему.

— Мне так жаль, что это случилось, — сказала она.

— Да, — сказал я. — Он теперь стал не таким интересным. Думаю, и рейтинги упадут.

— Эрик…

— Понимаю, прости. Ты знаешь, как это у нас получается? Как нам вообще удается шутить?

— Уродские уроды, — проворковала Клио, слегка кивая и тем самым заставляя меня тоже кивать.

Несколько секунд мы продолжали прижиматься друг к другу лбами.

— Можно ли было?.. Мог ли я хоть что-нибудь сделать? Клио слегка отодвинулась, чтобы мы могли смотреть друг другу в глаза. Ее ладонь по-прежнему лежала у меня на плече. Она помотала головой.

— Даже и не знаю.

Я взял ее за другую ладонь и обеими руками прижал ее к своим коленям.

— Кли, скажи мне что-нибудь, чтобы я убедился, что это не сон.

— Что-нибудь вроде чего?

— Что-нибудь, о чем бы я не знал, чтобы мне пришлось пойти и посмотреть на это, и, когда бы я так сделал, оказалось бы, что ты говоришь правду.

— Не думаю, чтобы это могло бы в чем-то убедить.

— Тогда просто скажи, что я не сплю.

— Может, и спишь, — сказала она. — Может, это тебе снится.

— Я не хочу. Клио, мне одному не справиться.

Раздался удар: бум!

Мы оба сильно вздрогнули и повернулись к римской купальне. Слежавшиеся на водной поверхности листья медленно вращались по спирали.

— Там что, есть что-то живое?

Клио кивнула:

— Да.

— И что это?

— Не знаю, — сказала она, глядя на воду. — Оно появляется снизу, где все черным-черно.

Раздался еще один удар.

Маленькие волны пробежали по замусоренной поверхности, плескаясь в заплесневелые плиты.

— Ты готов? Это оно самое.

Клио держала меня за плечи, стараясь улыбкой выразить твердость духа, что ей почти и удавалось.

— Кли, что происходит?

Бум!

6

Охотник за временем

Бум!

Одним рывком я пробудился, мигая от электрического света. Непонятно было, являлся ли этот звук частью какого-то моего сновидения или же он был реальным, исходящим извне. Кот, ушки на макушке, стоял в изножье кровати, огромными глазами уставившись в стену. Я, как только мог, старался сохранять спокойствие, про себя отсчитывая секунды тишины: одна… две… три… четыре… пя…

Бум!

Иэн исчез, взметнувшись рыжим клубком нервной энергии, а я весь сжался от страха.

Еще один удар.

Хлопок.

Глухой стук. Удар. Еще хлопок.

Инстинкты наводнили меня химическими реагентами, вызывающими онемение в пальцах, губах и ушах. Желудок расслабился, подступила тошнота, и каждый волосок на теле встал дыбом, насыщенный электричеством. Физиология понуждала меня бежать, спасаться бегством. Но я не побежал. Инстинкты преодолела логика, когда я осторожно сел на кровати, и некая твердая рука завладела всеми струнами организма, отводя мои действия от паники и направляя их. Я сделал несколько глубоких вздохов, а затем как можно тише поднялся и прокрался на лестничную площадку.

Громыхающие, хлопающие, лязгающие и дребезжащие звуки исходили из-за запертой двери, и они нарастали, становясь все более и более агрессивными. Пока я стоял там, стараясь унять дрожь, следить за дыханием и сохранять спокойствие, до меня начало доходить, что во всем этом шуме было нечто неладное. Потребовалось несколько секунд, чтобы разобраться, в чем именно состояло это нечто: грохот и хлопанье из-за закрытой двери вроде бы доносились издалека. Судя по размерам дома, запертая комната никак не могла быть большой, в лучшем случае она была чуть меньше моей спальни, а возможно, представляла собой лишь кладовку. Следовательно, это было невозможным, и все же казалось, что звуки отдаются от голых стен, словно бы несясь из дальнего конца огромного пустого склада.

Неистовый шум сделался еще сильнее, обратившись в яростную молотьбу бешеных ударов и в раскаты металлического звона. Я подался вперед, вслушиваясь изо всех сил, чтобы найти какую-нибудь разгадку. При этом слегка коснулся ухом запертой двери — чуточку, едва-едва. В то же мгновение, когда это произошло, в ту долю секунды, на которую часть моего тела вошла в соприкосновение с краской, весь сокрушительный шум, хлопанье, стуки, все вообще — остановилось намертво.

Шок заставил меня отпрянуть назад, словно бы я обжег пальцы. Зажав рот рукой, я старался не шевелиться, старался не дышать.

Из-за закрытой двери на меня накатывалась глубокая плотная тишина. Абсолютная. Тяжелая. Чем-то чреватая. Эта тишина была звуком, свидетельствующим о том, что за тобой наблюдают.

Я ждал.

Ждал, что же произойдет.

Минуту.

Две минуты.

Совершенно ничего не происходило.

Десятью минутами позже я, вооружившись молотком из ящика для инструментов, рылся в кухонном шкафу среди невскрытых писем от Эрика Сандерсона Первого. Найдя конверт с квадратной картонкой внутри, я взрезал его с одной стороны и потряс. В руку мне упал ключ.

— Я вхожу, — сказал я перед дверью, и меня удивило то, как отчетливо и громко прозвучал в тишине мой голос. Собственные внутренности представлялись мне раскачивающимися эластичными лентами. Мочевой пузырь распирала горячая тяжесть. — Вхожу. Отпираю дверь.

Ключ клацнул в замочной скважине. Нажав на ручку, я медленно открыл дверь. Тишина. Держа молоток возле своего правого уха, готовый обрушить его на все, что могло бы замаячить во тьме, я боком протиснулся внутрь, шаря левой рукой по стене. Наконец обнаружился выключатель, я им щелкнул, и загорелся свет.

Посреди комнаты стоял картотечный шкафчик.

И больше ничего.

Там никого не было.

И комната, да, оказалась меньше спальни, слишком крохотной, чтобы можно было как-то объяснить те звенящие раскаты эха. Единственное окно было заперто. Насколько я мог видеть, не было никакой возможности для того, чтобы кто-то мог проникнуть сюда и выбраться отсюда, но я по-прежнему держал молоток наготове.

Четыре из пяти ящиков картотеки были пусты. В пятом я обнаружил одну-единственную красную картонную папку, внутри которой находилась одна-единственная страница машинописного текста.

Я не вынимал папку из ящика и не читал эту страницу. Одну, две, три, четыре секунды я вообще ничего не делал. В конце концов я задвинул ящик и, опершись спиной о картотеку, попытался уловить, что же во всем этом неладно. Дело было не только в звуках. Начиная со своего второго дня в этом мире я воображал, что в этой комнате содержатся все факты и цифры, касающиеся моей утерянной личности, бумажные следы жизни Эрика Сандерсона Первого и фотографии — его самого, Клио Аамес и всех, кто с ними тесно общался. Постоянные свидетельства в цветной печати и в текстах, доказывающие, что они действительно жили на свете, что и эти люди, и времена, и события реальны и когда-то имели место среди сплетения всех прочих обстоятельств. Я едва ли не предвкушал, что там окажется множество вещей, некогда принадлежавших Клио, — прежде всего, это было бы логическим объяснением того, что комната была запечатана. Но там ничего не было. Чтобы окончательно убедиться в этом, я еще раз осмотрел картотеку и все остальное. Вытащив красную папку из пазов, в которых она была закреплена, и сунув ее себе под мышку, я вышел оттуда, выключив свет и закрыв за собой дверь.