Андрей Жвалевский - Те, которые Страница 14

Я снова вижу.

Я в оболочке, которая принадлежит зрячему.

Более того, зрячему, который развалился на шезлонге под ярким солнцем – пусть и в темных очках. Отлично. Будет время спокойно разобраться, кто я теперь. В руке – холодный стакан. Пробую. Это апельсиновый сок.

Очень кстати, при такой-то жаре.

Прикрываю глаза, делая вид, что дремлю. Шарю в новой памяти.

У меня огромная статистика переселений из тела в тело, и могу сказать со всей определенностью: наверное, есть все-таки какая-то высшая справедливость на свете. Не зря я так упирался, выводя алкаша Петровича в признанные художники. За это меня отблагодарил кто-то там, наверху. Моя новая оболочка оказалась благополучной, ухоженной и очень для меня комфортной.

Вся жизнь проходит перед глазами.

У других это происходит в последний миг, а у меня – в первый. У других перед глазами проходит своя жизнь, у меня – чужая. Другие от этого впадают в панику, я испытываю любопытство.

Сергей Владимирович Супонев, 41 год, женат, дочке 17 лет, доход выше среднего…

Что самое приятное – психолог.

То, что нужно. И перековываться ни в кого не придется. Беглый самоанализ показал, что прежний владелец рано угадал свою функцию тела, еще в школе зачитывался «Играми, в которые играют люди», закончил психфак, убедился, что высшее образование не имеет никакой ценности в реальной жизни (разве что позволяет с легкостью жонглировать умными словами). Стал практикующим психоаналитиком, для чего еще шесть лет учился у хороших профессионалов. Во время бума тренингов не только срубил бабла, но и обзавелся связями, грамотно распорядился деньгами, создал солидную фирму.

Не катается как сыр в масле, но и не экономит. Канары круглый год ему не по карману, но Египет-Турция в октябре и марте его (меня) не разоряют.

А сейчас октябрь и, соответственно, Шарм-аль-Шейх. Прошло всего два дня отпуска, впереди еще четырнадцать дней… то есть ночей, потому что турфирмы продают не дни и даже не сутки, а именно ночи. Хороший номер с новым кондиционером. Жена Антонина на соседнем шезлонге (очень ухоженная дама, не скажешь, что ей почти сорок). Дочка Настя осталась дома, у нее намечается турнир по удивительному виду спорта под названием «дебаты». Кто кого языком перечешет. У Насти это получается отменно. Я почти не помогал, разве что генами. Болтливость у нас наследственная.

Хорошо, когда валяешься вот так, беззаботно. Бродящие мимо арабы по слабости загара опознают в тебе новичка, то и дело подходят, чтобы всучить абонемент на массаж или в ресторан «а-ля карте», но мы калачи тертые, хотя пока и не загорелые.

– Ноу, тэнк ю, – отвечаем мы с женой поочередно.

Хотя могли бы и по-русски. Тут он не в таком почете, как в Хургаде, но элементарные фразы понимают все. Особенно если в них присутствуют числительные и слова «доллар» или «фунт».

Отель не просто пять звезд, а пять очень неплохих звезд. «Руссо туристо» очень мало, что очень нравится всем, и нам в первую очередь.

– Хочу есть, – заявляет Тоня, не отрываясь от книжки «Фэн-шуй в вашем доме».

Она всегда хочет есть в тот момент, когда рестораны закрыты между завтраком и обедом. Напитки ее не устроят, она хочет именно что есть, жевать, умять что-нибудь калорийное. У нее отличная конституция, жиры и углеводы проскакивают насквозь, не оседая на бедрах и животе. Не то что у ее мужа. Скашиваю глаза на собственный животик… Ладно, пусть будет, не собираюсь больше истязать себя диетами.

– Есть хочу, – повторяет жена тоном выше.

Это серьезно. Как подсказывает чужая память, можно взять такси и рвануть в город. Там мы уже знаем небольшой ресторанчик, где много лет столуемся. Правда, это довольно бессмысленно – проще и быстрее дождаться открытия какого-нибудь ресторана в отеле. Обычно господин Супонев в таких ситуациях призывает все свое красноречие и умение манипулировать людьми, лишь бы не совершать лишних телодвижений, но у меня отличное настроение. И мне хочется им поделиться. Я бодро поднимаюсь с шезлонга.

– Ты чего? – жена смотрит на меня с томным удивлением.

– Поехали в город. Али будет рад.

Но она не торопится подниматься.

– Сереж, ты серьезно? Или это такая новая терапия?

– Серьезно, – я с удовольствием расправляю плечи. – У меня было видение. По дороге расскажу.

Пока мы доехали до Али, я успел вкратце рассказать видение о слепом художнике, но Тоню оно не впечатлило.

– Я же тебе еще месяц назад про него рассказывала! Никогда меня не слушаешь!

Я попытался откопать в памяти упоминание о себе предыдущем – и не смог. Это не значит, что жена Супоневу ничего не говорила. Вполне может статься, что у него, как у многих бывалых мужей, в среднем ухе вырос фильтр. Этот фильтр отбрасывает всю ерунду, которой жены пытаются забить головы мужчин. Работает он очень просто: как только супруга начинает извергать информацию о разводах звезд, новых платьях, интригах на работе и прочий «белый шум», фильтр глушит ее, посылая в мозг команду: «Жена говорит». По этой команде мозг приказывает голове ритмично покачиваться, обозначая согласие, а рту и голосовым связкам – периодически издавать междометия из набора «Да-да, я тебя слушаю».

Тут же всплыло воспоминание об обещании, которое я дал Меценату. Меня перекинуло всего на пару месяцев, но за это время Дима мог черт знает чего надумать. Скорее всего, решил, что я все-таки развел его с переселением душ.

Ладно, зайду в интернет-клуб, напишу ему. Но не сейчас, а в последний день. С Мецената станется приехать сюда и начать выяснять, кто отправлял мейл. А встречаться с Димой что-то неохота. Он будет видеть во мне все того же слепого художника, который нуждается в заботе и спасении, а я уже совсем другой. Что поделать, оболочка влияет на меня, деформирует мою внутреннюю сущность. Обратная психосоматическая связь.

Да и мне не слишком хочется увидеть, каков он на самом деле.

А самое главное – о чем нам говорить? Да, оба мы странные, но каждый по-своему. Очень по-своему…

– Сереж, ты меня слышишь?

Ну вот, пока предавался воспоминаниям, проворонил реплику жены. Такое ощущение, что противоженский фильтр достался мне по наследству вместе с головой.

– Прости, задумался. Что?

– Я говорю, художник тот умер. Там темная история. Говорят, его спонсор прикончил. Хотя дело, конечно, замяли, при таких-то деньгах.

Мы шли по пыльной улице, она несла какую-то чушь о гомосексуальных взаимоотношениях в богемной среде, а я старался не упустить ни слова.

«А ведь она несчастна, – подумал я. – Имея под рукой мужа-психолога, обросла кучей комплексов, обжилась в них».