Гавриил Одинокий - Место под солнцем (СИ) Страница 15

— Ну вот, — порывшись в куче, Борис вытащил две крупные раковины от мидий, — сейчас помоем и будет тебе ложка. Вот только ручку найду.

Действительно, через десять минут ложки были готовы. Борис выбрал из кучи хвороста, там же возле кухни пару прямых палочек с палец толщиной, быстро ошкурил их ножом и вставил раковины в расщепленный конец. Затем, достав из внутреннего карманчика сумки пару пластиковых стяжек для кабелей, он закрепил ими конструкцию.

— Готово, — он протянул импровизированную ложку другу, — на долго ее, конечно, не хватит. Завтра надо будет себе деревянные вырезать.

Они съели полу–остывшую кашу и, вернув миски на кухню, позаимствовали у повара деревянное ведро. Достав из колодца воды, умылись и, когда стемнело, устроились на нарах с соломенным тюфяком. Огня в странноприимном доме никто не зажигал. Только в ногах распятия у входа в барак теплились три небольшие свечки.

— Слушай, Костя, — Борис расшнуровал кроссовки и стащил их вместе с носками, — боюсь нам когти отсюда рвать надо. Что–то на нас и монахи и остальные паломники как–то косо смотрят.

— Так одежда и обувь наши для них непривычные, да еще ты их сам смущаешь. Они же в Европе два раза в жизни моются, а ты вдруг перед сном помыться решил, да еще с мылом. А когда зубы чистить начал — вообще туши свет.

— Да, это я не подумал. Привычка с детства перед сном зубы чистить. Ладно, давай спать — утро вечера мудренее.

Сунув свои сумки под голову вместо подушек, друзья растянулись на нарах. Обувь, от греха подальше, поместили между собой и стенкой. В полумраке возились, укладываясь спать паломники. Несмотря на сквозняки, дух в бараке стоял тяжелый. Пахло немытым телом, плохо выделанными кожами, какой–то плесенью. Да и сквозняк приносил не свежий воздух, а запахи близкой конюшни и хлева. Тем не менее, через какое–то время друзья перестали обращать внимание на вонь. Где–то через полчаса люди угомонились, но тут эстафету приняли мыши. Они с писком носились по полу, шуршали соломой, выискивая что–либо съедобное.

— Кошки на вас нет, — раздраженно почесываясь пробормотал Борис. Кроме мышей в бараке водились клопы или какие–то другие кусачие насекомые.

— Кошек в Европе пока мало, — Костя лежал на спине, закинув руки за голову, — это тебе не Египет с Персией. Там их всегда много было. Священные животные, блин. А у нас с Диной тоже кот есть — абиссинский, палевый. Красивый зараза и дети его обожают. И он их тоже любит. Никому себя тискать не позволяет, а им пожалуйста. Димка его за хвост таскает, а он только жмурится и мурлычет.

— Да, в Европе кошек еще и инквизиция тоже жгла, как дьявольское отродье, — Борис повернулся на бок и посмотрел на друга, — тем не менее, Костя, кончай комплексовать. Нельзя нам сейчас расслабляться, пропадем. Как там поется:

«Ты ж одессит Костя, а это значит,Что не страшны тебе ни горе ни беда…»

Константин улыбнулся и шутливо ткнул Бориса кулаком в плечо. Несмотря на вонь и клопов, друзья вскоре задремали.

Где–то заполночь, чутко спящий Борис проснулся, услышав сопение над ухом. Приоткрыв глаза, он разглядел в полумраке физиономию одного из паломников, глазевших на процедуру их вечернего туалета. По–видимому, соблазнившись блестящими аксессуарами из несессера Гальперина, тот решил прихватизировать содержимое его сумки. Борис проснулся, когда воришка, пытался сообразить, как открывается застегнутая на молнию сумка. Так и не поняв, он достал из–за пояса нож и собрался было разрезать сумку. Борис, не вставая, схватил его за волосы и со всей силы припечатал мордой о топчан. Охотник до чужого добра на пару секунд впал в нирвану. Затем опомнившись, тихонечко заскулил, рванулся, и оставив в руках Бориса клок волос ретировался на четвереньках, капая кровью из носа. Борис, брезгливо отбросив сальную прядь, стал оттирать руку соломой. Больше друзей никто не беспокоил до самого утра.

Глава 6

Поутру паломников разбудил церковный колокол. Кряхтя и почесываясь люди потянулись в церковь — к утренней мессе. Друзьям ничего не оставалось делать как последовать за всеми. После ночного происшествия, вещи в бараке решили не оставлять, поэтому в храм пришли с сумками через плечо, в которые также поместили свое импровизированное оружие. Отстояв службу с изображением благочестия на лицах, они, с чувством исполненного долга, вместе с другими паломниками отправились к монастырской кухне, где получили еще по одной миске каши и по кружке кислого, не добродившего яблочного сидра. Сев на корточки у стены кухни, по примеру других паломников, они начали есть, когда Борис почувствовал, что на него кто–то смотрит. Подняв голову, он натолкнулся на полный злобы взгляд невзрачного мужичка с распухшим носом. Встретившись с Борисом глазами, незадачливый ночной гость уткнулся в свою миску и усердно замахал ложкой. Поев, друзья вернули миски на кухню и отправились к монастырскому колодцу. Почти одновременно с ними к колодцу подошел послушник — худой парнишка лет двенадцати на вид, в серой рубахе из грубого домотканого полотна и коричневых штанах чуть ниже колена, завязанных вокруг голени шнурками. Приволакивая деревянными опорками на босу ногу, он тащил два деревянных же ведра. Поставив одно на землю у колодца, он нацепил второе на крюк и начал раскручивать ворот. Достав ведро с водой, он отцепил его от крюка, поставил на землю и начал проделывать ту же операцию со вторым ведром.

— Антисанитария, гидрид их через ангидрит, — поморщился Борис, — не удивлюсь если они тут все животами маются.

Костя разговорил послушника и тот поведал, что у него задание наносить воду в конюшню, а также напоить скотину в хлеву. Да, животами братия мается довольно часто, но морового поветрия в округе не было уже больше пяти лет. А зовут его Поль и сам он из рыбацкой семьи. Отец со старшим братом три года назад попали в шторм и больше их никто не видел. Они после этого голодали целый год, так как мать со своим ткацким станком не могла их прокормить. Потом сестра ушла с житанами[13], а его мать уговорила пойти в послушники, чтобы с голоду не пухнуть. Жизнь в монастыре ему нравится. Работать, конечно, приходится много, зато кормят два раза в день. А в поселке многие живут впроголодь, так как налоги в королевскую казну и в казну графства плюс церковная десятина съедают три четверти доходов.

— Ну что Борь, рискнем водички набрать? — спросил Константин, когда послушник поволок ведра на конюшню.