Гавриил Одинокий - Место под солнцем (СИ) Страница 16

— Придется, видимо, — Борис пожал плечами, — Делать нечего, родниковую мы уже выпили. Эх, котелком бы разжиться. Может у кузнеца купить можно будет.

Друзья притащили от поленницы несколько чурбаков и на скорую руку соорудили подставку для ведер у колодца. Когда послушник вернулся с пустыми ведрами, Константин объяснил ему, что ставить ведра надо не на землю, а на чурбаки, тогда грязь не будет попадать в колодец и животами они маяться будут меньше. А лучше вообще привязать одно ведро насовсем и из него переливать в другие. Подросток слушал их открыв рот. Пока Костя ездил ему по ушам гигиеническими речами, Борис вынул из его руки одно из ведер, достал воду из колодца и стал переливать ее в пластиковую бутыль. Полупрозрачная темно–зеленая бутылка ввела послушника в очередной шок. Причем больше всего его поразила завинчивающаяся пробка. Как выяснилось, стеклянные бутылки не были для него новинкой, но такой ровной и легкой, да еще и завинчивающейся, он никогда не видал. Костя показал ему клеймо «Made in China» и объяснил, что сделана сия бутылка на краю света в империи Цин и в здешних местах является большой редкостью.

Расставшись с потрясенным послушником, приятели решили отправиться в деревню, навестить кузницу. По дороге к воротам монастыря они задержались возле монашеских келий. На площадке собралось более двух десятков монахов, среди которых друзья заметили своего знакомого — брата Антонина. Подойдя ближе, они увидели одного из монахов сидящим на деревянном чурбаке в центре группы. Второй монах в подоткнутой рясе скоблил ему тонзуру, жутковато смотрящейся бронзовой бритвой. Вместо намылки использовался кусок бараньего жира. Тем не менее, орудовал монах шустро и умело, так что через пару минут его клиент поднялся с чурбака, протирая свежевыбритую тонзуру подолом своей рясы. Его место тут же занял другой монах. «Парикмахер» провел ладонью по его щетинистому подбородку, что–то буркнул и не спеша стал править свою бритву на куске воловьей кожи.

— Нам тоже не мешало бы побриться, — Константин поскреб свою собственную щетину.

— Но только не у него, — поежился Борис, — Бритвы–то у нас свои есть. Водички бы согреть надо. Вот котелок купим и побреемся.

Подошедший Антонин поведал им, что в монастыре эта регулярная процедура выбривания тонзуры происходит раза два в месяц. Кроме того, брат Поль — большой мастер и был когда–то известным цирюльником в Тулузе. Бороды братьям он тоже бреет и мозоли удаляет. А здесь, в монастыре он замаливает грех, так как перестарался, пуская кровь пациенту, так что тот помер.

Попрощавшись с Антонином, друзья продолжили путь к воротам, но тут их перехватил какой–то монах и велел следовать за собой. Выяснилось, что настоятель монастыря имеет обычай исповедовать всех новоприбывших паломников. Несколько ошалев от изумления, приятели безропотно последовали за монахом. Войдя в собор, они проследовали насквозь в его дальний предел. Указав на каменную скамью рядом с зарешеченным окошечком исповедальни, провожатый буркнул: «Дожидайтесь здесь», после чего развернулся и удалился не оглядываясь.

— Борь, а ты когда–нибудь исповедовался, — Николаев ткнул друга в бок, — мне так ни разу не приходилось. И вообще я не верующий.

— Не–а, не приходилось. Во–первых, меня тоже верующим назвать нельзя, а во–вторых в иудаизме нет вообще обычая исповеди, как в христианстве.

— Как это нет исповеди? А чем же тогда раввины занимаются? Ну кроме молитвы.

— Рабби — это вообще–то в переводе означает учитель. Имеется ввиду — учитель закона. Он может разъяснить, дать совет. Если на душе хреново — можешь прийти к нему, поговорить. Если рабби хороший — он пару слов скажет и как–то душу облегчает. Отец вот у меня тоже неверующий, коммунист был. А после маминых похорон он сидел неделю как каменный, в одну точку глядел. Дядя мой, мамин брат, привел к нам рабби. Тот с отцом часа три говорил, и он как–то ожил. Даже улыбнулся мне. И я сам один раз ходил. Когда мы с Надей разошлись. Вроде по–хорошему расстались, а на душе муторно. Поговорил и легче стало. Так, что умеют они кое–что. Я так понимаю, что и попы, и муллы этим тоже владеют. Конечно, если на догматика не попадешь, а таких в любой религии хватает. Но исповедоваться регулярно, с тем, чтобы тебе грехи отпустили — этого в иудаизме нет. Твои грехи — сам и искупай. Это Иисус придумал — на себя все грехи человечества взвалить.

В этот момент шторка на окошке исповедальне поднялась. Сквозь частую деревянную решетку был виден смутный силуэт человека в сутане.

— Подойди сюда сын мой, — сухой, надтреснутый голос из окошка выдавал человека в летах.

— Давай ты первый иди, — Гальперин подтолкнул Костю, — тебе все–таки объясниться с ним легче будет. И смотри не проколись. Держись нашей легенды. И обаяние свое включай.

— Ладно, не учи ученого, — Константин поднялся и направился к окошку.

Окошко исповедальни пришлось Николаеву на уровне груди и ему пришлось опуститься на колени на узенькую, обитую войлоком, скамеечку перед окошком. Теперь он находился лицом к лицу со священником, хотя лицо в деталях как раз разглядеть было невозможно. Лишь общие черты проглядывались сквозь частую решетку. Напряженное молчание повисло в воздухе. Священник молчал, перебирая четки и ожидая ритуальной фразы начала исповеди, а Костя молчал, так как не имел абсолютно никакого понятия что говорить. Минуты через полторы священник не выдержал.

— Что же ты молчишь сын мой? Покайся в грехах своих перед лицом спасителя нашего Иисуса Христа и пречистой девы Марии.

— Прошу прощения, монсеньор, — Костя был явно озадачен, Незнание формулы выбило его из колеи, — Не знаю я, что сказать. Грехов вроде на мне особых нет, не убивал, не обманывал, родителей почитаю, жену и детей своих люблю.

— Не называй меня так сын мой, — голос священника звучал мягко, — я не удостоен епископского сана. Я всего лишь настоятель этой скромной обители. Обращайся ко мне просто «падре». И именно сейчас впадаешь ты в грех гордыни, ибо безгрешны лишь Иисус и мать его — пресвятая дева Мария. Даже святые апостолы грешили. Человек рожден в грехе и не грешить не может. Лишь святая церковь наша может очистить раскаявшегося грешника. Для этого и существует таинство исповеди. Я постараюсь помочь тебе. Как давно ты не был на исповеди?

— Давно падре, даже не припомню, когда это было. Я же купец — почти все время путешествую.

— Не ищи себе оправдания сын мой. Ты же не с сарацинами только торгуешь, но и в христианских городах бываешь. Везде храм найти можно, а в храме священника. К мессе–то, ты когда последний раз ходил?