Наталья Баранова - Игры с судьбой. Книга третья Страница 15

На мгновение Да-Деган прикрыл глаза. Приходилось признавать правоту Таганаги, но вот смириться с ней он не мог. Открыв глаза, он посмотрел в зеркало. Из зазеркалья за ним наблюдал холодный, слишком спокойный мужчина с уверенной посадкой головы и холодным, кинжальным блеском серых глаз.

И порою казалось, что его зеркальный двойник не имеет ничего общего с ним, настоящим.

«Что, сволочь, доволен? Наигрался вволю? Мало тебе крови? Мало мучений, тварь!!!

Кричать бы, безумствовать, как кричал на Эрмэ, умоляя и проклиная! Разбить бы зеркала в осколки, а вместе с зеркалами себя самого!

«Какой ты настоящий, Дагги? Какой? Неистовствующий? Холодный? Жестокий или нежный? Смирившийся и умоляющий или одержимый демонами мести? Человек или нелюдь? Где настоящее, где наслоенное? С тех пор, как Локита заглянула в душу и выжгла там все, а что не выжгла и не вырвала с корнем, так перекрутила, завязав грубыми, но прочными узлами, какой ты настоящий? Какой? Да и есть ли смысл — искать себя, по крохам собирая Певца? Был ли певец? Да и какая в том разница? Не лучше ли окончить собирать этот пасьянс и выкинуть на помойку?

Он устало уронил лицо в ладони. Несколько секунд посидел в молчании, наедине с собой, раздумывая, во что же в итоге превратятся все его выходки, чем обернутся — спасением или проклятьем.

Поднявшись на ноги, он вышел из спальни, медленно бредя по не совсем еще проснувшемуся дому. Солнце било в окна восточной стороны, изгоняя сумрак, и в этом ярком свете были отчетливо видны каждая ворсинка на коврах, каждая прожилка на мраморе стен.

Легкий сквозняк доносил издали аромат восхитительного кофе, и он пошел на запах, просто хотелось, хлебнув обжигающего черного напитка, отогнать дурман, невеселые мысли. Но еще больше хотелось, чтоб визит воина оказался сном.

В столовой — тишина и холод, и бьется ткань белоснежной легкой портьеры под порывами ветра, сильного бриза, с моря. И откуда-то совсем близко — голоса и смех, и аромат, тот волшебный аромат, который вел его, словно маяк.

Голоса, кажется, доносились с кухни. Усмехнувшись, Да-Деган представил, какой фурор произведет, если появится там нежданно-негаданно, всю эту суету поваров и поварят, выроненные ложки, запоздалые тычки и… перешагнул порог.

Один из поварят колдовал над рыбой, и из-под ножа летела светлая, словно серебряные монетки, чешуя, другой чистил овощи, поглядывая на странную группу, собравшуюся вдали, у самого окна. Да-Деган улыбнулся. Компания была маленькой и теплой — с чашкой терпкого кофе в руках, прислонившись спиною к стене, высокий, стройный, щеголеватый, Хэлдар неторопливо пил кофе. Рядом с ним, в паре шагов — Лаэйлла, та роковая красавица — брюнетка в вызывающе — алом, о которой он и думать забыл. Нагло умостившийся на подоконнике Илант, не сводил с девчонки влюбленного взгляда, в это утро отчего — то кротких и сияющих очей. А еще — Лия. Забытая ею авола валялась в стороне. Сама же она, как и Хэлдар, пила кофе маленькими глотками, примостившись на подоконнике рядом с Илантом, и не на секунду не замолкая, как беспокойная трандычиха — сорока.

— Нет, ну вы только послушайте, — говорила она торопливо, — это ли не новость?! — Донтар Арима сказал мне, что его маменька была в шоке. Ведь сколько лет все считали Певца мертвым, а он оказывается, жив.

— Лия, — заметил Илант с иронией, — боюсь тебя разочаровать, но…

— Нет, ну почему же? — заметил Да-Деган, подходя к этой необычной компании. — Я тоже склонен верить в то, что Ареттар не умер.

— Доброе утро, — проговорил Хэлдар, внезапно усмехнувшись….

Да-Деган вопросительно выгнул бровь.

— А вы, оказывается, ночуете в моем доме, Хэл, — усмехнулся Да-Деган в ответ, — И не боитесь напороться на кулак Иланта. Поразительное открытие, надо сказать. Чего не ждал, того не ждал.

— Надо сказать, — тихо проговорил Хэлдар, — мир полон удивительных открытий.

Да-Деган слегка кивнул. Посмотрев на Лию, снова ощутил укол в сердце. Улыбнувшись ей, как ни в чем ни бывало, взял ее руку в свою, поднес к губам.

— Милая моя, — проговорил он, — не стоит разбалтывать всего, что вам по секрету поведал Донтар Арима. Не думаю, что это понравится Фориэ.

— Ну, — заметила Лия, — Фориэ вообще нелегко угодить. Да и стоит ли пытаться в таком случае?

Да-Деган улыбнулся ей лукаво. «И ее нужно уговорить исчезнуть на время» — билась птицей в клетке вовремя пойманная мысль.

— А вы, моя хорошая, — заметил с ехидцей, — не стремитесь достичь предела совершенства.

— Хотя бы потому, что оно недостижимо, — отозвалась Лия. — Фориэ я не понравлюсь никогда, потому что нравлюсь Донтару. Мамочка совсем не желает понимать, что ее мальчик вырос.

Да-Деган перехватил сочувствующий взгляд Хэлдара. «Да, — подумалось ему, — все верно. Дочка Аториса Ордо совсем не подходящая партия сынку высокопоставленного функционера Разведки. Несмотря ни на что!!! Ох, Фориэ! Лицемерка!!! Как же хочется скрутить вам голову! Жаль, не имею права».

Осторожно Дагги коснулся волос Лии, поглаживая девушку по голове.

— Раз мальчик вырос, — заметил он спокойно, — он не будет держаться за мамину юбку. Не волнуйся, милая, все будет хорошо!

Лия чуть грустно улыбнулась и внезапно прижалась головой к его плечу.

— Дагги, Дагги, — проговорила девушка невесело, — ты всегда понимал меня. Всех нас…. И лучше друга, чем ты у меня не было, что я вовсе не собираюсь ни от кого скрывать! А Фориэ вечно говорит о тебе гадости! Но не на пустом месте ведь? Ну, зачем тебе эта чертова Иллнуанари, зачем ты в это полез?

— Жалеешь о своей привязанности? — спросил Да-Деган грустно.

— О твоих неразумных поступках, — отозвалась Лия.

Улыбка снова коснулась губ мужчины. «Неразумные поступки, — подумал он. — А ведь девочка права. Я только и делаю, что играю с судьбой, дразня ее и зля. Так легко доиграться. Но почему я не могу иначе? Ведь не могу…. Он мягко взял Лию за подбородок, заглянув в глаза. И снова улыбка коснулась губ. «Так нужно, девочка моя. Так нужно, и я не имею права поступать иначе». Но грусть не ушла, только еще сильнее вцепилась в горло.

Прикоснувшись сухими губами до ее щеки, Да-Деган тяжело вздохнул. Так хотелось быть понятым. Душа жаждала и понимания и прощения. И сколько б разум не утешал сердце, оно не слушало, оно огнем горело. Но самым тяжелым было видеть неприятие в глазах дорогих и близких людей.

«Как я устал, — подумалось вдруг, — и как хочется покоя! Когда же кончится этот маскарад, эти пляски с судьбой? Когда же я смогу остановиться и не думать? Ни о чем не думать?

Внезапно вспомнилось лицо Императора, тьма, навечно приставшая к человеческим чертам. Эти разные глаза, что всегда сбивали с толку. Как не хотелось видеть его в своем доме, здесь в стенах, где когда-то был счастлив и был собой. Как не хотелось принимать его, и склоняться в льстивых поклонах.