Юрий Хабибулин - Рассказы Страница 15

— М-м-я-у. М-м-у-р-р, м-м-у-у-р-р, — голос у него был чуть с хрипотцой, полон внутреннего достоинства и звучал, как приглашение к диалогу.

Заинтересовавшись происходящим, я вынул пальцы из ушей. Мне показалось, что в переводе на человеческий язык увертюра переводилась примерно так: 'Здрасьте, уважаемый! Я — Василь Васильич! Право, какая сегодня ужасная жара. Такой тяжёлый день… А Вы что думаете? Может, познакомимся?'

Это имя 'Василь Васильич', почему-то у меня в уме так и приклеилось к гостю.

Прошло минуты две. Мужчина визитёра не замечал. На кота уставились только мы с мальчишкой и, в принципе, были готовы познакомиться, развеять нашу скуку.

Но, поскольку у нас не было недоеденных сосисок, то мы кота не интересовали. Он скользнул по мне и ребёнку безразличным взглядом, мяукнул ещё раз, затем поднялся, вытянул хвост трубой и начал подхалимски тереться о джинсы толстяка.

Это возымело действие. Мужчина посмотрел вниз и увидел маленького просителя. Удивлённо похлопал глазами,

— Чего тебе?

Кот отошёл немного назад, опять присел на задние лапы, опёрся о передние. Потом, приняв благовоспитанный и учтивый вид настолько, насколько это было вообще возможным из-за резкого контраста с драным ухом, ещё раз вежливо мяукнул.

Убедившись, что толстяк смотрит прямо на него, Василь Васильич демонстративно сглотнул и облизался. Невинно поморгал и улёгся на асфальт в скорбной позе, не отрывая взора от объекта внимания.

В глазах мужчины отразилась напряжённая работа мысли. Он отхлебнул пива прямо из горлышка бутылки и, когда ставил её на место, заметил тарелку с сосиской. Наконец, до толстяка дошло, чего добивался кот.

Мужчина оказался не вредным и не стал дразнить или игнорировать попрошайку. Улыбнулся, взял сосиску короткими толстыми пальцами и, наклонившись вперёд, протянул Василь Васильичу.

Происходящее на маленькой площадке между занятыми столиками, у самого края неогороженной территории кафе 'Пингвин', постепенно начало привлекать внимание остальных присутствующих.

Бабулька стряхнула с себя дремоту и с любопытством рассматривала кота с драным ухом и хорошими манерами.

Блондинка в васильковом платье тоже отвлеклась от выяснения отношений между поклонниками и с интересом уставилась на маленького артиста из другого спектакля.

Кот осторожно обнюхал и ощупал усами сосиску, ухватил её зубами и отошёл на несколько шагов назад. Положил добычу на асфальт, но есть не стал. Огляделся по сторонам, довольно заурчал.

Мне и моим соседям становилось всё интереснее. Почему голодный котяра, добившись своего, не сожрал сосиску в одно мгновение?

Скоро всё стало ясно.

Откуда-то из маленького подвального окошечка здания, находящегося в нескольких метрах от кафе, вылезло несколько живых комочков. Пугливо озираясь по сторонам, готовые задать стрекача в любой момент, к Василь Васильичу несмело подошли серая, очень худая кошка и пара маленьких, чёрных, как смоль, котят. Голодная семейка, видимо, очень внимательно с безопасного расстояния наблюдала за попытками папаши раздобыть еду.

К сосиске первой приблизилась кошка, настороженно оглядела наблюдающих за ней людей и, не уловив угрозы, обследовала аппетитный кусочек. Облизнулась, но есть не стала. Сделала шаг в сторону и присела рядом с Василь Васильичем, открывая доступ к обеду котятам. Те, отбросив страх в присутствии родителей, накинулись на нежную розовую мякоть.

Котята смешно разевали малюсенькие ротики, тыкались носами в сосиску вертя головами так и эдак, пытаясь своими зубками захватить и отгрызть кусочек. Когда у них получалось, они комично чавкали, прижмуривая глазки и затем, упёршись лапками в асфальт, с непривычным усилием проглатывали пищу.

Возможно, это был их первый опыт, и они только недавно перестали сосать мать.

Глядя, как их отпрыски насыщаются, Василь Васильич с подругой негромко урчали и присматривали за обстановкой.

Картинка была трогательной и нетипичной. Во-первых, папаша принятым представлениям о бродячих котах не соответствовал — никуда не сбежал, а обеспечивал семью. Во-вторых, весь выводок не спрятался, куда подальше для спокойной трапезы, а осознанно оставался у людей на виду.

Подумав немного, я понял почему. Кошки хорошо знают людей, чувствуют их маленькие слабости и, выходит, даже играют на них.

Не знаю, как другим, а мне захотелось немедленно купить все сосиски в этом кафе и накормить кошачье семейство. Одной штучки на всех было явно маловато.

Благородное поведение кота с кошкой требовало вознаграждения. Ну, нельзя их оставить голодными, не по-человечески это! Век себе не прощу!

Ах и умный ты, Василь Васильич!

Я заметил, что уже все гости 'Пингвина' глаз не сводят с кошачьей семейки. Даже 'спортсмен' с 'вундеркиндом' сделали паузу и с любопытством наблюдали за трапезой котят.

Сцена и впрямь выглядела идиллической, вызывала улыбку и умиление. Проблемы, усталость, жизнь за пределами этого маленького кусочка улицы, всё куда-то отодвинулось, временно исчезло. Незнакомые люди улыбались друг другу, негромко переговаривались

— Гляди, как лопают, а? Голодные какие…

— А кот, кот-то смотри, настоящий добытчик, глава семейства! Мужик!

— Мать какая худая! Сама не ест, всё котятам отдала!

Бабулька расчувствовалась. Вынула из сумки носовой платочек, прижала к глазам. Ребятёнок порывался слезть со стула, подойти и поиграть с котятами, но что-то его всё-таки удерживало. Наверное, этот маленький человечек интуитивно понимал, что помешает, и надо немножко подождать. Пусть сначала покушают, а потом он подойдёт и погладит всех. И кота, и кошку, и котят.

Лицо толстяка надо было видеть. Он уже не походил ни на статую Родена, ни на орангутанга. Теперь это был довольный и счастливый человек, который неожиданно для самого себя сделал доброе дело. Оно ему, в принципе, совершенно ничего не стоило, но встряхнуло и зарядило таким потенциалом энергетики сопереживания, участия, что мужчина просто светился от радости, улыбался и бормотал что-то неразборчивое своими губами-оладьями. Может быть, именно этого заряда ему и не хватало, чтобы сделать трудный выбор, решить свою архизадачу?

Где-то недалеко гулко хлопнула тяжёлая дверь подъезда. Через несколько секунд рядом раздался остервенелый, заходящийся от злобы лай, и к кошкам, не обращая никакого внимания на людей, бросилась на огромной скорости, ощерив зубы и царапая когтями тротуар разъезжающимися на поворотах лапами, небольшая шавка. Она мчалась, не разбирая дороги, прямо на съёжившиеся маленькие комочки со знакомым ненавистным запахом, одержимая неукротимым желанием наказать их за наглость, порвать на лоскутки или немедленно и с позором загнать на деревья. Обычно, кошки всегда были быстрее и успевали удрать раньше, чем шавке удавалось пустить в ход зубы.