Кирилл Бенедиктов - Штормовое предупреждение (Сборник) Страница 16

«Ты прав, — мысленно согласился с ним Ори, — мне действительно очень нужно освободиться. Может, подскажешь, как это лучше сделать?»

Бесплотный Хранитель, живший в его голове, не ответил.

Звероногие понемногу перестали вопить и ухать, но видно было, что они по-прежнему напуганы. Двое вооруженных дубинами чудищ встали на страже по разные стороны от костра, нюхая воздух и издавая зловещее ворчание. Остальные забрались в яму с тряпьем и долго ворочались там, всхрапывая и приглушенно рыча. В стремительно сгущающихся фиолетовых сумерках Ори видел, что светловолосые тоже выставляют караулы около каждой палатки. Трое разбойников с опаской приблизились к своему безголовому товарищу, подняли его на руки и куда-то унесли. Ори почудилось, что стоило им уйти, как у костра появился маленький скрюченный человечек — то ли карлик, то ли старуха — и принялся обнюхивать запачканную мозгами и кровью землю, но на таком расстоянии и в темноте он легко мог ошибиться. Из затеи проследить за существом ничего не вышло — пока Ори, скрипя зубами от боли в связанных запястьях, пытался развернуться в своей клетке, оно скрылось в глубокой тени, повисшей между палатками.

Ночь упала мгновенно. Только что на западе темно-фиолетовые облака подсвечивались снизу кровавым сиянием умирающего солнца, и вот уже на прозрачном черном куполе небосвода налился расплавленным серебром тяжелый шар Лилит. Ианна, холодная и равнодушная, появится ближе к рассвету, когда сияние обольстительной Лилит потускнеет и потеряет свою силу. Так небесные сестры будут вставать над землей еще две седмицы, пока однажды не явят свой лик одновременно. Тогда настанет священная Ночь Двух Лун — та самая, в которую мастер Кешер обещал капитану Цаддаку вернуться на борт «Сияющего копья Хэмазу».

Руки, руки — вот в чем главная закавыка. Если бы не кожаный ремень, стягивающий запястья, стоило бы попробовать раскачать деревянные прутья клетки… Ори попробовал пошевелить пальцами. Ремень был затянут плотно, но не очень туго — руки хоть и затекли, но еще слушались. Впрочем, распутать узел все равно не удастся, слишком хитро завязан. Ори пробовал сделать это еще днем, незаметно для тащивших его клетку разбойников, и тогда же убедился, что связали его на совесть. «Жаль, — подумал он, — жаль, что Водан одарил меня только одним умением. Если бы я мог разрушать неживое так же, как убивать крыс, меня не остановили бы ни клетка, ни путы…»

«Глупец, — вновь подал голос Хранитель Темного Покоя, — а ты хоть раз пробовал обратить свою силу против камня или дерева? Почему ты так легко отказываешься от того, чего не испытал?»

Ори прислушался к себе. В голове по-прежнему царила гулкая пустота, ни малейшего намека на щекотку за переносицей. Впрочем, с того момента, как он выплеснул свою ненависть на светловолосого, прошло едва ли полчаса. Следовало подождать, успокоиться, проделать упражнения, которым учили его в Доме Орихалка. Одна беда — чтобы восстановить дыхание и прочистить невидимые каналы, по которым струится сила Водана, нужно сесть, скрестив ноги и выпрямив спину, а поди попробуй усядься так в тесной клетке, если локти твои вывернуты назад, а запястья приторочены к лодыжкам… «Ах, так, — неожиданно разозлился Ори, — ну, ничего, я и без этих хитростей обойдусь!»

Он стиснул зубы и попытался представить себе потное, искаженное злобной гримасой лицо младшего жреца Дагона. После Дагона его учили ненависти многие служители Дома Орихалка, но толстого послушника, первый раз показавшего ему боль и ужас крысиного подвала, Ори запомнил навсегда. Вот если бы он сидел сейчас рядом с клеткой, там, куда падает страшная угловатая тень караулящего врагов звероногого… Если бы можно было разорвать ремень, стягивающий запястья, незаметно просунуть руки сквозь прутья клетки и сомкнуть пальцы на жирном горле Дагона… Быстро, не давая ему опомниться, надавить на жилку, про которую рассказывал как-то мастер Кешер, — если сделать это четко и правильно, человек обмирает и перестает брыкаться. И давить, давить, пока под пальцами не хрустнет сломанный кадык, а мерзкие маслянистые глаза с поволокой не выкатятся из орбит…

Ори так глубоко погрузился в свои грезы, что не сразу почувствовал — рукам стало свободнее. Ладони закололо миллионами маленьких иголочек, подушечки пальцев, раздувшиеся от прилившей крови, жгло как огнем. Не веря своей удаче, мальчик попробовал вытащить из кожаной петли правую руку. Ремень пока не поддавался, но хватка его ощутимо ослабла. «Ну-ка, — мысленно прикрикнул на себя Ори, — неужели у тебя не хватит сил на какую-то паршивую кожаную ленточку? Представь, что ремень сделан из крысиной кожи — из кожи голохвостой, противной крысы, которую тебе ничего не стоило превратить в кашу из крови, костей и шерсти. Достаточно слегка напрячься, почувствовать ненависть, и ты свободен… Давай, давай, глупый, никчемный мальчишка, неужели годы страданий в Доме Орихалка потрачены зря?..»

Словно гусиным пером пощекотали ему голову изнутри. Ори не удержался и чихнул — так громко, что стоявший в десяти шагах звероногий уставился на него недобрым, подозрительным взглядом и глухо заворчал. Чих, впрочем, оказался очень кстати, заглушив треск лопнувшего кожаного ремня. «Свободен, — холодея от сознания собственного могущества, подумал Ори, — свободен!» Мертвая кожа оказалась так же уязвима перед даром Водана, как и живая плоть. Значит, не устоять и прутьям клетки — он выберется на свободу! Он спасет хозяина!..

Если еще не поздно.

Мысль была холодная, неприятная, словно выброшенная приливом дохлая рыба, но избавиться от нее Ори не мог. На мгновение мальчик испытал леденящую уверенность в том, что хозяин погиб и он остался в одиночестве на жутком, полном врагов острове. Рано или поздно ему, возможно, удастся отомстить за мастера Кешера, перебив весь пленивший их отряд, но что тогда? Возвращаться на береге сидеть на камне и смотреть на закрывающую горизонт водяную стену?..

Руки потихоньку оживали. Иголочки кололи уже не так остро, пальцы шевелились без особого напряжения. Ори осторожно, чтобы не привлекать внимания караульного, ослабил веревку, спутывавшую лодыжки, и едва удержался, чтобы не застонать от боли, когда затекшие ноги наконец распрямились. Тело ломило, как после хорошей порки, — в таком состоянии казалось немыслимым даже пробовать подняться. Но богатый опыт мальчика подсказывал, что через полчаса-час на боль можно будет уже не обращать внимания — она никуда не уйдет, но станет вполне терпимой. Серебряный шар Лилит стоял в зените, а значит, до рассвета оставалось еще часов пять — достаточно для того, чтобы отлежаться и восстановить силы. «Главное — не заснуть, — думал Ори, упираясь спиной в жесткие прутья клетки, — главное — не заснуть. Уходить надо, когда свет Лилит потускнеет, а Ианна еще не выберется из-за гор…»