Орсон Кард - Песенный мастер Страница 16

— Можете подниматься к себе и спать, — сказал им служащий в гостинице. — Днем здесь ничего не происходит. Даже деловая жизнь происходит ночью. Днем вы даже поесть не сможете толком, разве что в одной из круглосуточных столовок для наркоманов.

Только Анссет, поспав несколько часов, настоял на том, чтобы выйти.

— Я хочу осмотреть город сейчас.

— В электрическом свете он выглядит лучше, — сказала ему Эссте.

— Так. Так потому я хочу его увидеть именно сейчас.

— Так? По мне бы лучше отдохнуть.

— Здесь очень мягкие кровати, — сказал Анссет. — Я всю спину себе отлежал. То, что мы ели в Степе, заставило меня четыре раза ходить в туалет, но даже и там еда выглядела получше, чем на тарелке. Я хочу выйти. Я хочу видеть город, пока он не одет этими глупыми людьми.

Тебе восемь лет, сказала про себя Эссте, но могло бы и восемьдесят.

И они смотрели на Богг при свете солнца.

— Название? — спросил Анссет.

— Город находится в эстуарии реки Сэлвей. Большая часть земли здесь возвышается над уровнем моря буквально на несколько сантиметров, и она постоянно угрожает сползти в море.

Наставница показала мальчику, как архитектура приспособилась к здешним условиям. В каждом доме на всех этажах был главный вход, открывающийся в пустое пространство. Когда здание садилось, начинали пользоваться входом на нижнем этаже. Здесь были такие дома, которые возвышались над уровнем улиц всего на пару футов; другие дома строили прямо у них на крышах.

Светящиеся вывески днем были выключены; людей на улицах было очень мало.

— Он такой же мертвый, как и Степ, — сказал Анссет

— Если не считать того, что он оживает ночью.

— Разве?

В некоторых местах на улицах мусор лежал несколькодюймовым слоем. Уборочные машины шастали по городу и урча пережевывали отходы. Те немногие прохожие, которые встречались на улицах, выглядели так, будто ночь была для них очень тяжкой — во всяком случае, по ним было видно, что они не выспались. Вчера ночью здесь был карнавал, а сейчас город походил на кладбище.

Парк. Они присели на скамейку, в несколько мгновений приспособившуюся к очертаниям их тел. Неподалеку, опустив ноги в пруд, сидела пожилая женщина. В руке она держала идущую в воду леску. Рядом с ней извивался уродливый угорь. Женщина свистела.

Мелодия у нее была грубой, немелодичной и повторяющейся. Анссет стал напевать тот же самый мотив, в том же высоком регистре — неуверенный и виляющий. Он передразнивал женщину, коленце за коленцем, одна неправильная нотка за другой. А потом, неожиданно, он спел скрипучий до боли диссонанс. Женщина повернулась к нему, с трудом переваливая свой здоровенный живот с коленей. Она засмеялась, и ее грудь заколыхалась вверх-вниз.

— Ты знаешь эту песню? — обратилась она к мальчику.

— Знаю! — крикнул в ответ тот. — Я сам написал ее!

Женщина опять засмеялась. Анссет смеялся вместе с нею, только его смех был имитацией смеха пожилой женщины: долгий захлеб, потом короткий, громкие всплески звука. Ей понравилось слышать смех, так похожий на ее собственный — ведь это и был ее собственный.

— Иди сюда! — позвала она.

Анссет направился к женщине, и Эссте последовала за ним, даже не зная, как старуха поведет себя с мальчиком. Она беспокоилась до тех пор, пока женщина не заговорила снова:

— Недавно здесь, — заявила она. — Я сразу же могу сказать, кто здесь новичок. Это твоя мама? Прелестный мальчик. Не отпускайте его одного по вечерам. Он слишком красив, и его могут взять для развлечений. Не знаю, о чем вы там думаете, надеюсь, может вы поглядите на этого угря, а говоря о нем — не хотите ли вы его купить?

Угорь, как будто чувствуя, что о нем говорят, непристойно выгнулся.

— Он еще не умер, — прокомментировал это Анссет.

— Чтобы он умер, надо несколько часов. Для меня это хорошо. Чем дольше они тут бьются, тем больше размягчаются, а значит, тем лучше у них вкус. Тут в пруду их полно. Он соединен с очистной системой. Так что они живут в отходах. Вместе с вещами похуже. Богг производит больше дерьма, чем какой-либо другой город, достаточно, чтобы кормить миллионы этих тварей. А пока они есть, я с голоду не сдохну.

Она опять засмеялась, и Анссет засмеялся вместе с ней, после чего оборвал смех, превратив его в безумную песню, еще даже более похожую на смех. Хорошо еще, что Эссте владела самоконтролем, чтобы не расхохотаться самой.

— Ваш мальчик певец.

— У него много талантов.

— Певческий Дом? — спросила женщина.

В данном случае было лучшим солгать.

— Там его не взяли. Я говорила, что у него талант, да что там, он гений, но все эти их дурацкие тесты не смогли открыть гения, когда он пел им арию.

— Это и так хорошо. Тут есть множество мест для певцов, и не обязательно типа Певческого Дома. Если он еще пожелает при этом сбросить свою одежду, то сможет заработать целое состояние.

— Здесь мы только в гостях.

— Тут имеются даже такие местечки, где он мог бы подзаработать, даже одеваясь. Тут есть вещи самого разного рода. Правда вы же не городские. Тут всякий знает, что не следует ходить в парк днем. Чтобы патрулировать их, не хватает полиции. Даже мониторы не помогают — за ними следит всего несколько человек, да и те дремлют после ночи. Ночью оживают, а днем как сонные мухи. — Она засмеялась, но ее глаза быстро сделались серьезными. — Здесь, на краю, пока что все нормально. И ко мне никто не цепляется. Но вот вам следует быть поосторожнее.

Анссет взял угря в руки и без всякого чувства разглядывал его. Зато в глазах рыбы было отчаяние.

— И какова она на вкус? — спросил мальчик.

— А ты как считаешь? Он ест только дерьмо. Вот и на вкус тоже дерьмовый.

— И вы это едите?

— Пряности, соль, сахар — я могу взять угря и придать ему какой угодно вкус. Ужасный, но на угря уже не похожий. У угрей эластичное тело. Его можно изгибать и крутить сколько хочешь.

— Ах.

Для пожилой женщины это ах ничего не значило. А для Эссте: Для тебя я тоже такойвот угорь. Ты можешь изгибать меня, но я буду выпрямляться.

— Пошли, — сказала Эссте.

— Прекрасная мысль, — отозвалась женщина. — Здесь небезопасно.

— До свидания, — сказал ей Анссет. — Я был очень рад нашей встрече.

И в его голосе было столько радости от этой встречи, что пожилая женщина долго дивилась этому и еще долго улыбалась, даже когда мальчик исчез за углом.

12

— Все это скучно, — заявил Анссет. — Тут должно быть больше, чего бы стоило увидать.