Бим Пайпер - Бог пороха Страница 16

Сначала разобрались с наемниками. Они поступали на службу к Птосфесу, хотя их нельзя было посылать против Ностора, пока не кончится срок договора, заключенного с Гормотом их капитанами. Придется их направить на границу Саска. Потом пошли собственные войска Гормота: Их вообще нельзя было использовать для войны, но можно было поставить на работу, если платить им как солдатам и стращаться как с солдатами. Потом наступил черед коменданта замка, графа Феблона, двоюродного брата князя Гормота, и его свиты. Они будут отпущены под клятвенное обещание прислать в Хостигос свой выкуп серебром. Жрец Галзара решил сопровождать свою паству в Хостигос.

Что касается жреца Стифона, Чартифон хотел допросить его под пыткой, а Птосфес считал, что ему надо просто отрубить голову на месте.

— Пошлите его в Ностор с Феблоном, — предложил Калван. — Дать ему письмо для его епископа — нет, для Первосвященника, для Голоса Стифона. Сообщим Голосу Стифона, что мы сами делаем огненную пыль, что мы научим делать ее всех, кто захочет, и не остановимся, пока окончательно не уничтожим Дом Стифона.

Все, даже те, кто только что предлагал новые и интересные способы умерщвления жреца, разразились криками восторга.

— А копию письма отправить Гормоту вместе с другим письмом, где предложить ему мир и дружбу. Скажем ему, что готовы научить его солдат делать огненную пыль, и они будут ее делать, когда вернутся в Ностор.

— Калван! — чуть не взвыл Птосфес. — Какой черный бог спутал твой разум? Гормот — наш враг!

Каждый, кто умеет делать порох, не будет нам врагом, потому что Дом Стифона станет врагом ему. Если Гормот сейчас этого не понимает, то очень скоро поймет.

Веркан из Греффтшарра командовал отрядом, летящим галопом в Хостигос с добрыми вестями — Тарр-Домбра взята, захвачены двести пленников, сто пятьдесят лошадей, четыре тонны огненной, пыли, двадцать пушек. И долина Семи Холмов снова принадлежит Хостигосу. Хармакрос разгромил роту кавалерии наемников, убив двадцать человек и взяв в плен остальных, а еще он захватил храмовую ферму Стифона — отлично работающий селитряный завод, освободил рабов и перебил жрецов и охрану. А ранее гонимый жрец Дралма собрал крестьян на благодарственную молитву и объяснил им, что хостигцы пришли не завоевателями, а освободителями.

Похожие речи Веркан слышал не раз во множестве временных линий, в том числе в родной линии Моррисона.

Еще он вез копии писем, написанных князем Птосфесом, а вероятнее, написанных Калваном и подписанных Птосфесом, Первосвященнику Стифона и князю Гормоту. Оставив несколько солдат в городе распространять добрую весть, Веркан поскакал в замок и доложил Ксентосу. Пересказ всей истории занял много времени, учитывая перерывы, когда жрец-канцлер пересказывал ее Дралму. Когда он вышел от Ксентоса, его тут же затащили в офицерский зал, где уже вставили кран в винную бочку. Когда Веркан добрался до «Красной алебарды», было уже темно, все были пьяны до последней степени, а кто-то вытащил двухфутновку на улицу и садил в воздух, растрачивая огненную пыль, которую можно было бы использовать получше для войны с солдатами Гормота. Колокол на городской башне, начавший звонить, когда Веркан, въезжал в ворота замка, не перестал до сих пор.

Поднявшись к себе, Веркан открыл сундук и достал еще один медный шар, спрятав его под плащ. Отъехав на милю от города, он привязал лошадь в кустах и пробрался туда, где над раскидистым дубом поднималось высокое дерево. Там он достал сигареты и сел полчаса подождать, пока шар-посланец не доберется до линии времени полицейского участка Пятого Уровня, и еще полчаса, пока прибудет мобильный транспортер-антиграв.

Слуга приносил вещи одну за другой, и благородный Калван раскладывал их на столе, застеленном белой простыней. Штаны плащевой ткани, в кармане остался бумажник. Валюту Соединенных Штатов здесь не потратить, а удостоверение принадлежит другому человеку, который «здесьти-сейчас» не существует. Рубашка, рваная и измазанная кровью, гимнастерка с погнутой табличкой, которая спасла ему жизнь. Черные ботинки, по одному на каждой стороне стола; здесь обувь делают легче и удобнее. Полицейский пояс с кобурой и пустым патронташем, с наручниками в чехле. «Здесь-и-сейчас» каждого, кто заслужил бы наручников, приходится стрелять или бить по голове. Табельный полицейский кольт; с ним он расставаться не хотел, пусть даже для него нет патронов, но все остальное без него теряет смысл. Калван сунул кольт в кобуру и бросил поверх кучи полицейскую дубинку.

Слуга свернул простыню в узел и унес. Вечная память Кэлвину Моррисону, многая лета благородному Калвану Хостигскому. Завтра, после благодарственной службы, эти вещи будут переданы по обету в храм Дралма. Идея принадлежала Ксентосу, и Калван тут же согласился. Ему приходится быть не только генералом, военным инженером и промышленником, но и политиком, а политики не могут пренебрегать религией своего электората.

Калван наполнил кубок из бутыли и сел, вытянув ноги. Неохлажденное белое вино — преступление против природы, надо будет создать холодильную технику — после войны, конечно.

Но это может быть достаточно скоро. Границы уже были открыты, и проезжающие, которым пришлось здесь задержаться, после пира могут уезжать. Они разнесут вести, что огненную пыль может делать каждый, и многие из них знают как. Тот друг, у которого купил тригатских лошадей; Калван с ним перемолвился парой слов, и этот человек направляется в Ностор. Так же поступят и с полдюжины агентов, пятая колонна Ксентоса. Гормот начнет делать собственную огненную пыль, и это поставит его под отлучение Дома Стифона.

Но Гормот об этом не подумает. Единственное, чего он хочет, — завоевать Хостигос, а без помощи Дома Стифона он этого не может. И с его помощью тоже не может, потому что потерял маршрут вторжения. Через два дня после взятия Тарр-Домбры он послал две тысячи человек к устью Красивой и потерял при переправе через Атан не менее трехсот под артиллерийским огнем, пока его капитаны-наемники не взбунтовались, а на следующую ночь Хармакрос сделал вылазку в северный Ностор, поджигая фермы и деревни и угоняя лошадей и скот, опустошая все до конца долины Листры.

Может быть, Гормот теперь отброшен до зимы. Это значит — до следующей весны. «Здесь-и-еейчас» войн зимой не ведут — это против правил союза наемников. А к тому времени у него будет настоящая армия, обученная тактике, которую Калван извлек из своих воспоминаний об истории шестнадцатого и семнадцатого столетий. Четыре или пять батарей четырехфунтовок, каждая пушка на колесном лафете под четверку лошадей, и мобильность не хуже, чем у кавалерии. И достаточное число винтовок, и люди, обученные из них стрелять. И избавиться от этих медвежьих копий и кос на шестах, заменив их настоящими восемнадцатифутовыми швейцарскими пиками, тогда пехота сможет сдержать кавалерию.