Вадим Деркач - Меч митры, пепел и тим Страница 16

Когда сознание вернулось ко мне, надо мной стояла Мила. В ее глазах было удивление, беспокойство и, конечно же, любопытство. Я поднялся и она отпрянула, как от прокаженного. В полумраке кончики пальцев моих рук слабо светились. Я пошевелил ими, но иллюзия осталась. Удивленный, я посмотрел в испуганные Милины глаза, а потом в зеркало. Боже, чье отражение зрится мне? На русых волосах незнакомца искры затеяли магический танец, а в больших глазах его поселился синий пламень. Боже праведный, в руках этого человека сверкающий меч, но не я ли сжимаю рукоять? Так это... Пораженный, я опустился на диван. Звякнув, упали ножны. Осторожно подняв их, я внимательно вгляделся в чудесную вязь инкрустации. Я видел где-то этот узор, несомненно, он знаком мне. Размышляя, я вложил меч в ножны. В тот же миг исчезло свечение рук, искры прекратили таинственное блуждание по волосам, лишь глаза еще пылали, но усилием мысли я погасил их. Сделать волосы обратно темными мне не удалось, но и так вроде бы неплохо. По блондинчикам женщины просто с ума сходят. От последней мысли меня оторвал звук рухнувшего на пол тела. "Вот и первая жертва моего обаяния," подумал я, не испытывая никаких эмоций - нет ничего печальнее привычки шутить.

- Что это было? - спросила Мила, когда я привел ее в чувство.

- Ты о чем? - непонимающе поинтересовался я.

- Ну, весь это фейерверк...- Мила раздраженно махнула рукой в пустоту.

- Какой?

- Скажи...- разозлилась она.

- Что? - угодливо спросил я.

Мила закрыла глаза, собираясь силами.

- Что ты сделал со своими волосами? - совсем спокойно спросила она.

- Где? - удивился я, и как бы вспомнив, воскликнул, - ах это! Покрасил. Я внешность меняю. Для человека в розыске дело обычное.

- Так, - кивнула Мила, нахмурив брови, - а вот искры и все такое?

- О чем вы говорите, Мила Петровна?

- Шут, - со злостью выдохнула Мила. - Шут.

- Да, это так, - покорно согласился я.

Мне сделалось хорошо. Я люблю смеяться. Кто не любит? Мне нравится шутить и у меня это получается. Мне доставляет удовольствие быть клоуном. А что? В нашем скучном мире много ли найдется людей, которые с легкой душой могут быть смешными. Думаю, нет. Они мне завидуют и потому делают зло.

- Зачем, Тим? Зачем ты вернулся? Мне казалось, что мы оба прекрасно понимаем, что все кончено и ничего далее быть не может. Зачем все начинать сначала?

- Я пришел к тебе как к другу. Помнишь, ты ответила мне так просто, так банально: "Давай останемся друзьями". Вот я и пришел. Винить меня не в чем. А если серьезно... - я умолк на мгновения, ощущая, как нехорошее поднимается в душе. Имя тому чувству было Ненависть.

- Ты мучила меня на протяжении многих лет. Исчезала... Я ненавидел тебя. Не-на-ви-дел... но стоило тебе появиться, стоило улыбнуться, сказать ласковое слово, как снова я был твой и расстилал себя покорно, чтобы ты могла воспользоваться моей персоной по мере горячей необходимости.

Я замолчал, осознав никчемность этого разговора. Все давно уже сказано. Конечно, сказано ни ей, Миле, а тому, дорогому, близкому, радостному образу, что лелеял я в своем сердце. Мне стало стыдно, что я снова дал волю эмоциям. Не стоило этого делать. Это так унизительно для меня и совсем неприятно для нее.

- Извини, - еле слышно сказал я. - Мы не будем говорить об этом, да и не для того я пришел. Я искал у тебя убежища. Я пришел к тебе как к единственному другу. Возможно я ошибся. Извини. В любом случае менять что-либо поздно. Завтра, Мила, я уйду. Обещаю более никогда не досаждать тебе. Никогда...

Мила вздохнула, провела рукой по лицу, смахивая слезы, которых не было.

- Ты так и не поел, Тим, - прошептала она, - Пойдем.

- Хорошо, - согласился я, и мы пошли ужинать.

Некоторое время спустя, сытый и разомлевший, я вернулся в свою комнату. Ужин двух людей, прошедших когда-то этапы безразличия, любви, ненависти окончился мирно. Никто не искал утерянных чувств и забытых впечатлений. Мы походили на служителей морга, безразличных к трупам, накрытым простынями. И верно, чем, как не покойником, является страсть, скрытая временем. Да, что-то ненормальное, извращенное было в текущем покое. Теперь, в одиночестве, я сидел в темной комнате. У меня были странные мысли. Они скакали, прыгали между Милой и Эльдаром. И мне было трудно определить, кто из них жив, а кто нет. Вот так, из пустоты, в третий раз восстали стены, и если поначалу не было ничего угрожающего в плохо обработанном камне, то сейчас их неприступность пугала. Все было хорошо и безмятежно в моей жизни, исключая ситуации, которые я мнил трудными, но теперь случай и мои безрассудные действия действительно поставили меня в положение, которое иначе, как паскудным, не назовешь. Этот меч... Зачем он мне? Что руководствовало мною, когда я брал его в музее? Я и так был в достаточном дерьме, а теперь все дерьмее дерьма. В глазах закона Тим Арский не только убийца, но и вор. Где искать правду и оправдание? Ладно, оставим это... Далее Эльдар... Как связать его, его дядю и угрозы в мой адрес. Нож... Все так запутано... И, наконец, снова меч... События, связанные с ним, носят невероятный характер. Одно ясно - случившееся не под силу здравому уму. Человек, переживший столько, сколько я, не может считаться нормальным, поэтому это, несомненно, под силу мне.

Я взял меч в руки. Как только из ножен показался край клинка, засветились пальцы, заискрились волосы и в глазах вспыхнул синий огонь. Потрясенный, я положил оружие на столик перед собой. Итак, либо происходящее бред и я безнадежно болен, либо... Но мы не могли помешаться с Милой одновременно. В таком случае... Я опустился в кресло. Мне требовалось определенное усилие, чтобы сделать вывод, напрашивающийся сам собой. В таком случае...

"...И были они как люди, и были они смертны, но каждый в роду их был слугой Господа..."

Да, именно так там говорилось. Странная вещь - я точно помню вроде бы ничего не значащие для меня тогда слова. Что же там дальше? Неожиданно перед моими глазами возник весь текст.

"...стражем справедливости. И вот придет срок, подоспеет конец времен. Тогда слуга Ахуры солнценосный встанет против Ангела тьмы в последний раз и сам исчезнет, дабы ничто нечеловеческое не вмешивалось в последнее время земного. Да будет так!"

Я повертел страницу перед глазами. Она была почти реальна, только парила в воздухе и повиновалась моей мысли. Когда я решил, что в ней уже нет надобности, она свернулась в комок, и вспыхнув рассыпалась оранжевыми искрами. Умозаключение теперь мог бы сделать и ребенок. Ему это далось бы с легкостью и без всяких жертв. Какую только чушь не воспринимает детский мозг, но я, Тим Арский, взрослый, самостоятельный и нормальный до сегодняшнего дня человек, должен сказать себе, что являюсь мифическим слугой Господа? Какая ерунда...