Зиновий Юрьев - Альфа и омега Страница 17

– Каков идиот, – улыбнулся полковник, когда Цукки вышел из комнаты, – но очень симпатичный. С такими можно делать все, что вздумаешь. Ну что, вызовем этого Карсуэлла? Попросите, пожалуйста, Уэбб, чтобы его прислали сюда.

Как бы случайно полковник сдвинул локтем журнал «Тайм» на несколько дюймов в сторону, быстро вписал в пустые клеточки слово «киви», вздохнул и решительно прикрыл кроссворд «Таймом».

Дверь приоткрылась, и в щели показалась коротко остриженная голова сержанта.

– Карсуэлл, сэр.

– Давайте его, – сказал полковник.

Дэн вошел и широко улыбнулся. Все трое сидевших в комнате, казалось, излучали теплоту, будто были рефлекторами, а он стоял в фокусе их излучения.

– Здравствуйте, джентльмены, – сказал он.

– Нам стало известно… гм… Карсуэлл, что вчера вы о чем-то беседовали с доктором Брайли. Нам бы очень хотелось знать, о чем именно. Не могли бы вы нам рассказать?

– Ну конечно! – с воодушевлением воскликнул Дэн, чувствуя, как все в нем тянется навстречу этим добрым и внимательным людям. Возможность сделать им что-нибудь полезное воодушевляла его и заставляла говорить быстро и возбужденно: – Я вскапывал клумбы, когда ко мне подошел доктор Брайли и сказал, что очень обижен на меня за то, что я часто беседую с доктором Цукки, а с ним никогда. Что он ценит здесь каждого нового собеседника, поскольку немного есть людей, с которыми он мог бы поговорить.

– Он хотел сказать, что тоскует?

– Не знаю, сэр.

– Но он сказал, что ему не с кем поговорить?

– Не совсем так. Он сказал, что ценит каждого нового собеседника.

– Понятно, это одно и то же. А что вы ему ответили?

– Я был очень сконфужен и обещал обязательно зайти к нему. Я обязательно сделаю это сегодня. Обязательно.

Полковник Далби посмотрел на Дэна и сказал:

– Вы этого не сделаете. Доктор Брайли сегодня ночью умер.

– Что вы говорите, сэр? Как это так – умер?

Дэн понимал слово «умереть», но оно решительно отказывалось проявиться в его сознании, до конца выявить свой физический смысл. Тихое блаженство, струившееся в нем, лишало слово всякой конкретности, оставляло лишь набор звуков, пустых и малозначительных. Доктор Брайли, забавно! Вчера только он просил Дэна зайти, а теперь говорят, что он умер. Умер не умер – какое это, в конце концов, могло иметь значение в мире поющей радости, в который он был погружен!

– А вы не знали, что он умер? – спросил полковник.

– Нет, сэр, не знал, – широко улыбнулся Дэн. – Честно признаться, меня мало интересуют такие вещи. Знаете, это как-то… – Он смущенно и вместе с тем довольно засмеялся, заставив вздрогнуть полковника от неожиданности.

– А где вы были ночью? – внезапно спросил Уэбб, пристально взглянув на Дэна.

– Ночью? – Дэн хихикнул. Этот человек так мило пошутил. – Ночью? Ночью, сэр, я спал.

Ответ свой тоже показался ему остроумным, и он почувствовал удовлетворение художника при создании маленького шедевра.

– Больше ничего вы не можете сказать нам? – спросил полковник.

Дэн виновато улыбнулся. Смешные люди! Если бы он знал что-нибудь, он бы с удовольствием сделал им приятное.

– Ну хорошо, Карсуэлл, спасибо. Можете идти.

– Вам спасибо, джентльмены. – Дэн прижал от избытка чувств руку к груди, поклонился и вышел.

– По-моему, все ясно, – сказал полковник. – Нет никаких оснований сомневаться в самоубийстве. Последнее время Брайли был подавлен. Это раз. Он даже просил зайти поболтать этого Карсуэлла. Это два. Он под фальшивым предлогом взял пистолет у Цукки. Это три. На пистолете отпечатки пальцев Брайли. Это четыре. И, наконец, выстрел был произведен почти в упор. Это пять.

– А может быть, поговорить с Карсуэллом в экранирующей камере? – вдруг спросил Уэбб.

– Глупо, Уэбб. Вы меня простите, но это глупо. Если человек ничего не может сказать под воздействием стимулятора, когда он лишен воли, что он скажет вам, находясь в здравом уме? Нет, Уэбб, я ценю вашу проницательность, но ваше предложение глупо.

– Возможно, сэр, – кивнул головой Уэбб, – но мне кажутся подозрительными многочисленные беседы Цукки с этим Карсуэллом. Не забывайте, что это за тип и как он к нам попал.

– Помню, помню. Но, во-первых, Цукки ведет наблюдения над группой объектов, куда входит и Карсуэлл. А во-вторых, у вас еще слишком много чисто строевых представлений. Все-таки это не Форт Брагг, а Драй-Крик. Не забывайте об этом. И проследите, чтобы все бумаги были составлены по должной форме.

– Хорошо, сэр, – угрюмо сказал Уэбб и вышел.

За ним, словно очнувшись ото сна, поспешно выскочил и врач.

Полковник несколько раз широко развел руки, глубоко вздохнул и снял «Тайм» с кроссворда. Теперь можно было спокойно подумать над древним скандинавом-воином из шести букв, – начинающимся с "в".

Конечно, полностью избежать неприятностей не может никто, но уметь их уменьшить – ох, как это важно!..

Закон Ньютона

– Вы знаете, Карсуэлл, для чего я вас позвал? – спросил майор Уэбб, пристально вглядываясь в лицо Дэна.

– Нет, не знаю, – смущенно улыбнулся Дэн.

– Я хочу сходить вместе с вами в лабораторию доктора Цукки. Как вы на это смотрите?

– С удовольствием.

Они шли по залитой ярким аризонским солнцем территории базы, и Уэбб с отвращением почувствовал, как почти сразу у него взмокла спина и тоненькая струйка пота зазмеилась между лопатками. Отвращение вызывали не только жара и пот, но и идиотская физиономия Далби с написанным на ней выражением превосходства. «Оставьте ваши строевые замашки, Уэбб. Это вам не Форт Брагг. Это научная база». Научная база! База ленивых кретинов. Ах, как быстро полковник уверовал в версию о самоубийстве! Еще бы, за три дня до приезда генерала убийство на территории секретной базы было бы очень некстати. Самоубийство – это другое дело. Понимаете, сэр, напряженная работа, совершенно новая область, полная изоляция. Да, сэр, увы, человек – далеко не лучший из материалов, ничего не поделаешь. Хитер, хитер полковник Далби. Ах, если бы только удалось что-нибудь раскопать… Уж очень гладенькое, хрестоматийное самоубийство. Точь-в-точь по учебнику. Кто знает, попытка не пытка.

Уэбб отнюдь не был уверен в реальности своей версии. Все они в один голос убеждали его, что стимулятор – лучшая гарантия правдивости допрашиваемого, во сто крат большая, чем любой детектор лжи. Но большую часть своей военной карьеры он провел в обычных частях и в глубине души не очень доверял всем этим штучкам. Обыкновенный хорошенький допрос – это, как ни крутись, совсем другое дело. Старый добрый способ, конечно с его опытом, тоже не следует сбрасывать со счетов.

– Вы ко мне? – спросил доктор Цукки, показываясь в дверях лаборатории. – Такое несчастье… Совершенно не могу сегодня работать, все время под впечатлением. – Он казался больной нахохлившейся курицей, а его обычно смугловатое лицо приобрело землистый оттенок.