Станислав Лем - Человек с Марса Страница 18

Колба шла по кругу, даря каждому минуту нечеловеческого счастья и горького человеческого разочарования.

Профессор отказался взять сосуд.

- Вероятно, какой-то наркотик, - сказал он. - Я не любитель травить себя гашишем или опиумом.

- Отнюдь, профессор. Простите, что я перешел дорогу нашему биологу. Финк поставил на стол вынутую из портфеля баночку.

В ней сидели две лягушки, одна малюсенькая, худенькая, вторая ненормальной величины, как бы раздувшаяся.

- И что это за чудо с Марса? - ехидно прошипел доктор, стараясь сохранять видимость спокойствия. Он, как и все мы, чувствовал неловкость за ту грусть, которая охватила нас после того, как у нас отняли странную жидкость.

- А то, что обе лягушки еще утром были головастиками. Только большой я добавил в воду аквариума капельку этой жидкости, вот и все, - спокойно закончил инженер.

Профессор сурово глядел на нас.

- Сдается мне, синьора Джедевани сильнее всех нас влечет к этой чудотворной бутылочке, а? Так вот, напоминаю, мы здесь не какие-то люди с улицы и даже не просто ученые, а земная делегация, в задачу которой входит знакомство с пришельцем с Марса. Следует ли говорить, как должны вести себя члены такой делегации?

Мы опустили глаза. Как ни говори, профессор был слишком резок. Ведь он не испытал на себе пугающего и одновременно чудесного воздействия жидкости.

Старик, казалось, читал наши мысли.

- И будь сия субстанция даже живой водой, я позволю себе напомнить, что таковую называют aqua vitae, а это - шутливое наименование водки. По окончании наших исследований каждый волен посвятить себя изучению ее достоинств... Я никому запрещать не намерен.

Старик явно издевался, но я чувствовал, что он прав.

- Профессор, - сказал я, - никто ни в чем не повинен. Уверяю вас, все будет хорошо, и позволю себе обещать это от лица всех присутствующих. Мы прежде всего люди, и именно поэтому будем поступать так, как того требует ситуация.

- Я этого ожидал, - сухо докончил профессор. - На будущее попрошу воздержаться от подобных демонстраций, господин инженер, а сейчас хотелось бы услышать, что скажет доктор.

Впоследствии инженер признался мне, что вся история с демонстрацией центральной жидкости ареантропа имела целью показать профессору, что он точно такой же "слабый человек", как и мы. Однако ловушка оказалась слишком простой. Старик, правда, как я узнал позже, взял колбу к себе в кабинет, но наверняка не для того, чтобы испытать минутное удовлетворение. Уверен, что точно так же он позволил бы ужалить себя отвратительнейшему насекомому, если б мог из этого извлечь какой-либо научный вывод. Просто он боялся потерять самообладание, но был достаточно умен, чтобы не попасть перед нами в смешное положение.

Доктор, который уже пришел в себя после странного эксперимента (действие жидкости прекратилось очень быстро), встал и положил перед собой стопку листов бумаги различной формы и размеров. У него была привычка записывать результаты работы на манжетах, обрывках газет, использованных промокашках, старых счетах, пренебрегая блокнотами веленевой бумаги, которых всегда полно в лабораториях. Он признался мне, что белизна и непорушенность бумаги приводит к разжижению мозгового вещества, а тем самым ослабляет интеллект.

- Простите, к сожалению, я не могу ни удивить вас чем-то, ни продемонстрировать нечто волшебное. - Он был явно зол на Финка за его эксперимент. - Мое положение гораздо серьезнее, чем у предыдущего оратора, и еще по двум причинам. Во-первых, гораздо легче вырвать тайну у мертвого вещества, нежели у живого, а во-вторых, машина уже больше недели не соприкасается с какими-либо внешними субстанциями, кроме ядовитого или, по меньшей мере, вредного для ее живой части земного воздуха. Возможно, вам покажется это преувеличенным очеловечиванием с моей стороны, но если перед нами живая субстанция, а у меня есть все основания так считать, то ей для поддержания основного обмена веществ необходимо пополнять убыль, принимая химические компоненты извне. Это единственная возможность.

- Ошибаетесь, доктор, - прервал Джедевани. - Есть и еще одна. Не исключено, что жизненная энергия попадать к живой части машины снаружи без химических, как это сказать, соединений. Например, излучение либо волны, выделяемые нейтронами, напрямую отдавать свою кинетическую энергию атомам этой живой существо...

Доктор наклонил голову.

- Возможно, вы правы. Возможно, такое "питание" энергией имеет место. Во всяком случае, в половине одиннадцатого плазма начала проявлять вызывающие беспокойство признаки как бы "старения", "замирания функций". Первым симптомом было ослабление токов...

- Говорите проще и короче, что произошло с плазмой? - Профессор раздраженно глядел поверх очков на доктора, который, казалось, обиделся.

- Я еще не кончил. Мне результаты даются не так легко, как это можно сделать, развинчивая шестеренки да болтики.

- Что еще такое? Уж не думаете ли вы учинить ссору?

Профессор покраснел как пион.

Доктор сдержался.

- Возможно, всему виной чертова жидкость... Во всяком случае, я здорово струхнул, когда световая пульсация упала почти до нуля, токи тоже страшно ослабли, я давал кислород, двуокись, но результат был почти незаметен. В одиннадцать пятьдесят пять наступила стадия умирания, тогда я в отчаянии взял и... задержал...

- Что вы, черт вас возьми, сделали?

- Ввел через отверстие в груше один кубик адреналина. Результат был потрясающий! Все функции восстановились, и когда я через четверть часа ушел...

Профессор встал.

- Но это могла быть временная ремиссия. С момента отключения груши от конуса минуло двенадцать часов. Если плазма так чувствительна и не получает необходимой для нее энергии...

- Быстрее, господа! В лабораторию! Финк, бутылочку с жидкостью, быстро!

Мы помчались к двери, словно ученики, подгоняемые громким голосом.

- Осторожнее, мой пиджак! - крикнул Джедевани, сопевший рядом со мной и, казалось, пребывавший в жутком настроении. - Я знал, что так просто это не кончится, что оно выкинет еще не один фортель.

- Кто "оно"?

- Ну, человек с Марса.

В лаборатории было тихо. Я первым подбежал к гальванометру, глянул в оконце - темное!

- Черт, господин доктор, этого я от вас ну никак не ожидал... Он уничтожен, он, похоже, мертв... Мы там сидим и болтаем, а здесь плазма погибает. Ареантроп погибает, неужели вам не ясно? А вы препираетесь с инженером, отстаивая свои никчемные мелкие амбиции.

Доктор, казалось, готов был провалиться сквозь землю.

- Я... даю слово, когда я уходил, состояние плазмы было прекрасное, ведь я же всю ночь здесь просидел...