Вячеслав Лавров - Встречи на болоте Страница 18

Я полез доставать зонт, чтобы его не унесло ветром в камыши, а когда вернулся, то увидел мужичка, удобно лежащего на берегу и задумчиво жующего травинку. Мужичок с Ноготок этот был не из нашей деревни, но лицо его мне было знакомо: прошлым летом я его встречал у Митьки.

— Поймал что-нибудь? — поинтересовался он, не выпуская травинку изо рта.

— Хер тут чего поймаешь, когда мимо всё время шастают, — грубо ответил я, разозлённый мокрым зонтом и нахальством собеседника.

— Ну, это дело поправимое, — незнакомец встал, сплюнул и уставился на середину озера, бормоча при этом себе под нос.

— Ты как хочешь: одну большую или несколько средних? — спросил он, не поворачивая головы.

— Конечно, большую, — этот цирк начал забавлять меня.

Мужичок согласно кивнул, наклонился к воде и вдруг резким кошачьим движением хлопнул по воде. Когда он приоткрыл ладонь, я увидел, что там трепещет маленькая — сантиметров пяти — плотвичка. Мужик левой рукой зачерпнул воды и с хлюпаньем вобрал её в рот. Потом он спрыснул этой водой рыбёшку и протянул её мне: — Лови! Завороженный этим представлением, я покорно нанизал малька на крючок и закинул удочку.

Клюнуло почти сразу и намертво: поплавок ушёл под воду сантиметров на двадцать. Не ожидавший такого поворота событий, я чуть не выронил удилище. На другом конце лески я почувствовал сильное тело рыбины, отчаянно рвущейся в спасительные камыши. Нет смысла пересказывать весь поединок (сотни похожих историй можно услышать у рыбацких костров) отмечу только, что я ожидал увидеть чудовище, размером с небольшую подводную лодку, и был слегка разочарован, вытащив метровую щуку. Но разочарование это скоро улетело, как лёгкий летний ветерок. И я, уже раздувшись от гордости, мастерил из прута кукан, чтобы всем в деревне и на фотографии, была хорошо видна моя добыча.

За этими заботами я совсем забыл про нового приятеля, который своими странными фокусами вдохновил меня на этот рыбацкий подвиг.

— Хлебни, — напомнил он о себе, протягивая бутылку с мутноватым самогоном, — такую удачу отметить надо.

Я вытащил зубами пластмассовую пробку и сделал небольшой глоток. Кто сказал, что крепость алкоголя не бывает выше 100 градусов?! Я пил чистый спирт и знаю, что мне это по силам. После глотка этого напитка я не мог вдохнуть воздух минуты две, потом, когда огненная лава ушла вглубь организма, дыхание вернулось ко мне, и огненные круги перед глазами стали потихоньку бледнеть.

— Чттто этто? — с хриплым присвистом спросил я.

— Сеструха — мастерица на каких-то поганках настаивает, — сказал он, забирая у меня бутылку и делая два больших глотка.

— Хорроша зарраза! — мужичок занюхал самогон рукавом и протянул бутылку мне.

Если бы он предложил мне выпить яду, я может быть и посомневался, учитывая свойства своего обновлённого организма, но пить, это, я отказался.

— Как хочешь, — он хлебнул ещё раз и, заткнув бутылку пробкой, спрятал её где-то внутри телогрейки.

— Так, ты чего пришёл? — спустился я на грешную землю.

— Дык хотел спросить, чего строишь? Уж не хотишь ли опять болото осушать? Да вижу теперь — не тот ты человек.

— А с чего ты взял, что я тут главный? Тебе к Митьке надо.

— Был я у него. Он-то мне и разъяснил, что к тебе. Токо, если б я тебя упреж увидел, то и вопросов бы не было, — тут мужик протянул мне руку, — Прохор я, меня тут каждая собака знает.

— Саша, — моя ладонь утонула в его огромной, несоразмерно росту и телосложению лапище.

— Почему это ты во мне уверен? — спросил я, задетый тем, что моя натура прозрачна для этого странного мужика, говорящего как бы на двух языках: нормальном русском и сленге «а ля деревня».

— А ты лабиринтом помечен, а, значит, навредить нам не можешь.

— Пойдём в дом поговорим, — перед этой новой чертовщиной поблекло даже моё высшее рыбацкое достижение.

— Это можно, Катька хорошо готовит, — он повернулся и, не дожидаясь меня, направился к сходням.

Чтобы не отстать, я бросил своё снаряжение на берегу и устремился за ним. Несмотря на свой рост, он шёл так споро, что мне приходилось почти бежать.

Бубен встретил Прохора, как старого знакомого и всё пытался подсунуть ему под руку свою лохматую голову. Тот почесал пса за ушами, и Бубен аж замер от блаженства.

— Ой, Проша, привет! — Тётькатя вдруг засуетилась как при посещении Незнамова. — Сто лет тебя не видела.

Личность всем известного Прохора, про которого до сих пор я не слышал и пол — слова, помноженная на его непонятные речи и необъяснимые фокусы, всерьёз заинтриговала меня. Но даже при этих обстоятельствах я не забыл измерить свою добычу, в которой, к моему разочарованию, было всего 82 см., и достать новенькую цифровую камеру.

— Ой, какое страшилище отхватил, — Катя только сейчас заметила щуку. — Я уж думала, что таких в озере и не осталось.

— Куда ж они денутся? Есть и побольше, тока негодные — жёсткие очень, — напомнил о себе Прохор.

Тётькатя. уже обученная мной работе с камерой, сняла меня с щукой раз пять для гарантии и стала накрывать на стол.

Клеёнку в этот раз она не трогала, да и еда была совсем другая: из импорта на столе стояла только окружённая русскими закусками шведская водка.

Прохор снял телогрейку, повесил её на крючок за дверью и уверенно направился к рукомойнику. Сполоснув руки, он влажными ладонями пригладил волосы и сел за стол. Катя села с нами и, не дожидаясь кавалеров, налила всем водки. После первой стопки я посмотрел на Прохора — как ему этот заграничный продукт.

— Баловство, — сказал он, выпив водку как воду, и даже не закусив, встал, достал из телогрейки свой самогон и поставил на стол.

— Не могу я пить теперешнюю казёнку. Или химия разведённая, или как эта — ни вкуса, ни запаха, — он попытался налить мне своего убийственного пойла, но я прикрыл стопку рукой.

Тётькатя, похоже знакомая с прохоровым продукта, тоже предпочла «Абсолют», несмотря на выявленные в нём гостем недостатки.

— Ну, будем здоровы, — Прохор опрокинул самогон в рот и, дождавшись, когда и мы справились с этой задачей, налёг на закуски.

Катя упорхнула на кухню проследить за чем-то шкворчащем на плите. С появлением Прохора, она забыла про свои семьдесят и обрела прямо-таки девичью лёгкость, что зародило во мне подозрение, что тут не всё так просто.

— Ну, рассказывай, — тут было не до церемоний, любопытство распирало меня.

— А чо рассказывать? — Прохор налил нам из разных бутылок и, что-то пробормотав, махнул стопешник.

— Что за лабиринт? Почему я им отмечен? Да и вообще. Что ты за чудо такое? — я немного сорвался, но уж очень злило это непробиваемое спокойствие.