Шмиэл Сандлер - Последняя любовь царя Соломона Страница 18

Глава девятнадцатая

Права и обязанности царя

Шли дни. Тип, казалось, исчез навсегда. Наступила осень. За окном завывал ветер и изредка хлестал по стеклам холодный дождь. Пасмурная погода усугубляла мою тоску по Веронике. Я звонил ей в последнее время все чаще и чаще. Мы говорили часами, и об этом, кажется, стали шушукаться дворцовые сплетники. Опасаясь, как бы наше невинное занятие не дошло до рава, я стал общаться с ней только по ночам. Залезу в постель, натяну одеяло на голову и начинаю говорить ей о своей любви. Точно так же в детстве я читал книги под одеялом и мама, потом искала по всем углам мой фонарик, чтобы отвадить меня от этой вредной привычки. В один из таких грустных дней ко мне явился премьер-министр Самир. Вечную сонливость его как рукой сняло. Походка у него на сей раз, была вперевалочку, и я понял, что и он увлекся гиревым спортом. - Какую гирьку носишь, премьер? - без обиняков спросил я. - За триста грамм перевалило, - сказал он с гордостью. - Ну и как? - Нет слов! Потенции заметно поприбавилось. Несмотря на бравый вид и веселое расположение духа, он был, кажется, чем-то весьма озабочен и, видимо, хотел, но не решался открыться мне. - Смелее, смелее, господин премьер, - подбодрил я его, - что-нибудь не так на международной арене? - Там, как раз, временное затишье, а вот внутренняя политика... - Выкладывай, не тяни! Я приготовился к худшему. - Ваше величество, кабинет министров уполномочил меня заняться вашими семейными делами. - С какой это стати, вы и кабинет считаете себя вправе совать нос в мои личные дела? Меня, например, нисколько не интересует, что и как вы проделываете со своей законной женой. Хотя, судя по весу вашей гирьки, у нее есть основания, жаловаться на вас. Премьера явно огорчило мое раздражение, и он попытался пустить в ход всю дипломатию, на которую был способен. - Ваше величество, - сказал он, раздувая, по своему обыкновению, щеки, что еще более делало его схожим с грызунами, - со своей законной женой я давно уже пришел к полной половой гармонии, а вот ваши жены обратились в правительство с жалобой на отсутствие внимания со стороны августейшей особы. - Что это значит? - А это значит, что августейшая особа, то есть вы, пренебрегаете вашими прямыми супружескими обязанностями. - Импотенты грязные! - заорал я, но тут же взял себя в руки. - Какое дело моим монстрам до моих супружеских обязанностей? Называя так своих министров, я хотел побольнее пнуть премьера, но он оставался невозмутим, будто и не заметил моей подколки. Улыбка у него была такой же круглой и идиотской, как и его заспанное лицо: - Заблуждаетесь, Ваше величество, согласно галахическому постановлению рава Оладьи, супруга может требовать развода, если супруг не выполняет своих законных прав. - Ну так пусть себе и разводятся на здоровье. Лично я всегда готов! - Легко сказать, - Ваше величество, - вы ведь лицо легендарное и не зря молва приписывает вам силу и мудрость. А тут вы с женами никак не поладите. Это может привести к тому, что авторитет ваш в глазах народа резко падет, а он, ведь чего доброго и свергнуть вас может. - Ну и хрен с ним, пусть свергает. - Я не знаю с кем он, хрен-то этот, - укоряюще заметил премьер, - но к женам вы входить обязаны, это постановление рава Оладьи. Я тут же вспомнил предупреждение Типа - "Вероника жива, пока вы ладите с равом" и поспешил согласиться с ним. Пообещав премьеру отнестись к данной проблеме с подобающей серьезностью, я отослал его ко всем чертям и дал волю своему гневу. Ну вот, достал таки меня, курва марокканская! Я тебе припомню это старый развратник. И все-таки, куда же запропастился Тип. Я уже физически ощущал потребность в нем. Все застопорилось, запуталось и зашло в тупик. И развязки без этого пройдохи в галифе я не видел на горизонте. Я позвонил Веронике и рассказал ей о коварных замыслах рава: - Не смейте препятствовать ему, - заволновалась Вероника, - это такой мерзопакостник! Вы просто не представляете себе, какой он страшный человек. - Что он может мне сделать? - То же самое, что сделал своим слугам - поотрезал им языки, чтобы не выносили сор из избы. - Господи, что же с ними стало? - Они от него поубегали к вашему предшественнику Соломону Второму. Только теперь я понял, почему вся придворная челядь у меня немая. Мой предшественник, видимо, тоже нуждался в людях, которые умеют молчать. - Сегодня же войдите к женам, - настаивала Вероника. - О чем ты говоришь, лапонька, я не собираюсь изменять тебе! - А я не хочу терять вас. - Это ты серьезно? - Да, вы первый человек, которому я это говорю. - Знай же, девочка, что и ты первая женщина на Ближнем Востоке, которую я по-настоящему полюбил. - Я рада это слышать. - Я тоже рад, и все-таки ты требуешь невозможного. Я не привык предавать тех, кто мне дорог. - Умоляю вас, сделайте это. Не выполнить требование рава, означает погубить себя и меня. - Но я люблю тебя, Вероника. И не хочу видеть рядом с собою никого кроме тебя. - Умоляю вас, Ваше величество! - И не проси, коснуться другой женщины для меня невыносимая мука. Я уж столько раз касался других, любя ее, что даже не покраснел, утверждая это. - Сделай это для меня, Шура! - неожиданно произнесла она, - я умру, если ты не сделаешь этого. Не ослышался ли я? Она впервые назвала меня по имени. - Конечно, конечно, родная, я всегда готов сделать все, о чем ты попросишь.

Глава двадцатая

Оргия

Я действительно готов был сделать для Вероники что угодно, даже Это, и поэтому дал команду премьеру: - Подберите мне кандидатуру на ночь, я намерен приступить к своим обязанностям. Премьер, однако, злорадно заметил, что одной кандидатурой тут, пожалуй, не отделаться и, кроме того, право выбора в данном случае не входит в его функции, подыскивать подруг я обязан сам. - Через час они соберутся у бассейна, - сказал хомячок, - и вы сделаете свой выбор. В указанное время огромная толпа юных жен действительно дожидалась меня у бассейна. - Австралийский набор, - сказал хомяк, усаживая меня в кресло, - если желаете, я приглашу жен из Южной Африки. - География в данном случае меня не интересует, - отвечал я, принимая из рук прислуги чашечку кофе и вафельное печенье. В принципе я, конечно, был за общую между половыми партнерами ментальность и этническое происхождение, но меня уже разбирало любопытство и я сгорал от нетерпения узнать, чем это австралийки отличаются от наших русских баб. - О'кей! - сказал хомяк и неожиданно рявкнул в микрофон, - Фельдфебель, подавай фрукты! Приказ этот был отдан тягучим, густым басом, который я не слышал у него раньше. Я просто не ожидал от этого неуклюжего толстяка с вечно сонным выражением лица такого беспрекословного командирского тона. Несмотря на все мои тренировки, выработать у себя подобные интонации мне по-прежнему не удавалось. Нет, некоторых успехов я, в общем-то, добился, но случаев, когда скрипучий писк мой неожиданно срывался на жалкий фальцет, было неизмеримо больше. Это обстоятельство отравляло мне жизнь, и я не мог спокойно слышать низкие баритоны своих подчиненных. К бассейну подошла разжалованная мною старушка с корзиной яблок. Поглядывая на меня исподлобья, она небрежно положила у моих ног корзину с фруктами. Похоже, она по-прежнему злилась. Ведь по существу, я испортил ей жизнь. Сейчас, когда глаза наши встретились, я вдруг понял, что где-то уже видел ее раньше. Но где? - Вы можете идти, Изольда Михайловна, - распорядился хомяк. Было видно, что некогда они были в хороших отношениях и ему не хочется унижать бывшего сотрудника в его нынешнем положении. Повернувшись ко мне, хомяк продолжил: - Вы должны бросить в Бассейн дюжину яблок, кому они достанутся, тот и получит право провести с вами ночь. Фи, как банально! То же самое в свое время делал, кажется, эмир Бухарский. Воистину, нет ничего нового под луной. - Зачем мне дюжина жен? - попытался противиться я. - Этого требует Закон, - неумолимо произнес премьер, - а мы строго придерживаемся его буквы. Мне подали корзину с яблоками. Я размахнулся и зашвырнул ее в бассейн. Боже мой, что тут поднялось! С диким визгом жены посыпались в воду и стали вырывать яблоки друг у друга. И все же австралийки темпераментнее наших. В пылу общей свалки несколько девушек, получив удары по голове, стали тонуть. Я дал команду спасателям, и тонущих вмиг вытащили из воды. Двенадцать довольных, хотя и заметно расцарапанных жен, прижимая яблоки к блестящим от капель грудям, подошли ко мне и поблагодарили по-английски: - Ваше величество, спасибо за оказанную честь, мы постараемся оправдать ваше доверие. Да, но оправдаю ли его я, вот в чем вопрос? Я продолжал принужденно улыбаться счастливым девушкам, чувствуя, как холодеют у меня яйца. Перед тем как приступить к выполнению обязанностей, я позвонил Веронике: - Поверь мне, я иду к ним как на эшафот. - Не думай об этом, - главное, что ты любишь меня и готов для меня на жертвы. Конечно же, она храбрилась, но меня не так-то легко было провести, я чувствовал боль в ее голосе. Нет, не просто, далеко не просто было ей принуждать меня к выполнению моих супружеских обязанностей. Да, она уже знала мои слабые стороны и в нужный момент сумела воспользоваться ими: до сих пор я не мог прийти в себя оттого, что она обратилась ко мне по имени и на "Ты". Я воспринял это как свидетельство ее любви. Я был бесконечно рад этому, и все же тихая безысходная грусть заполонила мое сердце: как же надо любить мужчину, чтобы своими руками толкнуть его в объятия других женщин. Умащенные ароматическими маслами, обнаженные девушки ждали меня. Я скинул халат, сбросил тапки и присел на кровать, впервые в жизни искренне желая, чтобы "мальчик" мой не взмыл сегодня. Увы, всем моим мечтаниям не суждено было сбыться: одна из этих милых волшебниц мгновенно приняла его в теплый и влажный ротик, другая занялась массажем яичек, третья ласкала мне грудь, четвертая заняла позицию у ягодиц. Почти каждой достался свой эрогенный участок, и каждая добросовестно и с невероятным усердием принялась возбуждать его. Минут через десять я готов был визжать от страсти и желания кончить. Но не тут-то было: одна из жен (та самая - из австралийского племени), перевязала мне яички у основания, от чего желание кончить, мгновенно улетучилось, а эрекция стала стойкой и стабильной. И все-таки туземцы может быть не знакомы с Фрейдом, но в знании тонкостей группового секса им отказать нельзя. Девочки прекрасно знали свое дело, но и я был на высоте и проявил такой пыл, что даже сам себе удивился. Я чувствовал себя молодым и очень сильным австралийцем. Часа четыре мы трахались, беспрерывно оглашая стены спальни воплями, стонами и кряхтением. После чего мне было дозволено кончить со страстной австралийкой из племени "Ю-Ю". В этот вечер она проявила невиданную сноровку и была, пожалуй, неутомимее всех. Я полагаю, право кончить со мной, она заслужила в предварительном розыгрыше.