Аркадий Стругацкий - Летающие кочевники Страница 19

— Простите, господа… Произошло нечто непредвиденное.

Он был явно встревожен.

Гости поднялись. Поблагодарив за гостеприимство, распрощались с хозяином.

Он вышел на веранду, прощально взмахнул рукой.

И вот белая дверь в стене вновь раскрылась и захлопнулась со звуком, напоминающим пистолетный выстрел.

— Не кажется ли вам, что нас водили за нос? — спросила Софи.

— Герр Брусвеен… Вот так, — сказал Антуан, напирая на слово «герр».

Жоакин ждал возле джипа.

— Здешний фазендейро утверждает, что не видел ни летающей гамбарры, ни маленьких дьяволят, ни Машадо, — сказал да Пальха.

— Каррамба! Он лжет! Лжет! — темнея от гнева, закричал Жоакин.

Как бы в подтверждение его слов, за высокой бетонной стеной что-то громыхнуло, завыло, и продолговатое массивное тело свечой взметнулось ввысь.

— Ол-ля! Гамбарра! — завопил Жоакин.

Где-то невдалеке затарахтел крупнокалиберный пулемет, прочертив зеленую стену леса и небо над ней бледно-розовым пунктиром трассирующих пуль.

— Единственное оружие — ланцет, — усмехнулся Антуан. — Вот так, друзья мои! Едем быстрей отсюда. Интересно, это бунт или Брусвеен пытался захватить то, что ему не принадлежало…

6

Кабы нам писать не продолжение, а начало, — мы бы еще и не такое напридумывали.

А.Шейкин, А.Томилин

За окнами качались сосны, касаясь ветвями стен. Тишина и полная отрешенность от сумасшедшего темпа жизни современного города царили в клинике института высшей нервной деятельности.

Прошла уже неделя с тех пор, как в одной из палат появился странный пациент. Врачи, да еще врачи-психиатры — народ привычный, но и они оставляли работу, чтобы взглянуть на мешковатую фигуру, безучастно бредущую вслед за санитаром. Именно фигуру, потому что лица человека разглядеть было невозможно, оно все сплошь заросло густыми блестящими волосами. Однако не это явилось главной причиной его пребывания в клинике.

Этот больной, по фамилии Марков, был внешне безучастен к окружающему миру, хотя первая же цереброграмма показала непрестанную и бурную деятельность головного мозга. Вначале Марков еще хоть как-то отвечал на вопросы, история его болезни заполнялась рассказом о пережитом им приключении. История получалась крайне несвязной, разорванной, а вскоре больной вообще замолчал.

Случай был чрезвычайно загадочный! Все усилия врачей разбивались о нечувствительность пациента к любому внешнему раздражителю. А ведь от этого человека ученые с таким нетерпением ожидали подробностей о посещении нашей страны неведомым летающим кораблем…

На расширенном консилиуме было решено: необычайным больным специально займется доктор Горелов.

— Алвист!.. Доктор Алвист!.. — Антуан мчался, опережая собственный голос. Белый халат, накинутый на него проворной медицинской сестрой, развевался за плечами. Секретарша профессора кинулась ему наперерез, но успела поймать лишь вихрь слетевших со стола бумаг. Дверь в кабинет шефа хлопнула.

— Вот! — Антуан кинул на стол перед Алвистом газету. — На странице четырнадцатой… Я отметил… Читайте, читайте!

Алвист развернул газету. Статья, отмеченная ногтем, не имела броского заголовка и настолько терялась среди остального материала, что было ясно: эта скромность преднамеренна. Статья посвящалась новому способу расшифровки излучений головного мозга, примененному в Ленинградском отделении института высшей нервной деятельности. Подробностей автор не приводил. Новое достижение советской науки он обрисовал сдержанно, зато в конце запускал «черный шар»:

«Отныне ничто не может укрыться от глаз коммунистической Чека. Полный видеоконтроль над мыслями — вот что означает новое изобретение Советов».

Профессор оторвался от газеты:

— Очередная репортерская утка. Почему она вас так взволновала, мой друг?

Антуан уже успел отдышаться и, раскурив сигарету, глубоко затянулся и выпустил облако голубого дыма.

— В том-то и дело, уважаемый доктор, что это не утка! Два года назад я был в аспирантуре у ленинградского этнографа профессора Почиталина. Там же, в Ленинграде, я познакомился с некоторыми работами института высшей нервной деятельности. Уже тогда группа доктора Горелова была занята работой над тем, что в этой статье называется «видеоконтроль». И, насколько я мог судить, они успешно продвигались вперед… Конечно, метод разрабатывался сугубо для психических заболеваний. Для тех случаев, когда узнать причины расстройства — главное, а больной сам не в состоянии ни вспомнить, ни ответить на вопросы врача…

Алвист смотрел на молодого француза сквозь очки, сдвинув брови. Он уже понял ход мыслей собеседника и теперь быстро прикидывал в уме, какие преимущества получил бы он сам и его институт от сотрудничества с русскими… «Да, перспективы заманчивы, — думал Алвист, — но могу ли я пригласить русских в Бразилию? Это прежде всего политика…» Он не хотел рисковать своим положением.

— Если подвергнуть серого исследованиям с помощью русского метода… — говорил Антуан. — Вы представляете? Мы смогли бы узнать, какая информация скрыта в его мозгу! Разве вы, доктор, не хотели бы поработать вместе с русскими, применить их метод к нашему дикарю?

Алвист взял сигару. Он тоже волновался, но старался не показывать этого.

— Но ведь это русские, коммунисты… Возможно ли приглашать специалистов из России? Или, по-вашему, я должен поехать туда сам и повезти серого с собой? Боюсь, что после такого вояжа не придется мне возвращаться в Бразилию. Вы же знакомы с нашей политикой и влиянием на нее американцев…

— Вы боитесь! — закричал Антуан. — И тем самым отдаете науку в руки таких, как Брусвеен! В своей фазенде, похожей на дот или бункер, он — а не вы! — завладеет секретами разума этих существ — серых и пестрых. И, можете быть уверены, использует их не на благо цивилизации…

— Вы говорите — Брусвеен? — профессор оживился. — Я не знал, что он в Бразилии. Год назад мы встречались в Стокгольме на конгрессе биологов…

— Ошибаетесь, — перебил его Антуан. — Мсье Брусвеен говорит, что уже более двадцати лет он не покидал своей фазенды.

— Ну-ну, мой друг, я, конечно, стар, но еще не выжил из ума. Да вот… — Алвист легко поднялся из-за стола и подошел к большой групповой фотографии, висевшей на стене. — Вот, извольте: третий слева — ваш покорный слуга, а рядом — доктор Харальд Брусвеен. Снимок сделан в прошлом году на приеме у короля… Кроме того, должен вам сказать, что фазенда, похожая на дот или бункер, вовсе не в характере Харальда. Он два года провел в фашистском концлагере и не выносит ни казематов, ни затворничества…