Жюль Верн - Вторжение моря Страница 19

— Конечно, — согласился комендант, — ведь они уже не смогут вести такую жизнь, как прежде… Особенно упорствуют туареги, это и понятно. Им не придется больше наниматься проводниками к караванщикам, да и грабить караваны на дорогах Джерида!.. Всю торговлю в этих краях будет осуществлять флот, и туарегам остается разве что сменить ремесло сухопутных бандитов на ремесло пиратов… Но в новых условиях их быстро прижмут к ногтю!

Поэтому нет ничего удивительного в том, что они при каждом удобном случае стараются нагнать страху на оседлые племена. Они рисуют им жуткие картины бедствий и разорения, которые повлечет отказ от образа жизни предков. Это даже не просто враждебность, это фанатизм[90], напрочь лишенный логики[91]. Правда, свойственная мусульманам покорность воле судьбы пока сдерживает брожение умов, но какое-то время спустя может произойти страшный взрыв. Это же темные люди, что они могут понимать? В проекте создания внутреннего моря им видятся какие-то колдовские чары…

Ничего нового комендант своим гостям не сообщил. Капитан Ардиган так и предполагал, что экспедиции нечего рассчитывать на радушный прием у племен Джерида. Но капитан хотел выяснить, не достигло ли их недовольство критической точки и не следует ли опасаться мятежа в районах Эль-Гарсы и Мельгира.

— Что я могу вам ответить, — пожал плечами комендант. — Знаю только, что хотя туареги и другие кочевники совершали отдельные набеги, серьезной угрозы каналу они не представляют. Насколько нам известно, многие из них считают его делом рук шайтана — мусульманского дьявола и уповают на вмешательство высших сил… Впрочем, как знать, что себе думают эти люди — они ведь такие скрытные. Быть может, они ждут возвращения рабочих и возобновления работ, чтобы перейти к открытой агрессии.

— Но что они могут предпринять? — спросил господин де Шалле.

— Собравшись тысячами, они могли бы, господин инженер, засыпать часть канала, вернуть землю и песок в прорытое уже русло и преградить путь водам залива…

— Нашим предшественникам было куда легче прорыть канал, — отвечал господин де Шалле, — чем этим туземцам засыпать его. Если это им и удастся, то на очень небольшом отрезке.

— Чего-чего, а времени у них будет более чем достаточно, заметил комендант. — Ведь затопление шоттов потребует доброго десятка лет, разве не так?

— Нет, господин комендант, — покачал головой инженер. — Я уже высказывал по этому поводу свое мнение, основанное не на каких-то фантазиях, а на точных расчетах. Если за дело возьмется много людей, да еще с помощью машин, которыми мы располагаем, затопление Эль-Гарсы и Мельгира займет не десять и даже не пять лет. Воды залива сами расширят и углубят русло. Как знать, быть может, даже Таузар, отстоящий от шотта на несколько километров, когда-нибудь станет портом и водный путь свяжет его с Хамматом на будущем побережье Эль-Гарсы! Надо уже подумать о защитных работах и набросать проекты портов как на севере, так и на юге — это одна из целей моей экспедиции.

Принимая во внимание серьезность инженера, его расчетливый, методический[92] ум, были все основания полагать, что это отнюдь не праздные мечтания.

Затем капитан Ардиган осведомился о предводителе туарегов, недавно бежавшем из габесской крепости. Не видели ли Хаджара в окрестностях оазиса? И что известно о его родном племени? А знают ли жители Джерида, что легендарный Хаджар вырвался на свободу? Не попытается ли он поднять среди арабов мятеж против создания Сахарского моря?

— На все эти вопросы, — вздохнул комендант, — я не могу с уверенностью ответить. Вне всякого сомнения, в оазисе знают о его побеге — эта новость наделала здесь не меньше шуму, чем его пленение, которое делает вам честь, капитан. Нет, я не слышал, чтобы этого мятежника видели в окрестностях Таузара, но мне говорили, что целая банда туарегов направляется к той части канала, что соединяет шотт Эль-Гарса с шоттом Мельгир.

— У вас есть основания считать эти сведения достоверными? — спросил капитан Ардиган.

— Да, капитан, я получил их от одного из рабочих, оставшегося здесь после прекращения работ. Таких немало, они считают себя в какой-то мере стражами канала и рассчитывают таким образом заслужить расположение новой администрации.

— Работы на этом отрезке практически закончены, — вмешался господин де Шалле, — но охрана должна быть вдвойне бдительной. Если туареги что-то предпримут, то скорее всего именно там.

— Почему? — поинтересовался комендант.

— Потому что затопление Эль-Гарсы волнует их меньше, чем затопление Мельгира. В первом шотте нет мало-мальски значительных оазисов, тогда как во втором их немало, и все они должны исчезнуть под водами нового моря. Стало быть, туземцы попытаются помешать делу именно на втором канале, соединяющем два шотта. Я убежден, что там нужно принимать суровые меры.

— Как бы то ни было, — отозвался лейтенант Вийет, — после Эль-Гарсы наш маленький отряд будет начеку.

— Еще бы, — решительно кивнул капитан Ардиган. — Однажды мы уже захватили этого негодяя, возьмем его и второй раз и, уж поверьте, будем охранять его лучше, чем в Габесе, пока военный суд не избавит от него страну навсегда.

— И чем скорее, тем лучше, — добавил комендант, — этот Хаджар имеет огромное влияние на кочевые племена и может поднять против нас все оазисы. Слава Богу, новое море уничтожит некоторые из гнезд мятежников в Мельгире!

— Да, уничтожит, но не все: согласно замерам капитана Рудера, в этом шотте были точки, лежащие выше уровня будущего моря, например, оазис Хингис с его главным городом Зенфигом.

На этом беседа и завершилась.

Расстояние между Таузаром и Нефтой — двадцать пять километров, и инженер намеревался покрыть его за два дня, заночевав на берегу канала. Этот отрезок канала отличается от проекта капитана Рудера и превращает район Таузара и Нефты, к удовольствию местных жителей, в своего рода полуостров между Джеридом и Эль-Гарсой. Работы здесь закончились, канал был в прекрасном состоянии.

Маленький отряд вышел из Таузара рано утром первого апреля. Небо было затянуто облаками, которые, на более южных широтах, пролились бы обильным ливнем; но в этой части Туниса дождей можно было не опасаться, высокие облака делали палящую жару не столь невыносимой.

Всадники ехали по берегам уэда Беркук, пересекая его многочисленные ответвления по мостикам, построенным из обломков античных[93] памятников.

На запад, насколько хватало глаз, тянулась бесконечная серовато-желтая равнина, и тщетно путники стали бы искать убежища от солнечных лучей, к счастью, смягченных облаками. На протяжении двух переходов в этот день отряд не встретил никакой растительности, кроме сухих кустов колючки, которую местные жители называют «дрис»[94] и до которой очень лакомы верблюды. Неоценимое подспорье для караванов по берегам Джерида.