Глеб Голубев - Тайна пирамиды Хирена Страница 2

А у нас?.. Чем мы можем похвастать, кроме трех десятков опустошенных грабителями еще в древности могил да нескольких глиняных кувшинов, каким-то чудом уцелевших в занесенных песком древних хозяйственных ямах? Таких сколько угодно в любом музее.

- Саида, йа хавага! [ - Здравствуйте, господин! (арабск.).] - прервал мои невеселые размышления низкий почтительный голос.

Подняв голову, я увидел в проеме дверей темное морщинистое лицо нашего повара Ханусси. Поприветствовав меня по-арабски, он тут же перешел на безукоризненный английский язык:

- Если я не помешаю, то хотел бы обсудить с вами завтрашнее меню, сэр.

- Конечно, Ханусси, заходите, присаживайтесь.

- Благодарю вас, сэр.

Он упорно так величал меня, и я уже устал делать старику замечания. Ханусси вежливо выслушивал мои возражения, почтительно кивал и кланялся, прикладывая руки к груди, но все повторялось по-прежнему:

- Да, сэр. Слушаю, сэр.

Обидно задевала меня и другая тонкость, которую я все-таки улавливал даже при весьма скромном знании арабского языка: старик никогда не называл меня "йа эфенди", как это принято, обращаясь к людям в европейском платье, хотя бы они были и египтянами, но неизменно говорил "йа хавага", подчеркивая этим каждый раз, что я чужак, иностранец.

Мне оставалось утешаться мыслью, что Ханусси за свою пеструю жизнь слишком долго общался с различными "лордами" и "господами", чтобы теперь надеяться перевоспитать его.

О своей биографии Ханусси распространяться не любил, но, судя по всему, она была у него довольно бурной и, опасаюсь, небезгрешной. Восстанавливать ее приходилось по отдельным наблюдениям и случайно прорвавшимся воспоминаниям самого Ханусси. Получалось, что старик во время первой мировой войны служил в английской армии и побывал даже в Китае. Несколько лет провел во Франции. Потом Ханусси работал, очевидно, частным гидом в самых различных уголках Египта, потому что великолепно разбирался в тонкостях древнего искусства и превосходно знал все основные исторические памятники: и пирамиды в Гизе, и развалины Тель-аль-Амарны, и луксорские храмы. Изучил он досконально и знаменитые гробницы Долины царей, причем, по-моему, отнюдь не из чистой любознательности...

Привыкнув обманывать легковерных туристов, старик нередко напускал на себя мистическую таинственность. Помню, как при первом знакомстве он атаковал меня:

- Дайте мне только собственноручно написанное вами имя и имя вашей супруги, и я сделаю вам очень сильный амулет. Он будет совсем маленьким, вы сможете постоянно носить его при себе. Не надо с ним расставаться, это главное. Даже купаясь, держите его в зубах. Он будет вас охранять и при этом благоухать, как цветок лотоса. Всего за два фунта. Не верите? Вот это плохо. Надо верить, без веры не поможет никакой амулет...

С подобными же предложениями он приставал к каждому новичку. Но мы дружно поднимали его на смех.

Наши подшучивания не задевали старика.

- Вы увидите в Египте еще много вещей, которых вам не понять, - многозначительно отвечал он. - Да и не нужно так вникать во все, доверьтесь опыту других, более мудрых...

Где Ханусси выучился поварскому искусству, так и осталось неясным, но готовил он превосходно. Вот и сейчас он нарочито равнодушным тоном перечисляет блюда, которые наметил готовить завтра:

- Фатта, кебаб, на третье яурт с фруктовым салатом, сэр, а на ужин, если не возражаете, тамийя в чесночном соусе или вы хотите что-нибудь из французской кухни?

Слушая все это, я поймал себя на том, что неприлично громко, на всю палатку, глотаю слюнки.

Отпустив поскорее лукавого старика, я наскоро рассказал Павлику, какие хозяйственные дела мне удалось "провернуть" в Каире, и, наконец, остался один.

Наступил уже вечер - вернее, упал на землю стремительно и внезапно, как это бывает только на юге. Багровое уставшее солнце скатилось к вершинам далеких гор, и песок вокруг на миг покраснел, словно обагренный кровью. А едва солнце скрылось за горами, там, где оно исчезло, промелькнул зеленовато-голубой проблеск, похожий на какую-то фосфорическую молнию. И сразу темнота, сплошная, непроглядная, густая. Недаром говорили в старину: "тьма египетская".

Зажигать лампу и привлекать мошкару не хотелось, и я вышел из палатки.

Поднялся легкий ветерок, стало прохладно, и от реки еще сильнее потянуло сыростью и запахом водорослей. Я подошел к самой воде и сел на какую-то корягу, занесенную сюда разливом.

Молодой месяц вылез из-за гор и повис над нами в непривычном положении - рогами вниз, как никогда не увидишь у нас в России. От него через всю реку, почти до самого берега тянулась зыбкая золотистая дорожка. Пальмы посреди реки в лунном свете казались совсем сказочными, неземными, а песок вокруг приобрел какой-то призрачный синеватый оттенок. И вдалеке, притягивая мой взгляд, смутно угадывалась пирамида Хирена...

Скоро она тоже очутится на морском дне. Скроется под водой и навсегда унесет с собой все загадки. А может, и нет в ней никаких загадок, как, впрочем, и считают многие археологи? Просто нагромождение древних камней, давно изученных, сотни раз описанных в толстых фолиантах, измеренных до последнего миллиметра. Недаром ни одна экспедиция даже не включила ее в план своих исследований.

Нет, новые открытия следует искать не там, не в этих давно ограбленных и давно исследованных местах. Но где же? Вслепую обшаривать всю пустыню?

Пока я сидел в одиночестве на берегу и размышлял, куда направить дальнейшие поиски, чтобы успеть побольше сделать, месяц спрятался за какую-то тучку. Зато на небе отчетливее выступили звезды. Их сияние и непривычный для нашего глаза узор снова настроили меня на лирический лад.

Неужели это я в самом деле сижу на берегу Нила и в его черной воде отражается Южный Крест?

Я привык с детства видеть Нил на географических картах тонкой голубой ниточкой. На этой "ниточке" держалась вся жизнь древней страны, зажатой в тисках пустыни. Разливаясь дважды в год с неуклонной точностью, казавшейся древним египтянам священным чудом, река приносила на поля тысячи тонн жирного, плодородного ила. Нил поистине создал эту древнюю землю. И не удивительно, что его славили торжественными гимнами:

Привет тебе, Хапи, Выходящий из этой земли, Приходящий, чтобы напитать Египет!.. Создающий ячмень, Взращивающий полбу... Когда он восходит - земля ликует, Все люди в радости, Все спины трясутся от смеха, Все зубы рвут сладкую пищу...

Тут сильный и совершенно непонятный удар в спину сбросил меня с коряги на мокрый песок.

Что это? Кто?!

Стоя на четвереньках, я пытался рассмотреть нападающего. Но он был невидим, прятался во "тьме египетской". Только в одном месте невысоко над землей словно мерцали призрачным светом какие-то два слабых светлячка. Я только начал вставать, чтобы рассмотреть их поближе, как новый удар невидимки заставил меня отскочить прямо в воду.