Сэмюель Дилэни - Время, точно нитка самоцветов Страница 2

Три мысли: (Первая) Она светская модница; по дороге с Беллоны я прочел в «Дельте» о «выцветающих тканях», оттенками и прозрачностью которых можно управлять с помощью милых драгоценностей на запястьях.

(Вторая) В свой последний приезд сюда, когда я был помоложе и звался Харри Каламайном Элдричем, я не совершал ничего слишком противозаконного (хотя, такое обычно легко забывается); и я все еще верил, что под старым именем меня можно упечь в каталажку не больше, чем на тридцать дней.

(Третья) Камень, который она показала...

— ...Яшма? — спросил я.

Она ожидала, что я скажу больше; я же выжидал, что она даст мне повод сделать вид, что я знаю, чего она от меня ждет (в тюрьме моим любимым писателем был Генри Джеймс. Без дураков!).

— Яшма, — подтвердила она.

— Яшма... — Я вновь постарался придать этому слову двусмысленность, которой она так упорно пыталась избежать.

— ...Яшма... — Но она уже сомневалась, подозревая, что я подозреваю, что ее уверенность лишена оснований.

— Да-да. Яшма. — Но по выражению ее лица я понял, что на моем лице она узрела выражение, открывшее ей, наконец, что я знаю, что она знает, что я знаю.

— Вы меня с кем-то путаете, мадам.

Яшма, в этом месяце — это Слово.

«Яшма» — это пароль/код/сигнал, который Певцы больших городов (в прошлом месяце, наделенные божественными ранами, они пели «Опал»; а на Марсе, услышав Слово, я трижды хитро воспользовался им, чтобы завладеть тем, что мне по праву не принадлежало; и даже там я размышлял о Певцах и их ранах) передают из уст в уста для всей той распутной и плутовской братии, в которой я варюсь (под разнообразнейшими видами) уже без малого девять лет. В каждый тридцатый день месяца Слово меняется; и через несколько часов его уже знает каждый мой собрат во всех шести мирах и мирках. Вы можете услышать Слово от какого-нибудь бормочущего пьянчужки, вывалившегося вам на руки из темного дверного проема; его могут шепнуть вам на ухо в безлюдном переулке; или — вот оно нацарапано на клочке бумаги, который сует вам в руку замызганный бродяга, тут же поспешно скрывшийся в толпе. В этом месяце — Слово: «Яшма».

Есть множество значений Слова. Например: «Помогите! или Мне нужна помощь!» или «Я могу вам помочь!» или «За вами следят!» или «Сейчас никто не следит, действуйте!»

Точность синтаксиса: Если Слово употреблено правильно, вы ни на секунду не задумаетесь о том, что же оно означает в данном случае. Нюансы употребления: ни за что не доверяйте тому, кто употребил Слово неправильно.

Вот я и ждал, когда она закончит ждать.

Она раскрыла бумажник и протянула его мне.

— Начальник Особого отдела Модлин Хинкл, — это она прочла, не глядя на надпись под серебряным значком.

— Великолепная память, Мод, — сказал я и тут же нахмурился. — Хинкл?

— Я.

— Видите ли Мод, я просто уверен, что вы не поверите. Вы похожи на человека, который не переносит собственных ошибок. Но меня зовут Эвентайд. Не Элридж. Хармони К. Эвентайд. Правда, нам всем повезло, что сегодня вечером меняется Слово?

Слово, передаваемое таким способом, — не такой уж секрет для копов.

Но мне доводилось встречать полицейских, для которых и через неделю после дня замены оно оставалось тайной.

— Ну ладно, Хармони. Я хочу с вами поговорить.

Я удивленно приподнял бровь.

В ответ она нахмурилась и сказала:

— Послушайте, называйте себя хоть Хенриеттой, я не против. Но выслушайте меня.

— А о чем вы хотите поговорить?

— О преступности, мистер...

— Эвентайд. Я собираюсь обращаться к вам по имени Мод, так что вы можете смело называть меня Хармони. Это мое настоящее имя.

Мод улыбнулась. Молодой ее было назвать трудно. Кажется, она была даже постарше Коммерсанта. Но косметикой эта женщина пользовалась куда лучше, чем он.

— Конечно, о преступности я, может, знаю больше, чем вы, — сказала она. — Я даже не удивлюсь, если вы вообще ничего не слышали об отделе полицейского управления, в котором я работаю. Вам что-то говорит название «Особый отдел»?

— Да, вы правы. Я о нем никогда не слышал.

— Последние семь лет у вас почти всегда получалось ускользать от преследований Регулярной службы.

— Ах, Мод, ну в самом деле...

— Наш отдел занимается людьми, чей индекс вредности неожиданно резко повышается... достаточно резко, чтобы замигали наши индикаторы.

— Смею заверить вас, я не сделал ничего такого ужасного, что...

— Мы не следим за тем, что вы делаете. Вместо нас этим занимается компьютер. Мы просто регулярно проверяем первую производную уже изображенной кривой, помеченной вашим номером. И ваша кривая резко пошла вверх.

— Невзирая на то, что вы явно ошиблись именем...

— Мы — самый эффективный отдел в структуре полиции. Хотите, считайте это хвастовством. А хотите, просто примите как информацию к сведению.

— Ладно, ладно, ладно — замялся я. — Хотите выпить?

Коротышка в белом пиджаке поставил перед нами два бокала, в замешательстве осмотрел супер наряд Мод и удалился по своим делам.

— Спасибо, — она лихо ополовинила бокал, что было весьма неожиданно для дамы с такими тонкими запястьями. — Преследовать многих преступников совсем не выгодно. Возьмем к примеру ваших преуспевающих вымогателей-рэкетиров — Фарнзуорта, Ястреба, Блаватского. И всех мелких карманников, торговцев наркотиками, взломщиков или вице-импресарио. И те, и другие, как на высшей ступени, так и на низшей имеют относительно стабильные доходы. И социального равновесия не нарушают. И теми, и другими занимается Регулярная служба, которая считает себя непревзойденной. И мы их в этом не собираемся разуверять. Но, скажем, вот мелкий делец начинает превращаться в преуспевающего торговца; средненький вице-импресарио выходит на уровень законченного афериста. Отсюда и берут свое начало проблемы с неприятными в социальном смысле последствиями. Тут-то и вмешивается Особый отдел. Мы разработали и используем несколько эффективнейших технических приемов.

— Неужели вы мне о них расскажете?

— Безусловно, от этого они только выиграют, станут еще эффективней, — ответила Мод. — Ну, представьте, что у нас есть банк голографической информации. Что по-вашему произойдет, если разрезать пластину с голограммой пополам?

— Объемное изображение... будет разрезано пополам?

Она отрицательно покачала головой.

— Изображение останется прежним, но только уже не таким резким, как бы несколько не в фокусе.

— Даже не подозревал.

— Разрежем пластину еще раз — изображение опять-таки только потускнеет. Если от первоначальной голограммы останется хотя бы один квадратный сантиметр, в вашем распоряжении — все еще полное, цельное изображение — неузнаваемое, но законченное.