Джо Рудис - Граница Страница 2

Певки, народ управляемый женщинами, обитавшие в сосновых борах по правому, холмистому берегу Хемуля, приезжая торговать в Лихоту сосновым маслом, со смехом рассказывали, что новый хан обрядил всех менкитов в одинаковые, черно-рыжие куртки из барсучьего меха и обучает их воинскому строю. Правда, певков что-то давно не было видно, хотя запасы соснового масла в Лихоте давно уже кончились и ее жители освещали свои дома смоляными плошками и лучинами.

Самоха бросил последний взгляд на берег, менкитские долбленки были уже на плаву. Вот одна из них ощетинилась веслами, вильнула и, выправившись, поплыла по прямой, все быстрее и быстрей. Больше Самоха не оглядывался, теперь все его внимание целиком обратилось на то чтобы не налететь ненароком на полузатопленный древесный ствол, которых немало плавало вокруг. В них же была, хоть и слабая, надежда на спасение. Они мешали десятивесельным менкитским лодкам разогнаться по-настоящему, иначе бы все закончилось очень быстро.

Замшелый дуб, комлем вверх, всплыл почти под самым носом лодки.

— Правей держи! — крикнул Самоха, с тоской понимая, что до своего берега слишком далеко. Бревенчатая сторожевая вышка на нем казалась не толще пальца.

— Догоняют! — крикнул Жуч.

Одна из менкитских долбленок, та, которую спустили на воду первой, далеко обошла другие лодки. С нее уже стали пускать стрелы, они пока падали за кормой, но расстояние до нее сокращалось с каждым взмахом весел.

— Уходим в запань, — ответил Самоха.

Запань, образовавшаяся из нескольких застрявших на мели больших деревьев, к которым течением Мсты прибило множество вырванных с корнем кустов и деревьев помельче, раскинулась впереди на сотню шагов, напоминая скорее заросший зеленью остров.

— Там нас и кончат, — предсказал Жуч, но острый нос плоскодонки послушно развернулся в нужном направлении.

Теперь топляки и просто плавающие деревья стали попадаться все чаще, а стрелы менкитов падали в воду уже впереди, одна из них воткнулась в кормовую доску, другая в борт, возле самой уключины, и Жуч с ругательством обломил ее рукояткой весла.

— Лихотские ублюдки! — голос, раскатившись по поверхности воды, казалось, прогремел над самым ухом. — Бросай весла.

Самоха обернулся. Кричал стоящий на носу долбленки человек в медном, обмотанном по низу белой материей, шлеме. Ветер рвал полы его красного плаща, отбрасывая их на лица лучников за его спиной, мешая им целиться.

Менкитам стоило чуть отвернуть лодку, чтобы остальные, сидящие в ней, могли пустить в ход свои луки, но при явном своем превосходстве они торопились быстрее покончить с граничарами.

— Пихну ногой, — сказал Самоха вполголоса, словно боясь быть услышанным варварами, — бей тех, что в носу. Две стрелы. Который в плаще, мой. Жуч кивнул.

— Кто будешь, мил человек? — крикнул Самоха. — И какое у тебя дело к бедным рыбакам?

— Паучье отродье! С тобой говорит Вайла сын Вула, старшина рода Желтого огня, полководец левой руки, с правом ношения собственного знамени и барабана, меченосец у стремени хана Великой степи Бубуки Весельчака сына Улая сына Мезы сына Маталаха.

— Привет Маталаху! — заорал Жуч во всю глотку. Самоха, рассчитывавший, вступив в переговоры, протянуть время, настолько, чтобы успеть добраться до запани, понял, что его план рухнул и, забыв о собственном приказе, пнул Жуча сапогом в спину.

Жуч немедленно бросил весла и, молниеносно подняв со дна лодки лук, пустил одну, другую, две стрелы.

— Ты сам передашь ему привет! — закричал менкитский старшина. — И очень скоро. Мое слово… — железный наконечник перебил ему гортань. Вайла сын Вула упал ничком, плащ, перекинутый порывом ветра через его голову, окутал форштевень долбленки и — потащился по воде. Вторая стрела впилась в плечо лучника, стоящего рядом, припав на одно колено, и отбросила его назад.

Жуч снова взялся за весла, которые затрещали в его длинных руках. Но время было потеряно, менкиты, которых потеря предводителя ничуть не смутила, засвистели и заулюлюкали, словно гнали зайца.

Двое воинов, похожие в своих черно-рыжих барсучьих куртках на шмелей, копошились на носу долбленки, пытаясь оттащить тело старшины, и Самоха, выхватывая из колчана стрелы, метал их почти не целясь. Один из варваров всплеснул руками и повалился за борт.

Под днищем плоскодонки шаркнуло, Самоха похолодел, но лодку лишь слегка подбросило, и она снова обрела легкость хода.

Воин в надвинутом на глаза малахае встал на место старшины, отбил стрелу круглым щитом и изготовился к прыжку, его меч с косо обрезанным концом со свистом рассекал воздух. Самоха отбросил, ставший бесполезным, лук и выдернул саблю из ножен.

Вдруг нос долбленки задрался, стоящий на нем менкит полетел головой вперед и исчез под водой, лодка еще проползла вперед и завалилась, опрокидываясь на бок и обнажая скользкое днище. Свист и улюлюканье сменились криком ужаса, посыпавшихся из лодки, как горох, менкитов.

— Да, — задумчиво сказал Жуч, не переставая грести, — еще утром ты обычный менкитский голодранец, а уже к полудню сидишь в небесных чертогах, даже не переодев мокрых штанов, и старина Маталах чокается с тобой золотым кубком. А всех-то делов, налетели на топляк.

Туман окончательно рассеялся, коричневая вода лоснилась от солнечных бликов, запонь была совсем близко, заслоняя лихотский берег своей полузатопленной зеленью, в которой Самоха уже углядел проход.

Одна из долбленок круто отвалила влево, было ясно, что находящиеся в ней решили обойти запонь по чистой воде. Остальные, увлеченные азартом погони продолжали плыть за плоскодонкой. Потерпевшие крушение менкиты, цепляясь за днище опрокинутой лодки, звали на помощь, но тут речная гладь вспучилась и огромный жук-плавунец, наполовину высунувшись из воды, обрушился на них сверкающей черной тушей.

Хруст дерева смешался с истошным криком гибнущих людей. С ближних лодок плавунца обдали дождем стрел, уколы которых он вряд ли почувствовал. Все было кончено раньше чем волна, поднятая падением гигантского тела, докатившись, качнула плоскодонку, скользнувшую в узкий лаз между сгрудившимися стволами.

Лихорадочно хватаясь за ветки, граничары продирались сквозь мешанину плавающих деревьев, несколько раз пришлось прыгать из лодки и, поминутно проваливаясь в воду, на руках перетаскивать ее через завалы. Но вот впереди замаячил просвет, двигаться стало легче, теперь можно стало грести и Жуч снова сел на весла, а Самоха занял свое место на носу лодки. Чтобы выйти на открытую воду оставалось обогнуть ясень, вершину которого течением отнесло в сторону, а корни намертво сплелись с ветками и корнями других деревьями.