Александр Казанцев - Роковая мина Страница 2

Только раз к нему подошел капитан их команды и шепнул так, что я расслышал:

- Держитесь, с этюдистом играете.

Партнер сразу же поднял на меня внимательные глаза и долго пристально рассматривал, хотя был его ход. Я возликовал в душе от своей известности. Опубликовал всего несколько этюдов - вот уже и в Москве знают!

Мои соратники, Загорянский и Коган, похлопывали меня по плечу, а Оля-шахматистка нежно провела тыльной стороной ладони по моей щеке.

- Бифштекс, - загадочно сказал "турок".

Стрелка часов уже поднимала флажок, а противник все упрямо думал, хотя думать было не о чем.

Надо заметить, что наша команда в этом соревновании отвоевала право доигрывания партий вместо их присуждения. И вот теперь я должен был отдуваться. Следующий тур - завтра, - в воскресенье вечером, а мне приезжать сюда с утра для доигрывания! Я считал, что со стороны противника просто бессовестно так поступать со мной. Ведь он знал, что мы - из Подмосковья.

Флажок на его часах повис, но он успел сделать положенное число ходов и теперь раздумывал над своим сорок первым ходом, который должен был записать.

Судья, юноша с томным, не сбритым для солидности пушком над губой, торжественно взял от него конверт.

Все расходились и обсуждали кражу ордена. Улучив подходящий момент, я спросил, что думают мои товарищи об отложенной позиции.

Женя сказал, что правило квадрата надо знать всем. Он очень торопился боюсь, что на свидание, - и нам с пим не удалось, как обычно, посмотреть позицию. Семен Абрамович пообещал разобраться в электричке, хотя "волноваться не о чем, разве что этюд вдруг обнаружится".

- Впрочем, вы сами этюдист, - закончил он без тени иронии.

- Играть надо, а не этюды консолидировать, - глубокомысленно изрек "турок".

В поезде Семен Абрамович уверил меня:

- Обычное пешечное окончание без сенсаций.

Михаил Николаевич Платов скромно молчал, но когда мы все шли по платформе милых наших Подлипок, он робко сказал:

- Рассчитанных вариантов привести не могу, но чутьем угадываю - здесь что-то есть. Вы посмотрите хорошенько. Как на конкурс этюдов.

- Так ведь король не попадает в квадрат, - стал доказывать я.

- А Рети? - многозначительно поднял палец Платов.

- Если полезет королем на g6, то я ферзя с шахом поставлю.

А лишний ферзь - это вещь, - храбрился я.

- Конечно, - согласился Платов.

- Астролябия, - заключил шедший рядом "турок".

Мне нужно было сворачивать, и мы распрощались.

CHESS103.GIF

Вот позиция, которую я расставил перед собой, придя домой (103). Что могут сделать здесь белые? Спастись? Или... Впрочем, о чем еще можно тут говорить? Хотя Михаил Николаевич... Надо внимательно посмотреть.

Тут что-то есть...

И вдруг волосы зашевелились у меня на голове.

За ночь я установил ужасную для себя правду. Дурацкая жертва коня в суматохе, вызванной кражей ордена, была неправильной. Если бы я лучше владел собой, то медленно, но верно выиграл бы, что сделал бы на моем месте давящий гусеницами Семен Абрамович или тот же "турок", умеющий так ловко "обдуривать" в выигранных положениях. А теперь...

А теперь все зависело от того, сумел ли мой партнер в домашнем анализе найти этюдное окончание, которое не только спасало белых, но и приносило им "противоестественную" победу!

Проанализировав стихийно получившийся этюд, я заметил в нем подводные мины, которые можно было расставить на фарватере решения. И я задумал коварный удар, ловушку, которая поставит партнера в тупик, заставит его сделать напрашивающийся ход, спасающий меня!

Я утешал себя, что не может рядовой игрок, так робко проведший со мной всю партию, додуматься при домашнем анализе до всех найденных мной тонкостей, "доступных искушенному этюдисту, воспитанному на парадоксах".

Я с завистью смотрел из окна электрички на веселые ватаги счастливцев, для которых день отдыха наполнен смехом, солнцем и брызгами воды на пляже. А я ехал в ЦПКиО, как на Голгофу.

Я приехал туда раньше всех наших. Все надеялись на меня и на бесспорность моего выигрыша в отложенной партии. А Женя Загорянский, наш высший авторитет, конечно, был на своих любимых бегах.

Михаил Николаевич Платов пришел, когда доигрывание уже началось. Появился и "турок", заметив, что погода "квакерская".

Не знаю, что он имел в виду, но меня, несмотря на жару, знобило.

Мой противник был мрачен. Это вселяло в меня надежду.

Равнодушный судья, косясь на парашютную вышку, вскрыл конверт и пустил часы.

Партнер сделал записанный ход - 41.

Kpg4. Ну конечно! Что еще другое мог он записать? Я быстро ответил 41...b4. Противник грустно посмотрел на меня, вздохнул и переставил короля, словно непременно хотел играть до мата: 42. Kpf5. С напускной непринужденностью я ответил довольно быстро 42...h3! Это и была заготовленная мной мина! (104)

CHESS104.GIF

Пapтнep удивленно уставился на меня и задумался.

Я отошел от доски, демонстрируя полнейшее равнодушие и к ней, и к задаче, которую задал "шахматному бурлаку". "Турок", проходя мимо меня. буркнул:

- Идиосинкразия.

Только позже и догадался, на что он памекал некоторым фонетическим сходством своего изречения с более обычным словом.

Михаил Николаевич Платов обменялся со мной понимающим взглядом. Игpa возобновилась, и он уже не имел права вмешинаться, разбирать позицию, подсказывать. В наших командных баталиях это правило соблюдалось свято. Он не мог поделиться сейчас своим домашним анализом, если даже и сделал его.

Пятьдесят минут думал над ходом мой озадаченный партнер.

Я загнал его в нежданный цейтнот. Приближалось время нового контроля, а ему на пять минут оставалось восемнадцать ходов.

"Турок" подмигнул мне:

- Кто не думает, тот не ест... ни коней, ни пешек.

За эти пятьдесят пять минут я несколько раз садился за стол и, как кобра, впивался глазами в партнера, внушая ему, чтобы он сделал естественный ход g4! Тогда бы он "подорвался" на заготовленной мной мине. Но он сыграл 43. g3! И я похолодел, глазам своим не веря. Почему он так сделал? Из тупой бездумной осторожности или... видя конечную губительную для меня позицию?

Сам дрожа, я не хотел дать ему опомниться. Вся надежда была на непринужденность, капабланковскую легкость. Я даже старался улыбнуться, как великий кубинец, которым я любовался на московском международном турнире. Боюсь, что улыбка моя больше походила на шпильмановскую после его ничьей с Верой Менчик. Я знал, чем может теперь все кончиться (похуже, чем у Шпильмана!). Но знал ли об этом мой противник? Шахматное искусство - это умение читать чужие мысли. Может быть, в этом прелесть шахмат?

Итак, надо было сделать ход. Конечно, не брать пешку f7, в этом случае белый король входил в квадрат и задерживал пешку. И потому я с надеждой взглянул на милый, уже поднимающийся флажок на часах противника. Как под горку, покатились ферзи: 43...b3. Единственное, чего я достиг, - это заставил партнера играть "блиц". Но он, обладая стальными канатами вместо нервов, и в прокуренный свой ус не дул, продолжая играть неторопливо, сколько ни внушал я ему змеиным взглядом, что флажок его поднимается. А еще осталось семнадцать ходов!