Джо Холдеман - Времена года Страница 20

Я припоминаю лекции на занятиях по психологии, где речь шла о людях, которые, казалось, знали, когда они умрут. Не о больных; о солдатах, искателях приключений, внезапная и насильственная смерть которых вызывала какой-то обратный во времени резонанс — они сообщали своим друзьям, что каким-то образом точно знают, как это случится; и, о Боже, это случалось именно так. Можно назвать это случайностью или сконструировать логическую цепь причин и следствий — они нервничали, были невнимательными и потому умерли — но сейчас, здесь я думаю, что за этим скрывалось нечто большее. Если я смогу попасть в купол, я опубликую опровержение. Но сейчас я чувствую свою смерть так же отчетливо, как тягу к этому мужчине.

Нам как-то удалось пережить это.

Мы уже находились в этом лесу около двенадцати часов, начало смеркаться, когда на нас напала стая ящеров, или лучше сказать, две стаи одна спереди, другая сзади. Ширина тропы не более двух шагов — и это спасло нас. Тела громоздились друг на друга и сдерживали нападающих. Мы убили около сорока штук, они были ростом с человека или чуть ниже и не принадлежали к тому виду, который мы уже видели дальше внизу.

Неужели у них достаточно интеллекта, чтобы координировать нападение, или это своего рода инстинктивный узор? В любом случае, это было ужасно. Мы растратили массу энергии. Если это случится еще несколько раз… ну, тогда это случится. Нет смысла об этом думать.

Во всяком случае, эта акция положительно повлияла на наше моральное состояние. Эти двое излучали бессилие и страх, когда сегодня утром мы отправлялись в путь. Они взаимно усиливали свое предчувствие судьбы. Я не должна была подпускать ее к нему при смене вахты или нужно было их подбодрить. Пусть бы лучше обладали друг другом, чем говорить на такие темы. Это очень походило на прощание. В последнюю ночь я заметила это чувство и у Габа, но я хоть попыталась его успокоить. Словами.

По моим оценкам нам еще идти от четырнадцати до восемнадцати часов зависит от того, как далеко мы сможем продвинуться в темноте. Конечно, мы были против факелов. Обычно плати по ночам не охотятся, но они непременно нападут на нас во тьме.

Естественный инстинкт приказывает нам взобраться на дерево и дождаться там утра. Но это было бы самоубийством. Листва очень густая, и в ней скрывается свой собственный и очень активный животный мир. Мы не можем идти по воде, так как течение очень сильное; даже если бы мы захотели мириться со змеями.

Мы сохраняем чувство локтя; Габ впереди, так как у него самый острый слух. Бренда слышит лучше меня, поэтому ей приходится быть замыкающей, но мне кажется, что ей лучше идти посредине; там она чувствовала бы себя защищеннее. Кроме того, я хотела бы сама нести одно из наших ружей.

Никогда больше не желал бы пережить такую ночь. Я так разнервничался, что стрелял на каждый шорох. Но несколько раз нас действительно кто-то подкарауливал на пути, и один раз это был не ящер. Большой, мохнатый, выпрямившийся на задних ногах и поднявшийся над нами; весь из зубов и когтей, и член размером с мою руку. Он был настолько глуп, что не заметил, что уже мертв, и неутомимо двигался на нас даже тогда, когда я перерезал ему ноги на высоте колен. Если бы мы прошли еще несколько шагов до того, как я выстрелил, он убил бы меня, а может, и всех нас. Свет гразера был почти ярким в черной, как смоль, темноте — мерцающий брус света. Я полностью истратил заряд энергии и вынужден был наощупь перезаряжать батарею.

По крайней мере, нам не нужно беспокоиться о плати. Ничто даже отдаленно выглядевшее съедобным, не может пережить такую ночь без лучевого оружия.

Когда я сказал об этом Марии, она ответила, что не уверена в этом. Они будто бы уже преследовали нас в девственном лесу. Если это были не те же самые. Но по сравнению с этим лесом, тот был почти парком.

Мы смертельно устали, но быстро двигались вперед, держа направление к красному гранитному холму. Оттуда, в пятидесяти шагах вверх по реке, направо ведет узкая тропка, по которой нужно пройти около полукилометра, чтобы добраться до поляны, где стоит купол. Всего несколько часов.

Он там! Скала! Мне трудно… говорить… бежать…

Успокойся! Осторожно! Вот так-то лучше. Теперь совсем тихо.

О, нет! Дерьмо; нет!

Они его… сожгли?

Копья…

Возьми его ружье! В укрытие! Сюда!

Я… О-о-о!

Так… все кончилось. Габ умер минут десять назад; в самом начале нападения. Копье вошло ему в затылок. Бренда была убита сразу после него, тоже копьем, которое вошло ей в плечо и вышло в спине. Она прожила несколько минут и надлежащим образом мстила, когда плати напали. Мне кажется, мы убили их всех; по моим подсчетам их было тридцать семь. Если кто-то из них был в лесу, он останется там на все времена.

Они, должно быть, обложили купол дровами и поддерживали огонь до тех пор, пока энергетическое поле не перегрелось и, наконец, не вышло из строя. Подобная кампания мести при его конструировании, очевидно, не предусматривалась.

Из останков мало чем можно было воспользоваться. Запасы пищи уничтожены, энергетические батареи взорвались от жара. Ящик с инструментами не очень поврежден, но что теперь ремонтировать? Может быть, я смогла бы, если покопаться, найти несколько рационов питания, которые не сгорели. Но я не могу тратить время на поиски. И без того очень сомнительно, что я проживу так долго, чтобы проголодаться.

Теперь мои потери. Одиннадцать прекрасных человек мертвы, и кто знает, сколько дикарей — и все потому, что я оказалась недостаточно умна. Еще при первой перемене образа жизни к бешеному самовоспроизводству я должна была приказать уйти оттуда на цыпочках. Еще лет десять наблюдений со спутников, и мы бы знали, какие времена относительно безопасны, чтобы можно было позволить изучение вблизи. Теперь все вдребезги.

Расистское тщеславие — вот часть проблемы, я полагаю; или мое личное тщеславие. Думали, что мы можем прийти голыми в тяжеловооруженную культуру каменного века и выжить только благодаря нашему превосходящему интеллекту и прогрессивной науке. Раньше это иногда удавалось.

Мне кажется, единственное, что я могу еще сделать — позаботиться о том, чтобы сохранились записи. Эти зубы могут быть повреждены в пищеварительной системе плати или ящеров. Я… я воспользуюсь щипцами из ящика с инструментами и оставлю зубы здесь, в этих руинах. Зарыть поглубже, чтобы ни один плати не смог их отыскать. Страшная цена, которую мы заплатили за наше Великое Путешествие на Север.