Дмитрий Поляшенко - Разведение роз вдали от цивилизации (Солдаты истины) Страница 20

- Не надо, - сказал Борис. Он с удивлением посмотрел на свои кремовые штанины, усыпанные табаком, разжал пальцы и выронил размочаленную сигарету. Зачитанный томик Ф. Креса тоже был спрятан - во втором ряду книг.

- Борис Александрович, - донесся издалека голос Леонарда, я пока все верно рассказываю?

Да, книга, думал Борис... Та книга, первая, неизвестно как попавшая к нему и впоследствие ставшая талисманом. Он читал ее на уроках, на переменах, в транспорте, за едой, в очереди за хлебом. Все, что передумал он к тому времени о жизни, воплотилось в этой сказке. Его как громом поразило - весь мир пронизан миллиардами ниточек и простирается в обе стороны до бесконечности. И если это не все видят, то не значит, что этого нет. Уже ничто не могло вернуть прежний простой и плоский мир. Именно в те дни он с беспокойством ощутил, что его совсем не тянет до умопомрачения гонять мяч во дворе. Будто кто-то очень сильный и добрый из далекого и невероятно интересного мира сказал ему наконец самые главные слова, которые он, оказывается, ждал всю жизнь: "ты прав, поступай именно так." И он решился. Появилось странное ощущение уходящего времени. Но он все же вышел во двор к ребятам. Постоял на крыльце. И вернулся за письменный стол. Новое видение мира сдернуло маскировку со сверкающих драгоценостей, лежавших, оказывается, давно рядом - руку протянуть.

На следующий день всем классом был сделан поход во Дворец пионеров. Они галдели, бродя по этажам, дурачились. Их классная охрипла, тщетно призывая к порядку. И Борис действительно сильно удивил друзей, не пожелав пойти в секцию автомоделизма, как они условились заранее, а выбрав какую-то социологию. Никто, кстати, и не подумал острить на сей счет. Впрочем, Борису в тот день было уже все равно.

Отец в первое время даже выходил его встречать, так поздно он возвращался. Поговорив с Михаилом Петровичем, руководителем секции, и недоверчиво выслушав восторженные отзывы о сыне, отец помог Борису оборудовать его первый, почти настоящий кабинет. Потом сонный заходил во втором часу - просил погасить свет, но особо не настаивал, видел как увлечен сын. Увлечен сильно и, оказывается, очень серьезными вещами. А это надо поощрять.

Борис читал тогда тот самый подаренный Ф. Кресом знаменитый "Интеллидженс шок", на языке оригинала. По английскому у него была пятерка, но все равно приходилось продираться сквозь текст со словарем.

На Новый Год Борис получил от родителей в подарок десятитомную энциклопедию. Отец неожиданно перешел из типографии на работу в крупное издательство и с того дня Борис мог поставить себе на полку любую книгу, какой бы редкой или запрещенной она ни была. С книжной полки в его комнате исчезли детективы и почти вся фантастика. Освободившиеся места начали занимать монографии крупных ученых.

Слава о его книжном блате мистическим образом ползла по школе.

Карусель завертелась. Школьные годы разделились на тоскливо тянущиеся уроки и молниеносно проносящееся время во Дворце пионеров среди новых друзей, оказавшихся гораздо ближе прежних. И Борис удивлялся - как мог он так долго топтаться перед незапертой дверью? Впрочем, старые дружбы он не терял - его даже стали больше уважать за серьезность занятий. Но не всегда отныне он мог поддерживать разговор - становилось скучно, и, сославшись на дела, он покидал старых друзей. А его друг-тезка БорисБарбарис, вдохновившись примером Солонникова, после школы неожиданно поступил на археологический. Барбарис после первого семестра заявился к Борису с фляжкой коньяка и весь вечер благодарил за то, что Борис наставил его на путь истинный. А Солонников все не мог взять в толк о чем ему толкуют.

"Ну как же, старина! - восклицал Барбарис. - Увидел я, как человек прямо ожил, занявшись своей социологией. У тебя тогда блеск в глазах появился. Я и не знал, что ты этим серьезно увлекаешься. Так, думал, хобби. Ну, поспорим о цивилизации иногда, о книжке фантастической... И покопался я тогда в собственной душе и понял, чем мне на самом деле хочется заниматься..."

Это, пожалуй, и был первый "творческий вечер", позже переросший в пятничную традицию. Наверное, Барбарис единственный человек, с кем его, Солонникова, дружба нисколько не изменилась со школьных времен. Да жаль, он постоянно в экспедициях. Нагрянул тут неожиданно в январе - загорелый (в январе-то!), обветренный, веселый. Ну, где был? Рассказывай!.. А, не спрашивай. В Эквадоре город в сельве нашли. Копаем. Сам чем занимаешься?.. Да разным, знаешь ли. Старина, ну, ты понимаешь... Секретный, что ли? Так не рассказывай, не обижусь. Но в той же области?.. В той... Что же может быть у вас секретного?.. Может, поверь мне, еще как может!..

В 87-ом году в числе отличившихся Солонников был в знак поощрения направлен на международную конференцию, но уже не от Дворца пионеров - школу он закончил в мае, а от Института мировой истории, взявшего шефство над бывшей юношеской секцией социологии.

Куда пойти работать после социологического МГУ сомнений не возникало. Тем более, что его хотели видеть у себя сразу несколько отделов ИМИ - личностью Борис Солонников был уже известной. В специальных журналах уже можно было натолкнуться на его работы. Михаил Петрович к тому времени ушел на пенсию, но Борис часто к нему заходил, и они засиживались допоздна за чаем.

И вот с тяжелой головой и омытым дипломом Борис выходит на работу. Его первый день в Институте как сотрудника. Это почти ничего не изменило, он давно был здесь своим. Он попал во время, когда социум ожил. Работать на живом, бурлящем материале было одно удовольствие.

Два года пролетели. Борис уже входил в редакционный совет реферативного журнала. Готовил диссертацию.

Однажды было объявлено о наборе группы на новый проект. Проект назывался необычно - Магический Кристалл. Странная атмосфера недомолвок окружала организационный период. Впрочем, тема очень понравилась и Борис вошел в команду, встав во главе отдела реконструкции. Порекомендовал в проект Степана. К Солонникову прислушались и Степан возглавил отдел сбора информации. При всей разности характеров было у них что-то общее. Да и весь коллектив, надо сказать, был хорошо подобран. Случайных людей не было...

Борис пришел в себя: это я вспоминаю, или мне Леонард рассказывает? Он наклонил голову и долго-долго тер пальцами закрытые глаза, не в силах сообразить. И ведь не спросишь... Голова гудела, думать не получалось - мысли просто неслись потоком и нужные приходилось вылавливать.

- Борис Александрович, - раздался голос старика, - мне нужно знать ваше решение. Может быть у вас остались какие-то сомнения? Тогда задавайте вопросы, прошу. Любые вопросы.