Игорь Ларионов - Вывих времени Страница 21

В этот день в комнату вошли четверо, вкатив в нее большое кресло на колёсах. В отличие от всех других, занимавшихся Пьером и бывших всегда в белом, атлетические фигуры вошедших были затянуты в чёрное трико. Они подняли Пьера, усадили его в кресло, крепко пристегнули ремнями и выкатили из палаты.

Сначала его долго катили вдоль длинного, ничем не примечательного коридора без окон, потом свернули направо в похожий, но значительно более широкий и длинный коридор. Однако его конца не достигли, остановившись у очень широких дверей, которые тут же бесшумно разошлись в стороны и они оказались в большой белой кабине лифта. Двери задвинулись так же бесшумно. Ощущения движения не было никакого. Когда двери раздвинулись вновь, его выкатили в сумрачно освещенную, весьма внушительных размеров пещеру. Из неё открывались несколько тоннелей, довольно грубо вырубленных в скале. Пьера вкатили в один из них.

Освещение было тусклым. С неровного скалистого потолка на массивных цепях свисали фонари. Их красные стёкла, стиснутые в чёрный металлический каркас, заливали тоннель каким-то зловещим, кроваво-красным светом. Неровные, шероховатые стены и потолок контрастировали с идеально гладким полом. Скальная порода напоминала серый гранит с вкраплениями других горных пород. Через некоторое время они миновали овальную нишу, в которой был установлен скелет в наручниках. Над ним фосфоресцировала какая-то надпись. Потом ещё и ещё. Пьер насчитал около двухсот ниш и сбился со счёта. Тоннель, казалось, не имел конца. Наконец впереди показалось какое-то пятно, становившееся все более отчётливым. Это была не очень большая пещера, освещаемая матово-белым стеклянным шаром, свисавшим со скалистого потолка на массивной чёрной цепи. Они остановились перед двухстворчатой дубовой дверью. Над ней висел небольшой бронзовый колокол.

Один из сопровождавших тронул его. После странного, леденящего кровь перезвона, створки двери распахнулись и перед ними открылись едва различимые в полумраке гладкие ступени широкой лестницы, теряющейся в сероватых клубах ароматичного дыма, терпко ударившего в ноздри Пьера и вызвавшего лёгкое, сладковатое головокружение.

Восемь крепких рук подхватили кресло и начался спуск в кромешную тьму. Пьер стал мысленно считать. На цифре сто они остановились.

Несколько минут он сидел в полной темноте, вдыхая ароматный дым, с которым понемногу уже стал осваиваться. Голова больше не кружилась. Во всём теле ощущалась необычная лёгкость, почти невесомость.

Послышался удар гонга. За ним ещё шесть. Откуда-то с высоты вырвалась ослепительная полоса дневного света, сконцентрировавшаяся на полированном рубиновом шаре весьма внушительных размеров. Шар переливался особым, ни с чем не сравнимым светом. Всё окружающее пространство оставалось погружённым во мрак. Через несколько секунд шар раскрылся на две равные половины, из которых медленно поплыл наверх фосфоресцирующий череп. Полоса дневного света исчезла. Излучавшийся из плавно поднимающегося черепа свет постепенно, круг за кругом, вводил в поле зрения зал древнего храма, пока он не предстал целиком во всех своих титанических размерах.

Освещённое фосфорическим светом помещение представляло собой правильный формы круг, по стенам которого, на равном друг от друга расстоянии, восседали десять каменных статуй, каждая не менее нескольких десятков метров высотой. Пять мужских и пять женских фигур. Вместо человеческих лиц, их плечи венчали головы каких-то фантасмагорических животных. Все десять монстров были одноглазы и в глазных впадинах каждого из них - сверкали и искрились невероятного размера граненые кристаллы, рубины и бриллианты.

В середине храма находилось весьма сложной формы сооружение, напоминавшее беседку с колоннами и куполом. Его можно было бы даже назвать привлекательным, не будь оно выложено из человеческих черепов. Беседку окружало подземное озеро и к ней вело шесть мостов из слоновой кости.

Всё озеро окружали, плотно стоящие друг к другу, два ряда людей, лица которых скрывали капюшоны. Все из первого ряда были облачены в чёрное, из второго - в белое. Каждый черный капюшон был украшен изображением красного квадрата с фосфоресцирующей точкой в середине. На белых капюшонах были изображены два чёрных перекрещенных треугольника.

Четверо в чёрном трико подняли кресло с Пьером и медленно, в молчаливой торжественности понесли его. Стоящие плотным кольцом образовали узкий проход, через который, а затем и через мостик, Пьер был доставлен внутрь беседки.

Весь её пол представлял собой мозаику из драгоценных камней, служивших единственным источником отраженного всеми цветами радуги света.

Через несколько минут уже другая четвёрка в чёрном трико внесла в беседку такое же кресло, как и у Пьера. В нём, не будучи стеснённая ремнями, восседала фигура, облачённая в плащ с капюшоном Одна половина плаща и капюшона была белой, другая чёрной В середине капюшона сверкающие бриллианты образовывали круг, а внутри него - два скрещенных треугольника.

Все люди в чёрных трико выскользнули из беседки.

Заиграла тихая, грустная, щемящая душу музыка.

В беседку вошли двое в красных капюшонах с белыми крестами на - груди. Подойдя к Пьеру, они намертво прикрепили его голову к спинке кресла. Потом ему, насильно раскрыв рот, вставили нечто отдалённо напоминающее вставные искусственные челюсти. Закатав рукава, в его руки вдавили, впрочем, безболезненно, четыре инъекции. Наконец, во рту Пьера, при помощи уже вставленного туда приспособления, закрепили один конец прозрачного шланга, другой конец которого исчезал под капюшоном сидящей напротив фигуры.

Затем люди в красном покинули беседку.

Вновь заиграла оборванная ранее музыка. Беседка стала интенсивно насыщаться ароматическим дымом, несколько другого свойства, чем тот, которым Пьер уже успел надышаться незадолго до этого.

Музыка опять оборвалась резко. На несколько минут храм погрузился в абсолютную тишину и темноту. Вдруг тишину взорвал ужасающе режущий ушные перепонки, скрежещущий звук. Через несколько секунд он затих. Ещё через мгновенье в переносицу Пьера ударил резкий, как лезвие ножа, узкий пучок яркого света. Инстинктивно зажмурившись, Пьер не стал открывать больше глаз, чувствуя продолжающееся давление на веки ослепительного луча. Вскоре, однако, острота светового давления притупилась. Но зато Пьер почувствовал другое давление - невидимый взгляд чужих, враждебно-жестоких глаз фигуры, скрытой под плащом с капюшоном в кресле напротив.

Через шланг в горло стал просачиваться какой-то слизисто-холодный, до омерзения противный флюид. От ощущения брезгливости и неприязни кожа покрылась мурашками.