Рик Янси - 5-я волна Страница 22

Криса больше нет. Ну, судя по тому, что говорит доктор Пэм, его никогда и не было. Внутри Криса было нечто, когда-то в прошлом (врачи не знают, когда именно) оно поселилось в его мозгу (врачи не знают как) и стало им управлять. Пришельцы не спускались со своего корабля-носителя на Землю, чтобы захватить Райт-Паттерсон. Базу атаковали изнутри, инвазированные солдаты выступили против своих товарищей по оружию. Из этого можно сделать вывод, что враги уже давно скрываются среди нас, они дождались, когда первые три волны сведут население Земли до приемлемого количества, и только после этого выступили сами.

Что тогда сказал Крис?

«Они знают, как мы думаем».

Они знают, что мы чувствуем себя спокойнее, когда нас много, знают, что мы будем искать убежище там, где есть парни с оружием. Ну, мистер Пришелец, как ты с этим справишься? Это просто, ведь ты знаешь, как мы думаем, да? Ты заслал своих «спящих» агентов туда, где есть оружие. Даже если твои войска потерпят неудачу при первой попытке, как это было с базой Райт-Паттерсон, ты добьешься своей конечной цели, расколов нас. Как сражаться с врагом, если он похож на тебя как две капли воды?

В этой точке игра заканчивается. Голод, болезни, дикие звери сделают свое дело, последние выжившие погибнут, это дело времени.

Из моего окна на шестом этаже видны главные ворота базы. С наступлением сумерек с базы выезжает колонна желтых школьных автобусов. Колонну сопровождают «хамви». Спустя несколько часов автобусы возвращаются, пассажиры – в основном дети, хотя в темноте трудно определить точно. Их отведут в ангар, там пронумеруют и занесут в базу. Инвазированных отсеют и уничтожат. Во всяком случае, так мне говорили медсестры. По мне, все это – безумие. Особенно если учитывать то, что мы знаем о прошлых атаках. Как они смогли так быстро уничтожить такое количество людей? Ах, да, люди же сбиваются в стадо, как овцы! И вот пожалуйста – мы снова собираемся в кучи прямо посреди чистого поля. С тем же успехом могли бы нарисовать на крыше базы огромную красную мишень: «Мы здесь! Стреляйте, когда захотите!»

Это невыносимо.

Физически я с каждым днем все крепче, но при этом мой дух превращается в труху.

Я правда не понимаю. Зачем все это? Я не говорю об иных. Зачем это им, было понятно с самого начала.

Я хочу спросить: какой теперь смысл в нас? Уверен, если бы мы не начали группироваться, они бы придумали другой план, использовали бы инвазированных наемников и перебили всех поодиночке.

Нам их не переиграть. Если бы я спас свою сестру, это бы ничего не дало. Я просто подарил бы ей еще месяц или два, и все.

Мы мертвецы. Никого не осталось, только мертвые в прошлом и мертвые в будущем. Трупы и будущие трупы.

Где-то между подвальным этажом и этой комнатой я потерял медальон Сисси. Просыпаюсь среди ночи; моя рука хватает пустой воздух; слышу, как сестра зовет меня по имени, будто стоит всего в двух шагах. И я злюсь, я просто бешусь; говорю ей, чтобы заткнулась, – я потерял медальон, его больше нет. Я такой же мертвый, как она, разве это не понятно? Зомби, вот кто я теперь.

Я больше не ем. Отказываюсь от лекарств. Часами лежу на кровати, смотрю в потолок и жду, когда все закончится. Я жду воссоединения с моей сестренкой и еще семью миллиардами счастливчиков. Сначала меня пожирал вирус, теперь его сменила другая болезнь, и она беспощаднее чумы. Болезнь со стопроцентным коэффициентом смертности.

И я говорю себе: «Не дай им сделать это с собой, старик! Это тоже часть их плана».

Бесполезно. Можно сутки напролет подбадривать себя подобными речами, но это не отменит тот факт, что в момент появления в небе корабля-носителя игра была проиграна. Вопрос не в том – как, а в том – когда.

И как раз в тот миг, когда я достигаю точки невозвращения, когда последняя часть моего «я», которая еще способна к сопротивлению, готова умереть, появляется мой спаситель. Он словно бы ждал, когда я дойду до предела.

Дверь открывается, и на пороге возникает его силуэт. Высокий, стройный, с четкими контурами, словно вытесанный из куска черного мрамора. Он подходит к кровати, и его тень падает на меня. Хочу отвернуться, но не могу. Его глаза, голубые и холодные, как горные озера, пригвоздили меня к месту. Он выходит на свет, и я вижу, что у него коротко подстриженные волосы песочного цвета, острый нос и растянутые в неестественной улыбке тонкие губы. Отглаженная форма. Блестящие черные ботинки. Офицерские знаки различия на воротнике.

Он несколько долгих секунд молча смотрит на меня сверху вниз. Становится неуютно. Почему я не могу отвести взгляд от этих ледяных голубых глаз? Его лицо кажется нереальным, оно словно вырезано из дерева.

– Знаешь, кто я? – спрашивает он.

Голос у него низкий, очень низкий, как озвучка кинотрейлера. Я мотаю головой. Черт, откуда мне знать, кто он? Я никогда его не видел.

– Я подполковник Александр Вош, комендант этой базы.

Он не протягивает мне руку, просто смотрит. Потом подходит к спинке кровати и смотрит на мою диаграмму. Сильно колотится сердце. Такое чувство, будто меня вызвали в кабинет директора.

– Легкие в порядке. Сердце, давление – все показания в норме. – Он вешает диаграмму обратно на спинку кровати. – Только все совсем не хорошо, так? На самом деле все чертовски плохо.

Он пододвигает стул к кровати и садится. Все делает плавно, ни одного лишнего движения; такое впечатление, что он часами тренировался и довел свое умение садиться на стул до совершенства.

Прежде чем продолжить, подполковник выравнивает стрелки на брюках.

– Я видел твой профиль в «Стране чудес». Очень интересно. И очень информативно.

Он опускает руку в карман (снова та же грация, это как будто не простое движение, а танцевальное) и достает серебряный медальон Сисси.

– Я так понимаю, он твой.

Подполковник роняет медальон на кровать рядом с моей рукой и ждет, что я его схвачу. Усилием воли заставляю себя лежать неподвижно. Сам не знаю почему.

Рука подполковника возвращается к нагрудному карману. Он бросает мне на колени фотографию размером с бумажник. Я беру фотографию. На ней светловолосая девочка лет шести, может семи. С глазами Воша. Ее держит на руках симпатичная женщина примерно того же возраста, что и Вош.

– Ты знаешь, кто они?

Нетрудно догадаться. Я киваю. Эта фотография почему-то вызывает у меня тревогу. Протягиваю ее подполковнику, но он не берет.

– Они – моя серебряная цепочка, – говорит он.

– Сочувствую. – Я просто не знаю, что еще сказать.

– Им необязательно было делать это так. Ты об этом не думал? Они могли не торопиться и растянуть удовольствие. Так почему же они решили убить нас так быстро? Зачем насылать на нас чуму, которая убила девять из каждых десяти? Почему не семь из десяти? Не пять? Другими словами, к чему такая спешка? У меня есть гипотеза на этот счет. Хочешь послушать?

«Нет, – думаю я. – Не хочу. Кто этот человек, почему он пришел сюда и говорит со мной?»

– Смерть одного человека – трагедия, смерть миллиона – статистика, – говорит он. – Это сказал Сталин. Ты можешь представить семь миллиардов? У меня не очень получается. Мы не в состоянии это постичь. Вот почему они действовали именно так, а не иначе. Это как набирать очки в футболе. Ты ведь играл в футбол? Главное – не лишить нас физической способности сопротивляться, главное – отнять у нас волю к борьбе.

Он берет фотографию и кладет обратно в нагрудный карман.

– Так что я не думаю о семи миллиардах людей. Я думаю только о двух.

Подполковник кивает на медальон Сисси:

– Ты оставил ее. Ты был нужен ей, но убежал. И все еще бежишь. Ты не думаешь, что пора остановиться и дать бой за нее?

Я открываю рот. Не важно, что я хотел ему сказать. У меня получается:

– Она умерла.

Подполковник отмахивается от моих слов. Я сморозил глупость.

– Мы все мертвы, сынок. Просто кто-то мертв чуть дольше других. Ты не понимаешь, кто я и какого черта сюда приперся. Что ж, могу рассказать тебе, почему я здесь.

– Хорошо, – шепотом соглашаюсь я.

Может, после этого он оставит меня в покое. Мне в его присутствии не по себе. Этот ледяной взгляд, эта твердость… Он похож на ожившую статую.

– Я здесь потому, что они убили почти всех нас, но не всех. И в этом их ошибка, сынок. Это их недочет. Если не убить нас всех разом, те, кто останется, точно не будут слабаками. Выживут сильные, только сильные. Те, кого согнули, но не сломали, если ты понимаешь, о чем я. Такие, как я. Такие, как ты.

Я мотаю головой:

– Я не сильный.

– Ну, на этот счет мы можем поспорить. Понимаешь, «Страна чудес» не только картирует твой опыт, она картирует тебя. Она рассказывает нам не просто о том, кто ты, но и о том, что ты. Показывает твое прошлое и твой потенциал. А твой потенциал, я не шучу, парень, он зашкаливает. Ты – то, что нам надо, и ты появился в нужный момент.

Он поднимается со стула, нависает надо мной и произносит: