Аркадий Стругацкий - Летающие кочевники Страница 22

Мало-помалу стало легче, сознание прояснилось, и боль затихла. Мулат подогнул иззябшие ноги, оперся руками и сел. Он разглядел фосфоресцирующие стены, на которых смутно угадывались какие-то чудовищные изваяния. Полукруглый свод потолка светился, как лесная гнилушка. Снаружи доносился свист и завывание ураганного ветра. Ветер, снова этот ветер… И тогда Машадо вспомнил… Вспомнил, что опять летит в диковинной гамбарре, летит неизвестно куда, один в окружении странных существ. Очевидно, сознание покинуло его, когда эта громадная колода поднялась слишком высоко и он начал задыхаться от недостатка воздуха. Куда она летит? Какая сила поднимает ее так высоко над Землей? А может, все это колдовство? Или это ужасный сон: он заснул и не может пробудиться…

Мулат поднялся на ноги. Пошатываясь от слабости, побрел к узкой длинной щели в стене. Сквозь щель вместе с полосой света врывались хлесткие струи ледяного ветра. Это была входная щель. Машадо втаскивали через нее внутрь гамбарры, но теперь она почему-то стала уже.

Машадо просунул в щель голову. Далеко внизу расстилалось бескрайнее море облаков. Облака, причудливо громоздящиеся друг на друга, казались неподвижными. Гамбарра со свистом неслась в разреженном воздухе, длинная тень ее скользила по облакам. Земли не было видно. Солнце висело совсем низко, прячась в молочной пелене. Судя по солнцу, гамбарра летела к закату, если это было утро, или к восходу, если сейчас был вечер… Сон это или явь?..

Если все это не сон, то что же произошло?.. Гамбарра улетела с поляны, потому что пестрые испугались вертолета… Потом приземлились на просеке около спрятанной в лесах фазенды… Может, на фазенде жил хозяин пестрых? Но почему их сразу окружили вооруженные люди? Не успел Машадо вслед за пестрыми выбраться наружу, как их всех согнали в кучу, подталкивая прикладами винтовок и стволами автоматов. Пестрые верещали и даже пытались сопротивляться, но двоих застрелили, а остальные сразу присмирели, сникли и, понукаемые пинками и окриками, потащили гамбарру к большому сараю во дворе фазенды. Машадо, ошеломленный случившимся, бежал вместе со всеми. Уже у самых ворот фазенды он заметил человека, прятавшегося в зарослях. Какой-то охотник или сборщик каучука… Машадо крикнул ему несколько слов, умоляя разыскать сеньора да Пальха… Тотчас его сбили с ног, поволокли куда-то. Потом бросили на холодный бетонный пол. С грохотом захлопнулась тяжелая дверь и наступила темнота.

…Вдруг появилось свечение… Гамбарра оказалась рядом. Пестрые жались возле нее. Это гамбарра светилась в темноте, как глаз огромной кошки. Бледный зеленоватый свет едва достигал покрытых известкой стен, низкого потолка и серого бетонного пола с черными разводами масляных пятен. Сарай был длинный, как траншея. В одном конце, среди наполненных соляркой металлических бочек, почти вплотную к гамбарре, стоял бульдозер. Сбоку в воротах Машадо разглядел небольшую металлическую дверь, она была заперта. За дверью изредка слышались шаги и голоса людей, говоривших на незнакомом языке…

Вскоре Машадо потерял счет времени. В призрачном свечении гамбарры монотонно тянулись бесконечные сумерки. Мулат ничего не понимал. Кто его схватил? Почему держат взаперти вместе с пестрыми? Когда выпустят и выпустят ли вообще? Он барабанил в дверь. Кричал. Несколько раз пытался объяснить сторожам, бросавшим пищу через дверцу в воротах, что он человек, что он не такой, как остальные. Сторожа хохотали, перешептывались… Машадо попытался схватить одного из них за полу куртки, но тот щелкнул мулата по носу и рявкнул, коверкая португальские слова:

— Заткнись, волосатая обезьяна!

Машадо вскипел. Да, он оброс волосами с головы до самых ступней, но ведь не перестал быть человеком! Он нанес обидчику стремительный удар, когда тот заглянул в дверь. И тогда Машадо швырнули на бетонный пол, жестоко избили ногами.

Пестрые и серокожие уже давно заползли в гамбарру и лежали там в странном оцепенении. Машадо время от времени заглядывал к ним. Они не шевелились и словно не замечали мулата.

Машадо недоумевал. За свою жизнь он успел повидать всякое. Судьба сталкивала его с разными людьми, он видел немало диких племен и удивительных обычаев, но о чем-либо подобном ему не приходилось и слышать… Все чаще ему приходил в голову нелепый и страшный вопрос — люди ли это? А если не люди, то кто?.. Впрочем, кто бы ни были, пожалуй, они лучше тех, что загнали его сюда. Ему они не причинили зла, только заставляли толкать гамбарру, когда надо было взлететь. А те, за дверью, убьют сразу, если он попытается выбраться наружу.

Раскрылась дверца в воротах, и очередную порцию еды швырнули прямо на бетонный пол. Машадо подождал, когда сторожа удалились, и стал перетаскивать все в гамбарру. Пищи было много. Ее, конечно, оставляли для всех: и для него, и для пестрых, и для серых. Но пестрые ни к чему не притрагивались, а серые — те, вообще, лежали как покойники. Машадо брал еду для себя про запас. Кто знает, что ждет впереди…

Подобрав последние початки маиса, Машадо насторожился. Дверь в воротах снова открыли. Он торопливо скользнул внутрь гамбарры, прилег в зеленоватом полумраке возле одного из серых. Откинув длинные, жесткие волосы, падавшие на глаза, приник к прохладному краю щели. Шероховатый жесткий край вдруг показался ему податливым, почти эластичным: словно под ладонями было что-то живое…

Дверца в воротах распахнулась. Ярко блеснули электрические фонари. Вошел высокий седой человек в белом костюме, с властным лицом и резким голосом. За ним толпой ввалились коренастые светловолосые парни в коротких зеленых штанах и зеленых безрукавках. Некоторые держали палки. Отрывистые слова, которые бросал человек в белом, были непонятны Машадо. Парни с фонарями и палками рассыпались по сараю, освещая темные углы, заглядывали за бочки, под бульдозер. Не найдя никого, они снова окружили человека в белом. Тот повысил голос, парни в безрукавках слушали его, опустив головы.

Вдруг человек в белом резким движением руки указал на щель в боку гамбарры. Один из парней подошел, попытался заглянуть внутрь. Машадо увидел совсем близко выпуклые бесцветные глаза. Он отпрянул в глубину, в спасительный зеленоватый полумрак. Залег между неподвижными телами пестрых. Парень услышал движение внутри гамбарры; мгновение он прислушивался, потом крикнул на ломаном португальском языке:

— Эй, там!.. Всем выходить по одному да поживей!..

Машадо лежал не шевелясь. Впервые чрево гамбарры показалось ему спасительным убежищем. Эти снаружи — они опаснее самых диких дикарей.

— Выходить! — снова донеслось через щель. — Что вы там, подохли?