Брайан Стеблфорд - Город Солнца Страница 22

Слуга ехал впереди, в тов ремя как лучники сгрудились вокруг меня, словно почётный караул. Я не счёл такое построение слишком удачным и попытался поравняться с темнокожим человеком, чтобы можно было вести беседу. Мой скакун достаточно охотно отозвался на понукания, но Слуга - не слишком явно проявляя это - старался держаться на некотором расстоянии. Я настаивал до тех пор, пока ему не пришлось бы проявить со всей очевидностью, что он умышленно старается избегать моего общества, и он сдался.

- Это хорошая земля, - сказал я. - Большинство колоний расширились бы, чтобы занять её - люди улетают с Земли, жаждая простора, места для экспансии. Почему вы остаётесь скученно в городе, обрабатывая лишь столько земли, чтобы она могла прокормить вас?

- Мы все - одна Нация, - ответил он. - Мы живём вместе.

- Оставаясь в одном месте, вы становитесь уязвимы для несчастья, - настаивал я. - Одна суровая зима - один неурожай - любое несчастье причинит вам серьёзные неприятности.

- У нас есть достаточно для наших нужд, - сказал он. - В море всегда пищи в избытке.

- А что происходит, когда ваше население увеличивается? - Спросил я. - Вы продолжаете сроить новые стены города и расширять кольцо обрабатываемых земель вокруг него? Вы не миожете делать это вечно.

- Сам решит, что делать, - заверил он меня.

У меня не было сомнений на этот счёт. Он решит ограничить население, тем или иным способом. Или он решит, что должен быть построен ещё один город, и ещё, и ещё...

Но его это не интересовало. Он знал только, что если возникнет вопрос, на него найдётся ответ. Я не мог понять такое отсуствие интереса к возможному будущему. Что могло им двигать, если не предвидение того или иного рода? Но его жизнь не обещала ему никаких наград, которые были бы мне понятны, у него была своя роль, и он скурпулёзно исполнял её. Меня подмывало спросить его, каковы его желания, каковы цели его жизни, но мне был известен ответ, который я бы получил. Невозмутимый взгляд, оскорбительный в своей демонстрации отсуствия взаимопонимания.

Один из нас - сумасшедший, подумал я, и мне хотелось быть уверенным, что это - не я.

Самое старое возражение против утопических проектов заключается в том, что они никому не предоставляют побудительных мотивов к работе. Никто не зависит от своих собственных усилий, а только от усилий всей коммуны в целом. Никто ничего не делает для себя, а только для всей коммуны. Циники говорят, что Утопия не может работать. Я был согласен с ними. Муравьи и пчёлы могут осуществлять это, но их коммуны обладают единым разумом - коллективным самосознанием роя.

Многое из того, что мы видели здесь на Аркадии, наводило на мысль, чтолюди достигли аналогичной степени коллективного самосознания - их город и их жизнь очень походили на жизнь роя. Но было трудно понять, как объединение с паразитом повлияло на них - или для них таким образом. Даже, если содружество было наибольшим благом в мире... даже, если паразитические клетки, маскируясь под клетки мозга, снабдили мозг хозяина новыми потенциальными возможностями и новыми силами... это было трудно понять. Если только они не были наделены чрезвычайными телепатическими способностями. Я задержался на этой возможности. Они не могли читать {наши} мысли - это точно. И Мариэль не могла читать {их}. Я не верил и в то, что они могли читать мысли друг друга. И всё же, они обладали этим исключительно сильным ощущением социального единства, необычно сильного слияния не каждого с каждым, но каждого со всеми.

И все они знали, что Бог существует. Они {знали} это, без каких-либо вопросов. Не могло ли это знание, задумался я, иметь своим источником то же чувство взаимного слияния?

- Что происходит, - спросил я его, - с людьми, которые умирают?

Его лицо несколько раслабилось, пока длилось молчание. Теперь же я увидел как его мышцы неожиданно напряглись. Его лицо окаменело. Я понял, что приблизился к области, которую Сам определил, как запретную - знание, которое от нас должно было скрываться до тех пор, пока мы не согласимся на надлежащий способ понимания.

- Их тела уничтожаются, - сказал он.

- В газовых печах? - Спросил я. - Вместе с навозом и морскими водорослями?

- Да, - ответил он.

Это не казалось дающим слишком много. Это было логичным... быть может, несмного слишком логичным. Но это не было ключевым вопросом. Что я действительно хотел знать, так это...

- А что происходит с компаньоном?

Его лицо уже приобрело каменное выражение, и теперь на нём не дрогнул ни одни мускул.

- Компаньон не умирает, - сказал он. Это было достаточно верно. Коммуны никогда не умирают. Отдельные клетки умирают, но их смерть не пробивает бреши, как это случается при удалении клеток из сложно устроенных организмов.

- Так что же происходит с ним? Он вытаскивает свои корни и ждёт, пока его пересадят новому хозяину?

- Я не могу ответить на этот вопрос, - ответил он. По крайней мере, это было откровенное заявление. {Здесь} начинался барьер. {Здесь} находились секреты, которые скрывались от нас в течение двадцати-дневной ознакомительной игры.

- А как насчёт души мёртвого человека? - Продолжил я. - Она попадает на небеса посредством генерации газа? Она отлетает от покойника, чтобы встретитья с его создателем?

Сарказм, конечно, пропал даром - так же, как и некоторый вызов.

- Душа, - ответил он, - не меняется со смертью. Она такова, какой была всегда, в Самом и исходит от Самого.

Здесь, снова, был явный менталитет роя. Индивидуальность - это всего лишь часть целого. На жизнь и разум целого не оказывает никакого влияния смерть индивидуума. Индивидуум был {частью} целого, но умерев, он становится ничем, а целое остаётся тем же самым. Зачем им относится с почтением к своим мёртвым? что я делаю с клочками состриженных волос или кусочками ногтей? Какое мне дело доклеток кожи, которые отмирают каждый день? Они были частью меня, но больше ими не являются. Я же не изменился. Но эти клетки никогда не обладали каким-либо собственным существованием. Если бы я был образованием основанным на базе общественных псевдо-организмов, думал бы ли я так же? И если бы я был частью человеческого общества, которое каким-то образом обладало {ментальностью} общественных псевдо-организмов, мог бы я тогда думать о собственой жизни в тех же понятиях, что я думаю о жизни этих кусочках ногтей или клетках кожи?

Возможно.

Но я всё ещё не мог до конца осознать, что могло происходить здесь... какого рода отношения существовали между аркадийцами и их паразитами. Этомогло быть замечательное содружество, когда чёрные клетки дают всевозможные преимущества в обмен на жизненные соки, которые они получают от своих хозяев - лучший контроль над телом и разумом, возможно, защиту от болезней, если защитные ресурсы паразита прибавляются ресурсам тела хозяина.