Сироты из Безнебесья, или Дети невидимого света - Ян Михайлович Ворожцов Страница 24

Из Священных Писаний я почерпнул то, что Сорфенталь был Ветром, Силой, Пустотой и Дыханием, однако он не относился к Знанию!

Во мне же, Мехтильде, отсутствует Знание об энлиле, на обладание которым претендуют предикторы Трехглазых!

Я не знаю, что есть энлиль, какая сила названа этим словом, я ничего не знаю о ней…

Мехтильд прервал свою речь и задумался, а затем произнес, что он должен направить свои стопы в Терроптикум, к Новой Айэде, где был рожден, когда вошел в чрева матерей народа, и сказал, что обязуется…

– …употребить к Энлилю или к тому, что названо им, свое Знание!

Тогда, подобно пламени, энлиль отразит мое Знание, что привело меня к Трехглазому народу, ибо без Знания, без содержания, я только пустая форма.

И если я не сделал Знание доступным и вам, значит не употребил жизнь как следовало бы!

Мехтильд направился в Терроптикум.

Ексидох же последовал за ним в глубокомысленном молчании, размышляя о словах Мехтильда.

Ексидох ощутил, что теперь его ведет нечто внутри него, а не снаружи, ведь прежде он слушал, смотрел и повторял Учение, которому учили предикторы, и жил среди Трехглазых, но чувствовал, что отличается от них, что его ведет нечто иное, отличное от того, что вело народ.

Он размышлял о том, что движет здесь народом, пытался понять, как действуют они – от чьего лица совершаются поступки их? но не обнаруживал ту же движущую силу в самом себе!

Ексидох не понимал, что Глаголет их Устами, но отчего не проникает в его Уста, отчего сердце его опустошено?

Неужели у иных не так…

Он не понимал, откуда происходит То, что происходит от Трехглазых, но не происходит от него самого.

И почему Ексидох всегда был отлученным от собственного единокровного и единоплотного народа и имел в себе Участь, непохожую на их Участь?

И не имел в себе достаточной Силы, чтобы эту Участь пробудить и действовать от нее!

Разве он был обделен Участью или же, напротив…

Среди иных, что опустошены? Или же полны – но чем?

Но нет, они опустошены в точности, как и сам Ексидох, иначе почему бы им не согласиться…

И хоть бы минуту провести наедине с самими собой без гримас на лице?

Им откроется весь Ужас, Древние Ветра, откроется их Опустошенность, они не могут примириться с тем, что происходят от нее…

Ексидох слышал их Голоса, а когда предлагал кому из народа остаться в одиночестве, то они глядели на него, возвышающегося над ними подобно тени, словно он само Зло…

Они пусты! Да, это так!

И знают это! И множество размышлений появлялось в его уме, и множество размышлений исчезало.

Он вспомнил Шахаллима… вспомнил, как обращался к его Духу с молитвами…

Ексидох просил у Великого Святого, назначенного Благословителем, выделить ему Участь, что превзошла бы Участь иных, ибо страх его быть определенным в низшие касты оказался велик.

И Ексидох молился от лица своего страха, и тем самым молитвы его обретали невиданное величие!

Однако Иглоукалыванием, проведенным над ним в Зрелости, выявилось, что Доля, которой Ексидох был Благословлен от Шахаллима, напротив его прошению и молитвам оказалась недостаточно велика, чтобы Дать ему Право войти в Касту и Заключать Союзы, поэтому Ексидох оказался Среди тех, кто Вне этой Касты.

Когда они приблизились к светоотражающим просторам Новой Айэды, то вдалеке над ней поднимались в лучистой дымке металлоблеска инновационные остроконечные строения последнего бастиона света, Терроптикума, с древним символически белокаменным Маяком и Жаровней его, чье приумноженное Пламя сияло во всевозможных направлениях трех измерений, обусловленных конструкцией Маяка.

Ексидох же приблизился к Мехтильду и рассказал ему о противоречиях своих, тогда Мехтильд ответил ему:

– В тебе, как во мне, имеется Знание или Участь, которой не имеют в себе иные… и Знание делает тебя отличным от них!

Оно направляет тебя от собственного лица, оно не предпочитало тебя среди прочих, нет. Мы не избранные, мы – само оно.

Это Знание вырастило твою расходуемую плоть, как мое Знание вырастило мою плоть, чтобы облечься в нее, и мы не имеем иной Воли в себе, кроме той Воли, которую нам Даровало наше Знание или наша Участь в мире.

Но, по крайней мере, она присутствует в нас среди Пустоты!

Среди прочих из публики только ты, Ексидох, был единственным, кто имел в себе нужную Участь, чтобы обратиться в слух на мои слова.

Но если мне ведомо, в чем мое Знание и как я могу употребить его и сотворить доступным, то я не могу объяснить или раскрыть тебе, в чем заключена твоя Участь, ибо это вопрос иной осведомленности, которой я не обладаю.

И подобное откровение способно совершиться двумя путями, либо естественным в свое время и в свое место, либо же принудительным, то есть с помощью энлиля ты можешь заглянуть в себя… И энлиль обнаружит то, что было сокрыто!

Ексидох же потребовал от Мехтильда, чтобы он растолковал ему.

Тогда Мехтильд над этим задумался, но вскоре ответил следующими словами:

– Ты почувствовал, что Участь твоя Созрела для Осуществления, когда услышал речи мои и узрел тело мое, потому твоя Воля, действующая независимо от тебя, повела тебя за мной.

И хотя ты, Ексидох, не за мной следуешь, не за Мехтильдом, но моим Путем, а путь этот определился согласно тому, как определил его Закон.

Твои сомнения ясны мне как Незримый Свет, что пронизывает все окружающее, ибо ты ощущаешь страх и самообман, и ложь, в которой живут Трехглазые, это ваш Незримый Свет, что пронизывает ваши умы!

Ты ощущаешь Страхи и Сомнения так, словно они твои конечности, что приросли к тебе, неотчленимые, неотделимые от тебя, лишние и сковывающие! Они держат тебя за руки и за ноги!

Но с другой стороны, всякий раз, слушая речи предикторов, ты понимаешь – что их Речи не принадлежат им, даже в тот момент, когда сходят с их Уст!

Но их Устами не Вещает Высшее Знание, как они хотят то представить, напротив, все они глупы!

Ибо случилось, что они не Поняли и Заново не Обнаружили то, что Произнесли их Уста, и у них нет Права произносить это и разглашать это!

Мехтильд и Ексидох вошли в Новую Айэду, а затем сквозь ее иллюминацию и многолюдные улицы направились к Терроптикуму.

– То, что порождает тебя, – обратился Мехтильд к своему единомышленнику, – по причинам мне неизвестным остается от