Тед Деккер - Тьма Страница 24

— Возьми, — сказала Рашель.

Он принял плод, коснувшись ее пальцев. Она не сразу отняла руку. Затем потянулась к следующему плоду. Ее примеру последовали другие, и все принялись за еду. Конечно, ничего наркотического эти фрукты не содержали — это дары Элиона, как объяснял Микал. Дары Элиона приносят радость, наслаждение. Пища, вода, любовь… Полет.

«Полет» вызвал у него какой-то неясный отзвук, но он не понял, какого рода. Ничего, еще поймет.

Том еще раз откусил и огляделся. Вдруг послышался смех. Йохан засмеялся первым, еще с набитым ртом. К нему вскоре присоединился Палус и почти сразу же Рашель и Карил. Медленно жуя, Том с недоумением косился на них, дивясь странному поведению хозяев. Но он один из них. Если все смеются, значит, ему тоже следовало бы… И ему действительно захотелось смеяться.

Йохан бесконтрольно трясся всем телом, запрокинув голову и выставив вверх подбородок. Из горла Тома вырвался нервный смешок, и он захохотал, тоже утратив контроль над своим поведением, словно сто лет не смеялся, как будто накопленный в нем за долгие годы смех вырвался наружу.

Йохан соскользнул со стула на пол и валялся там, перекатываясь с боку на бок. О пище все забыли, и прошло минут десять, прежде чем они снова принялись за еду.

Том стер с глаз слезы и поднес к губам плод. В голове шевельнулась мысль о нереальности происходящего. Он спит неестественным таблеточным сном в Денвере… Но твердая поверхность стола и отчетливый вкус ароматного плода убеждали его в абсолютной реальности происходящего.

Сцена с сюрреалистическим душком: он сидит в комнате, освещенной радугой сияния стен и мебели, воздух светится сиренью и золотом, лазурью и изумрудом, он жует какую-то невиданную экзотику, заставляющую беспричинно смеяться до упаду.

Впрочем, приступ веселья уже миновал, все сидят довольные, спокойные, нарушая тишину лишь звуками, связанными с поглощением сочных фруктов.

Сюрреализм. Бред. Сон.

Но очень, очень реальный! Поистине незабываемый ужин.

Йохан вдруг вскочил.

— Отец, может, споем?

— О… Петь, плясать — это хорошо… — Палус загадочно улыбнулся.

Не обращая внимания на неубранный стол, Карил поднялась и скользнула к центру комнаты, где к ней присоединились Йохан, Рашель и Палус. Том наблюдал, чувствуя себя неуклюжим увальнем, не зная, следует ли ему тоже покинуть свое место за столом. Но, казалось, никто не обращал на него внимания, и он остался сидеть.

Тут он впервые заметил в центре комнаты невысокий пьедестал. Взявшись за руки, четверо окружили его, подняли головы, затянули тихую простую мелодию и двинулись вокруг пьедестала со стоящей на нем вазой.

Том сразу осознал, что слышит нечто большее, чем мелодию. Жалобные звуки говорили больше, чем слова, чем ноты. Мелодия и танец ускорились, но по-прежнему оставались совершенно незнакомыми Тому. Семейство о нем забыло, увлеклось происходящим. Том сидел, охваченный эмоциями, ошеломленный внезапным непониманием, удивленный чувствами любви и доброты, заполнившими его сердце. Йохан лучился всенаправленной мудрой улыбкой. Улыбающийся Палус выглядел почти ребенком.

Рашель танцевала с неподражаемой грацией. Каждое движение ее казалось выверенным и отрепетированным под руководством опытного хореографа. Создавалось впечатление, что она руководит всем процессом.

Том ощутил желание вскочить и присоединиться к действу, но куда уж ему, неуклюжему! Он и двигался-то с трудом, не говоря уже о танце.

Затем каждый из них спел соло. Но когда дошла очередь до Йохана, Том сразу же понял, кто здесь истинный певец.

Ясный, чистый звук юного голоса заполнил помещение. Певец забирал все выше и выше, ноту за нотой, октаву за октавой, и Тому показалось, что все в комнате растворяется в песне.

Казалось, дальше уже некуда, но голос парня взбирался еще выше, и Том почувствовал, как холодок пробежал по его позвоночнику. Йохан пел, как будто вообще не напрягаясь, как будто мышцы, тело его не участвовали в создании звука. Ни флюктуаций тона, ни дыхания не было заметно, лишь звук взвивался, вырывался из раскрытого рта парня, как бы без его участия.

А в следующее мгновение, после едва заметной паузы, как будто чей-то еще голос прозвучал в комнате. Низкий богатый бас, солидный, уверенный. Том почувствовал резонансную вибрацию стола, вызванную этим новым голосом Йохана. У него даже рот открылся от удивления. Колдовская мелодия захватила его всего, грудь сжала какая-то неведомая сила, Том почувствовал, что на глазах его выступили слезы.

А Йохан все пел да улыбался. Пение его проникало в сердце, будоражило и успокаивало одновременно.

Песни и танцы продолжались, должно быть, до глубокой ночи, но Том не дождался окончания спектакля, единственным зрителем которого ему довелось стать. Усталость сморила его, и он заснул.

11

— Подъем, подъем… Просыпайся!

Кто-то сжимал его щеки, крутил уши, тряс, тормошил. Том попытался отмахнуться — не получилось. Он с трудом заставил разжаться налитые свинцом веки, сквозь щелочки зарегистрировал свет неясного происхождения. Ага, Кара нависла над ним, ее светлые длинные волосы подсвечены сзади, окружены сиянием.

Еще одно усилие, и Том уселся, отделавшись от мучительной хватки цепких лап сестрицы. Двигался он словно в какой-то вязкой массе. Ничего необычного, так во сне очень часто перемещаются. Парение вместо падения, а бега вообще не существует, какая-то размазня вместо быстрого мелькания конечностей.

— Просыпайся, просыпайся, — приговаривает Кара. — Как самочувствие?

Она просвещает его насчет действия лекарственных средств. Транквилизатор, а затем лошадиная доза кофеина, вроде так.

— С-самощ-щусс… С-сочус-с… — По голове как будто стадо носорогов пробежало.

— На, выпей. — Сестра протянула ему стакан воды. Он припал к краю, мозг слегка прояснился, туман рассеялся. Сон, не сон, да шел бы он… Не хотелось думать вообще ни о чем.

— Ну как? — Кара отставила стакан в сторону.

— Чего — как?

— Спал? Снилось?

— Сплюсь. Снюсь. Отстань. Не знаю. — Он осмотрелся, вытянул вперед руку, ладонью ткнул Кару в лоб.

— Ты что? — опешила Кара.

— Проверка. Если я сплю, рука может запросто пройти сквозь твою голову. Кажется, не прошла…

— Том, прошу тебя. Ради всех лет, что мы провели вместе, избавь меня от этих фокусов. Представь, что здесь ты в реальном мире. И то, что прошло сквозь твою тыкву, пока ты спал, было сном.

— Я и сейчас сплю.

— Том, прекрати!

— Ладно. — Он попытался встать — не получилось. — Нелегкая это работа.