Дино Динаев - Контракт Султанова Страница 26

— Машину оставьте, — попросил он едва слышно и сел.

— Зачем вам машина? Развратом заниматься? — воскликнул Сенаторов и сам же засмеялся, ему вторило утробное реготанье Доната.

— Я эту машину заработал! — возмущенно воскликнул Султанов. — Я писатель. Я в колледже преподаю.

Ему сразу не понравилась реакция адвоката. Тот встрепенулся как боевой конь при звуках горна. Или как человек, который хорошо подготовился к такому повороту событий.

— С целью лучше узнать истца с точки зрения так называемого преподавания прошу вызвать еще одно свидетеля! — провозгласил Сенаторов. — Его фамилия Мышковецкий.

На поверку Мышковецкий еще больше походил на ребенка. Во всяком случае, его шестнадцати лет ему не дал бы и прокурор. Тонкие ручки и ножки, плечи ребенка. Лет десять-одиннадцать от силы. На большее он не тянул. Выдавало разве что лицо. Акселерат наоборот. И он был не один. Как несовершеннолетнего его сопровождала Виолетта Сергеевна Маргулис. Следом в зал вошли еще несколько подростков по лицею искусств. Конечно же, Утюгов, баскетболистка Селиверстова, неизменный Сверчков и…Дивулина. Увидев последнюю, Султанов не знал, куда девать глаза. Одновременно росла злость. За что его, взрослого мужика так третируют? Мышковецкий прошел к пюпитру перед столом судьи, в то время как вошедшие шумно расселись в первом ряду.

— Ваше имя, свидетель? — задала вопрос Гемлер.

— Мышковецкий. Эдуард.

— Вы знакомы с Султановым?

— Это писатель который. Он у нас преподает.

— Да не преподавал я у тебя ничего! — с возмущением воскликнул Султанов. — Гражданин судья, это чистейшей воды подстава. Я этого так называемого свидетеля только раз видел. В школьном дворе.

— Прекратить! — рявкнула Гемлер, лицо ее пошло пятнами. — Я предупреждаю вас, истец, вы оказываете давление на свидетеля. На несовершеннолетнего свидетеля. За это вы можете прямо из зала суда отправиться в камеру, — и обращаясь к Мышковецкому. — Продолжай, мальчик, ты здесь под защитой закона.

— Продолжай, Машка! — гоготнул Утюгов.

— Рассказывайте, Мышковецкий, какие темы раскрывал на своих лекциях истец, — Сенаторов буквально вился около пацана.

— Про секс рассказывал, — покраснев, сказал Мышковецкий.

— Какой ужас! — возмущенно охнула Виолетта Сергеевна.

— Интересно! И какой же предмет вел у вас истец, позвольте полюбопытствовать. Этику семейной жизни?

— Литру. Литературу то есть.

В зале опять довольно хохотнул Донат. Гемлер постучала по столу. Пальчиком. Выглядела она очень довольной.

— И чему же учил вас этот так называемый секс-литератор?

— Рассказывай, Машка, не тушуйся! — выкрикнул с места Утюгов.

Вообще-то, Мышковецкий практически ничего не приврал. Он непритязательно пересказал то, что говорил Султанов, только своими словами. С другой стороны даже "Ромео и Джульетту" можно представить как порнографию. Султанова от погружения в мир творческих изысков отвлек яростный шепот Утюгова: "Ну, я устрою этому писателишке задрипанному! Соплей перешибу!" Не стесняясь судьи, переросток грозил Султанову кулаком с массивными золотыми печатками на толстых, с сосиску, пальцах. Обращенное на Султанова лицо Маргулис горело праведным гневом. Дивулина смотрела куда-то вниз. Лицо ее было пунцовым. Утюгов по-хозяйски обнял ее за плечи и ухмыльнулся. Ухмылка была предназначена Султанову. Дивулина даже не сделала попытки освободиться. "Глядишь, и в постель потащит, не станет вырываться", — подумал Султанов. Он изо всех сил старался не дать разгореться в себе комплексу вины, чувствуя, что в противном случае, его попросту раздавят. До этого случая ему не приходилось судиться, но даже с его малым опытом он понимал, что происходит что- то не то. И дело даже не в нем. Хоть он и не знал, как себя вести в таком случае, он пытался как-то дистанцироваться от происходящего. Это было трудно, потому что его все время дергали. "Они пытаются вывести меня из равновесия"! — понял он. Неизвестно, зачем и кто заказчик, но все идет именно к этому. Султанов пытался изгнать из головы эту странную мысль, но та упрямо возвращалась вновь и вновь.

Мышковецкий продолжал нудным голосом, бросая взгляды на Утюгова, повторять одни и те же моменты, говоря уж совершенно непотребные вещи, но Султанову, наконец, удалось сделать так, что он перестал воспринимать весь этот параноидальный бред. В этом ему помог простой прием. Он пытался представить себе, что бы сделал на его месте Быстрец. Картина получалась занятная. Султанов даже улыбнулся. Напрасно, он это сделал, потому что Сенаторов мгновенно почуял перемену в настроении.

— Он еще улыбается! Я думаю, суду все ясно, — безапелляционно заявил он. — Спасибо, мальчик. Теперь мы имеем достаточное представление о том, какой истец преподаватель.

— Я рад за вас, — проговорил Султанов.

— Слышали? — вскричал адвокат. — Его судить надо за развращение малолетних, а он еще издевается над нами, — он сделал паузу, остужая праведный гнев. — Но да Бог ему судья.

— Не поминай имя Господа всуе, — опять встрял Султанов.

— Негодяй! — прошипела Маргулис. — Как у него язык только повернулся? Это же дети!

Сенаторов подошел вплотную, кольнул взглядом сквозь сверкнувшие очки и тихо проговорил:

— Сейчас тебе будет не до шуток. Я прошу вызвать следующего свидетеля. Его зовут Вениамин Герберт!

Султанов вскочил со стула и воскликнул:

— Я прошу прекратить этот спектакль! При чем здесь моя литературная деятельность! Я, кажется, развожусь, а не вступаю в союз писателей!

— А вас туда еще никто и не примет, — ехидно улыбнулся Сенаторов. — Свидетель поможет нам раскрыть некоторые аспекты вашего творчества. После чего мы будем иметь представление о морали, которую вы пытаетесь протолкнуть в своих опусах. Язык не поворачивается назвать их романами. Все это делается с целью лучше охарактеризовать истца. Я полагаю, что в интересах дела о разводе суд имеет полное право узнать некоторые подробности.

— Суд считает это требование законным, — заметила Гемлер.

— Делайте, что хотите, — Султанов махнул рукой и сел.

Появился Веничка в своем нестиранном платке на шее, поставил сетку на пол. Некоторое время Султанов смотрел только на нее. В ней были пустые бутылки.

— Представьтесь, — велела Гемлер.

— Вениамин Герберт, — ответил Веничка своим зычным голосом. — Член Алгинского отделения союза российских писателей.

— Вы читали книги Султанова?

— Я был назначен издательством его редактором.

— Что вы можете сказать конкретно?