Роберт Онопа - Сверхновая. F&SF, 2007 № 39-40 (выборочно) Страница 26

Они с Джорджем съели свои горячие булочки и жареных цыплят, вареную кукурузу и картофельное пюре с соусом. Затем последовали огромные куски местного яблочного пирога, Управившись с ними, оба откинулись назад, довольные — даже Джордж, при всей своей печали.

— Все было прекрасно, дядя Сим.

— Если бы одна из тех поборниц диетического питания с телевидения увидела нас сейчас, она бы бросила нас за решетку.

Когда они вышли из ресторана, ночь была тихая и душная. Казалось — вот-вот должно что-то случиться, что-то страшное и отвратительное, и всё их хорошее настроение испарилось.

Джордж застыл на площадке перед рестораном, глядя на северо-запад, где небо казалось особенно чёрным.

— Он здесь дядя Сим. Он следовал за нами от самой фермы.

— Кто здесь? — спросил Сим, уже знавший ответ.

— Этот старик Суховей.

— Джордж, давай вернемся в мотель.

Он взял племянника за локоть, прошел с ним к машине и посадил его на переднее сиденье. Всю дорогу к мотелю Джордж то и дело оборачивался. Беда приключилась примерно в это время года, вспомнил Сим. Нервная система Джорджа помнит это и не дает ему покоя.

Сим попытался как-то отвлечь Джорджа.

— Хочешь проехаться в кино?

— Нет желания, дядя Сим.

— Это отвлекло бы тебя от грустных дум.

Джордж повернулся и пристально посмотрел на него.

— Этого я как раз и не хочу, дядя Сим. Может быть, теперь я смогу остановить его. Может быть, удастся хоть один раз не дать свершиться злу. Тогда он, вероятно, задумается, стоит ли продолжать его творить.

— Черт с ним, Джордж.

— Кто-то должен хотя бы раз так сделать. Кто-то должен пресечь это.

— Тебе вряд ли удастся, Джордж.

— Этого я и боюсь, дядя Сим.

Сим привез его в мотель, отвел в комнату, уложил в постель и включил ему телевизор. Может, его мама уговорит завтра, когда приедет. Может, она хоть немного ослабит его меланхолию.

Он захватил трубку, табак и вышел из мотеля на лужайку. К ней почти вплотную примыкало пшеничное поле, отделённое только проволочной изгородью.

Сим постоял там какое-то время с трубкой в зубах, вглядываясь в темноту. Ночь делалась все более гнетущей.

— Как вы думаете, будет дождь? — послышалось из-за спины.

Сим быстро повернулся. Рядом стоял чёрный человек из ресторана. Он всё еще держал докторский саквояж, но теперь на нем была шляпа наподобие котелка, как в старом кино или на фотографии.

— Может, и пойдет, — сказал Сим.

Человек загадочно улыбнулся.

— Да, мне представляется это возможным. — Он немного помолчал, затем продолжил: — Давненько я не бывал в этих местах. Уже позабыл, что они построили город в излучине этой речушки.

— Ну, этот город стоит здесь сотню с лишним лет.

— Надо же, и впрямь так долго? Как летит время.

Сим нервно хохотнул. Шутник, подумал он, хотя по спине пробежали мурашки.

— Чем вы торгуете? — спросил он.

— О, я странствую.

— Что именно вы продаете?

— Продаю? Я ничего не продаю. Я немного демонстрирую свои возможности. Ну, например, на прошлой неделе я проводил небольшой показ в Центральном районе. Конечно, когда-нибудь моё начальство наложит свою резолюцию и покажет людям, чего можно достичь. Подготовка идет уже давно. По правде говоря, ждут подходящего случая.

— Я не понимаю, куда вы клоните.

— Правда? Ну, давайте скажем так: точно определить мое дело трудновато. А ваше?

— Я просто фермер.

Незнакомец улыбнулся:

— О.

— Это честная профессия.

— Я не отрицаю. Правда, довольно рискованная в связи с метеоусловиями, не так ли?

— Да уж. Эти метеоусловия могут доконать фермера.

Тот снова улыбнулся.

— Я совершенно согласен, — сказал он.

Они долго стояли молча, и все вокруг них, казалось, притихло, как перед смертью — даже транспорт на шоссе.

— Мне пора, — произнес наконец черный человек. — Сегодня нужно успеть доставить несколько образцов.

— А не поздно ли?

— О, чем позже, тем лучше. Собственно говоря, это самое подходящее время.

А затем он слегка коснулся своего котелка и растворился в темноте.

Сим проводил его взглядом, выбил трубку и направился к мотелю. В одном из окон второго этажа мелькнуло бледное лицо Джорджа.

Что-то заставило Сима ускорить шаги. Достигнув лестницы, он мигом взлетел вверх по ступенькам. На пороге номера он заметил, что дверь полуоткрыта. Он шагнул внутрь. Джорджа там не было. Ни одежды, ни ботинок.

Сим подошел к окну. Резко раздвинул занавески. На лужайке внизу никого, но вдали, на прилегающем к ограде поле пшенице он различил движение.

Джордж, подумал он. Какой дьявол тебя попутал?

Он помедлил еще немного, потом направился к двери. Но на лестнице внезапно его охватил страх.

Джордж шёл по тропинке среди пшеничного поля. Он надеялся, что ужасный старикашка не догадывается о его цели, но кто знает? Вполне вероятно, что он нарочно выманил Джорджа, желая довести до конца начатое в тот день, когда он убил Мэй и Марджори. Покончить с ним навсегда. Чтобы Джордж не рассказывал больше никому, хотя ему нечего беспокоиться, поскольку никто ему бедолаге, и так не верит.

Этот котелок — его он помнит хорошо.

А там, в мотеле, всё с тем же саквояжем, с кем он говорил? — С его дядей Симом. Не связан ли как-то с ним дядя Сим? Нет, трудно поверить этому. Сим, как все остальные люди, тоже думает что всему виной метеоусловия.

А все этот старикашка в котелке. Сколько бед он принес. Какое горе, какие страдания. Эти черные извивающиеся свирепые звери в его бауле — они там и сейчас толкутся в нетерпении выскочить наружу. Вот почему воздух был так неподвижен. Он застыл от страха перед ними.

Легкий порыв ветра примял пшеницу. Его прохладные пальцы коснулись лица, будто слепой пытается определить, кого обнаружил. Нужно спешить, подумал он. Уже готовится. Вот-вот он выпустит одного из своих зверей, и тот разнесет всё в щепки.

Ветер усилился, по пшенице побежали волны. Запахло сухой землей и мякиной. Пыль летела в глаза и слепила их.

Он неуверенно двигался вперед. Мэй, Мэй, думал он. Волосы цвета пшеницы отливали на солнце, как золотой шелк под его рукой, обнимающей её плечи. Румянец, заливший ее целиком, когда впервые они невинно ласкались на заднем сиденье машины. Было ли это? Или это его бедный поврежденный рассудок извлек из череды теле- и кинообразов?

А Марджори — о, боже мой, Марджори! Ее изломанное тело, брошенное жутким зверем среди развалин дома. Бледные как мел щёки в зеленоватом свете, золотистый шёлк волос потемнел от дождя и крови. А тело холодно, совсем ледяное — ничто его уже не согреет.